Приключения Найджела - Вальтер Скотт

От этого занятия его оторвал вторичный стук в дверь. Не сомневаясь, что появился наконец посланец Лоустофа, Найджел откликнулся на стук. Однако это была неприветливая дочь старого Трапбуа, которая, пробормотав, что отец ее ошибся, положила на стол одну из только что врученных старику золотых монет и добавила, что оставшейся у нее монеты вполне достаточно. Найджел воспротивился, сказав, что деньги уплачены и обратно он их не возьмет.

— Делайте с ними что хотите, — ответила хозяйская дочь, — вот они лежат, и я до них не дотронусь. Если вы такой простофиля, что платите больше, чем надо, то мой отец не такой уж мошенник, чтобы взять лишнее.

— Но сам отец ваш, мистрис, сам отец ваш и просил меня…

— Мой отец, мой отец, — прервала она Найджела, — мой отец занимался этими делами, пока был в состоянии; теперь их веду я, что в конце концов окажется, вероятно, лучше для нас обоих.

Она взглянула на стол и увидела лежавшее на нем оружие.

— Я вижу, у вас есть оружие, — сказала она. — Умеете ли вы с ним обращаться?

— Я должен уметь, мистрис, — ответил Найджел, — ведь это моя профессия.

— Так вы военный?

— В той мере, в какой у меня на родине каждый джентльмен военный.

— А, понимаю, вы считаете делом чести перерезать глотки беднякам; ничего не скажешь — истинно джентльменское занятие для тех, кто должен бы их защищать.

— Резать глотки не мое занятие, мистрис, — возразил Найджел. — Я ношу при себе оружие, чтобы иметь возможность защищать себя и свое отечество, если понадобится.

— Красивые слова, — сказала Марта, — говорят, однако, что вы, как все прочие, охочи до ссор по пустякам, когда нет и речи об опасности для вас самого или для вашей родины; не будь это так, вы не очутились бы в убежище.

— Я напрасно стал бы вам доказывать, мистрис, что честь человека, которая для него дороже, или должна быть дороже, жизни, нередко заставляет рисковать своей или чужой жизнью ради того, что при иных обстоятельствах показалось бы безделицей.

— В писании об этом ничего не говорится. Но зато там есть заповедь «не убий». Впрочем, у меня нет ни времени, ни желания поучать вас. Драк у вас здесь будет вволю, была бы охота; но берегитесь, чтобы вас не застали врасплох. Прощайте. Когда захотите обедать, служанка исполнит ваши приказания.

Она вышла из комнаты в ту самую минуту, когда Найджел, возмущенный тоном превосходства, с каким она высказала свои мысли и осудила его поведение, забылся до того, что собрался вступить в спор на тему о чести с дочерью ростовщика. Оставшись один, Найджел улыбнулся при мысли о глупости, в какую чуть не вовлекло его желание оправдаться.

