Куропаткин. Судьба оболганного генерала - Андрей Гургенович Шаваев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Работу над отчетом о Русско-японской войне генерал завершит в Шешурино 1 7 ноября 1906 года.
Отчет составил четыре объемных тома: в первом дан разбор оборонительной операции под Ляояном, во втором описана битва на реке Шахэ, а третий посвящен неудачному сражению под Мукденом.
Костяк первого тома по указанию Куропаткина был подготовлен еще в 1904 году по горячим следам в Полевом штабе главнокомандующего старшим адъютантом генерал-квартирмейстера Маньчжурской армии полковником генерального штаба Сергеем Петровичем Илинским и перед изданием существенного дополнен новыми материалами.
Второй том также по поручению Куропаткина составлен в Маньчжурии штаб-офицером управления Полевого штаба наместника на Дальнем Востоке полковником генерального штаба Леонидом Митрофановичем Болховитиновым. Разумеется, в окончательном редактировании первых двух томов, уточнении описательной и выводной частей, выравнивании итоговых формулировок Куропаткин принял самое деятельное участие.
Третий том исполнен Куропаткиным лично при помощи и. д. генерала для особых поручений при командующем 1-й Маньчжурской армией – полковника генерального штаба Николая Николаевича Сиверса и штаб-офицера для особых поручений при командующем 1-й Маньчжурской армией – подполковника Михаила Ивановича Гаврилицы, занимавшихся сбором статистических материалов, проверкой цифровых данных, составлением карт, схем и печатанием.
Четвертый том «Итоги войны» Куропаткин выполнил с помощью сотрудника Главного штаба Военного министерства – подполковника генерального штаба А.М. Крымова.
Делопроизводитель мобилизационного отделения Главного штаба, подполковник генерального штаба Александр Михайлович Крымов – выпускник Псковского кадетского корпуса и родного для Куропаткина Павловского военного училища. После окончания Николаевской Академии генерального штаба, отбыв двухлетнее цензовое командование ротой, Крымов принимал участие в войне с Японией в составе 4-го Сибирского армейского корпуса. Так что помощь в обработке и редактировании материалов со стороны столь компетентного и ответственного офицера оказалась для Алексея Николаевича как нельзя кстати.
Позднее Крымов рассказывал, что его поразило огромное количество дневников Куропаткина, в которых он повседневно с величайшей подробностью детально и скрупулезно описывал обстоятельства своей жизни и службы. Обращали на себя внимание пометки, сделанные на полях дневников рядом лиц, упомянутых автором дневниковых созерцаний: «Верно, подпись…». Оказалось, что Куропаткин, записав бывший с кем-то важный разговор, при следующей встрече просил это лицо подтвердить правильность записи на ее соответствие действительным событиям.
Между Куропаткиным и Крымовым сложились доверительные отношения. Конечно, несмотря на 23-летнюю разницу в возрасте, положении и заслугах, у них много общего: кадеты, выпускники Павловского училища, Академии Генштаба, причем оба ее окончили по первому разряду, участники недавней войны в Маньчжурии – уже только это невольно способствовало широкому обмену мнениями по волнующей общей проблематике, отвлеченным воспоминаниям о службе и учебе, в конечном итоге – установлению доверия и возможности неформального общения.
Совместная научная работа, пусть даже и на вспомогательном для Крымова уровне, – это не военная служба с неизменной предусмотренной и жестко регламентированной уставной субординацией, отношениями между генералом от инфантерии и подполковником. В науке, пусть даже военной, приказать невозможно, можно только попросить, причем предельно вежливо, убедить в чем-то, сделать своим сторонником, УЧАСТНИКОМ ПРОЦЕССА, исследовательской работы, показав ее важность, ценность и значимость. Крымов всегда отличался сложным, где-то даже дерзким характером, что для многих кадет является отличительной чертой. Но с Куропаткиным сработался и выполнил то, что от него требовалось, без взаимных нареканий.
Впоследствии Крымов станет умелым героическим и бесстрашным кавалерийским командиром, георгиевским кавалером и… не по чину и должности – ярым и непримиримым противником императора Николая, но никак не самодержавия, активным участником военно-масонской ложи во главе с членом Государственной думы А.И. Гучковым, движущей силой предательского заговора генералов, завершившегося принудительным отречением последнего русского царя от престола и крахом трехвековой Романовской империи.
Целью подготовки отчета о войне Куропаткин считает необходимость
«безотлагательно воспользоваться пережитым опытом, дабы, уяснив себе наши ошибки и изучив явленные нашими войсками слабые стороны, найти способы к правильному росту нашей армии в будущем в духовном и материальном отношениях».
Главное – в отчете о войне Куропаткин старается всячески избегать нелицеприятного и режущего слух, безжалостного, как обвинительный приговор, слова «ПОРАЖЕНИЕ».
Никакого посыпания головы пеплом.
Он четко и недвусмысленно дает формулировку своего видения итогов войны: «Сухопутная армия, выставленная Россией на Дальнем Востоке в 1904–1905 годах в срок, который был ей предоставлен для борьбы с Японией, не могла победить японцев».
Повторяя Клаузевица, автор напоминает ставший непреложной фундаментальной истиной закон, при котором
«войны для успешного их окончания должен вести “вооруженный народ”, а не армия. Поэтому все стороны жизни государства затрагиваются войной несравненно глубже, чем ранее».
Куропаткин выходит за рамки узконаправленного, сугубо военного академического анализа причин неудачных действий вооруженных сил в Маньчжурии, отмечая, что «у нас противоправительственная партия работала во вред правительству не только после войны, но и во время самой войны, затрудняя деятельность армии. Для этой партии поражение нашей армии было желательно, ибо давало надежду на подрыв престижа государства и смуту».
Куропаткин пишет о причинах, побудивших его взяться за подготовку отчета:
«Как в русской, так и в иностранной печати появилось много заметок, в которых командовавший Маньчжурской армией и впоследствии главнокомандующий обвинялся в недостатке настойчивости, упорства за время веденных им боев с японцами. Не имея фактических данных, критики рисовали работу таким образом, что победа уже склонялась не раз на нашу сторону, когда по неизвестным причинам отдавались распоряжения об отступлениях. Появились также заметки о “колебающемся” характере вождя наших войск на Дальнем Востоке, упоминалось о каких-то то отдаваемых, то отменяемых приказаниях. Все это с одних слов повторялось другими и наконец вылилось в очень определенную легенду о том, что Куропаткин помешал командующим армиями и корпусов разбить японцев. Три первые тома моего отчета дают ответ на главные из этих обвинений».
Обобщая изложенные в многочисленных критических публикациях в печати претензии к высшему руководству Вооруженных сил России, Куропаткин разделяет их на три группы:
1) армия не была достаточно подготовлена к войне с Японией;
2) представители военного ведомства не приняли мер к предотвращению войны;
3) руководители армии во время войны плохо распорядились имеющимися в их распоряжении силами и средствами.
I. Рассматривая обвинительный тезис оппонентов о недостаточной подготовке армии к войне, бывший военный министр подробно перечисляет исторические задачи, решенные российским военным ведомством на протяжении XVIII и XIX веков, главные из которых заключались в расширении границ