Затем лорд Гленварлох обратился к старой поденщице Деборе, благодаря посредничеству которой ему был доставлен более или менее вкусный обед. Тут покой его опять нарушило насильственное вторжение слабоумного хозяина, настаивавшего, чтобы ему было дозволено накрыть на стол. Найджелу немалого труда стоило уговорить старика не трогать оружия и бумаг, лежавших на столике, у которого он сидел, и только грозный и решительный окрик смог заставить его накрыть на другом столе (в комнате их было два). Вынудив наконец хозяина отказаться от первоначального замысла, Найджел тотчас заметил, что выживший из ума старик по-прежнему не спускает взгляда с маленького стола, где лежали пистолеты и шпага; оказывая с преувеличенной угодливостью разные мелкие услуги своему постояльцу, старик пользовался любым предлогом, чтобы взглянуть на приковавшие его внимание предметы или подобраться к ним поближе. В конце концов, когда Трапбуа думал, что постоялец не обращает на него никакого внимания, Найджел, наблюдая за ним в одно из треснувших зеркал, увидел, как хозяин не шутя протянул руку к привлекавшему его столу, не приняв в расчет, что зеркало может выдать его. Тут Найджел счел излишним дальше церемониться и, заметив строгим тоном, что никому не позволяет дотрагиваться до своего оружия, приказал старику выйти из комнаты. Старый ростовщик принялся невнятно оправдываться, но его бормотание, из которого Найджел отчетливо разобрал только беспрерывно повторявшееся слово «вознаграждение», показалось ему не заслуживающим иного ответа, кроме повторного приказания оставить комнату под страхом неприятных последствий. Престарелая Геба, выполнявшая обязанности кравчего при лорде Гленварлохе, приняла его сторону против еще более дряхлого Ганимеда и, стращая Трапбуа гневом своей хозяйки, настояла, чтобы тот немедленно ушел. Старик, очевидно, находился в полном подчинении у женского пола, и угроза служанки подействовала на него сильнее, чем, казалось бы, более страшный гнев Найджела. Старик удалился, ворча под нос, и лорд Гленварлох услышал, как он запер на засов двери на ближнем конце галереи, отделявшей комнату постояльца от остальной части обширного дома (как уже известно читателю, в комнату Найджела можно было попасть с верхней площадки главной лестницы). Услыхав скрип засовов, по очереди задвигаемых дрожащей рукой старого Трапбуа, Найджел счел это предзнаменованием того, что сеньор хозяин не собирается больше навещать его в этот вечер, и искренне порадовался, что наконец-то его оставили в полном покое.

Старуха осведомилась, не нужно ли ему еще чего-нибудь, — удовольствие прислуживать ему, вернее — ожидание награды, словно вернуло ей молодость и бодрость. Найджел велел принести свечи, разжечь камин и положить рядом немного хворосту, чтобы поддерживать огонь, когда старуха уйдет; так как дом стоял в низком, сыром месте, близко от Темзы, Найджел начинал зябнуть. Пока старуха ходила по его поручению, он задумался над тем, как провести долгий скучный вечер в одиночестве. Размышлять о своих печальных обстоятельствах? Это доставило бы ему мало веселья и еще меньше удовлетворения. Он уже со всех сторон обдумал свое положение, и возвращаться к этому было бы столь же бесполезно, сколь неутешительно. Отвлечься от мрачных мыслей лучше всего помогли бы ему, конечно, книги, и хотя в свое время Найджел, подобно большинству из нас, слонялся по обширным библиотекам и даже проводил там довольно много времени, не слишком тревожа заключенную в них премудрость, сейчас любая книга, даже не обладающая сколько-нибудь значительными достоинствами, была бы настоящим кладом. Вскоре вернулась старуха с хворостом и огарками восковых свечей — побочным (честным, а может быть, незаконным) доходом какого-нибудь бывалого лакея; две свечи она вставила в большие медные шандалы разной формы и узора, а остальные положила на стол, откуда Найджел мог время от времени брать их и заменять старые, сгоревшие до розетки. Старуха с удивлением выслушала просьбу лорда Гленварлоха принести книгу — все равно какую, лишь бы скоротать вечер, и ответила, что в доме, как ей известно, нет других книг, кроме библии, принадлежащей молодой хозяйке (как она неизменно именовала мистрис Марту Трапбуа), а ее владелица никому не дает, да еще «Оселка для оттачивания ума», представляющего собой вторую часть «Арифметики» Роберта Рекорда, куда входили алгебраические упражнения и решения уравнений. После того как Найджел отверг этот увлекательный труд, старуха взялась принести ему какие-нибудь книги от герцога Хилдеброда, который, по ее словам, иногда заглядывал в книжки, когда государственные дела Эльзаса давали ему досуг. Найджел ухватился за предложение, и его неутомимая Ирида, ковыляя, удалилась со вторым поручением. Она скоро вернулась, неся изодранный фолиант ин-кварто под мышкой и бутылку хереса в руке; полагая, что читать всухомятку трудно, герцог приобщил к книге вино, чтобы ее легче было проглотить. При этом он не забыл приписать стоимость вина к утреннему счету, заведенному им на новичка.