На службе у войны: негласный союз астрофизики и армии - Тайсон Нил Деграсс

Приход к власти Владимира Путина в последний день 1999 года принес перемены. Постепенно было обновлено все созвездие двадцати четырех спутников системы ГЛОНАСС. На территории Российской Федерации на внебюджетные средства был построен новый космодром Восточный. После целой серии неудачных пусков и коррупционных скандалов Роскосмос был преобразован в государственную корпорацию. И когда в 2011 году завершилась американская программа шаттлов, космический корабль «Союз» стал – и продолжает оставаться – единственным средством доставки команды любой страны или любого груза на борт Международной космической станции и обратно на Землю.

И все же, несмотря на улучшение, наступившее при Путине, в целом космическая программа России продолжает переживать тяжелые времена. В то время как заместитель российского премьер-министра по космосу и обороне получает личную выгоду от продаж российских ракетных двигателей для американских ракет-носителей, рядовой инженер Роскосмоса зарабатывает меньше трехсот долларов в месяц. В то время как в рамках китайской космической программы предпринимаются все более масштабные проекты, положение России становится все более шатким. Европейские и японские астронавты проводят в своих отсеках Международной космической станции разнообразные и сложные научные эксперименты, а у российских космонавтов на МКС нет даже приличной лаборатории. Бюджет Роскосмоса на ближайшее десятилетие (2016–2025) составляет примерно 20 миллиардов долларов – что вряд ли больше расходов NASA за год. Сокращения и ограничения расходов на космические научные исследования – это результат остающихся низкими доходов правительства России от продажи нефти, санкций Запада на поставку России продукции двойного назначения – даже для очевидно научных проектов – и приоритета военных расходов над всеми остальными.

Выход из этого тупика открывает сотрудничество, хотя санкции и недостаток финансирования все равно не дают размахнуться. Среди совместных проектов Института космических исследований – ExoMars, реализуемый совместно с Европейским космическим агентством (исследование поверхности и атмосферы Марса роботами); Венера-D, совместно с NASA и Лабораторией реактивного движения (вывод космического аппарата на орбиту вокруг

Венеры и отправка посадочного модуля, возобновление пионерских исследований Венеры, начатых Советским Союзом в 1961 году); «Спектр-Рентген-Гамма», орбитальная рентгеновская обсерватория, совместно с Космическим агентством Германии DLR (широкоугольный обзор крупномасштабной структуры Вселенной, в том числе сотни тысяч скоплений галактик).

Между 2013 и 2016 годами годовой бюджет, выделяемый правительством России на космос, упал на две трети: с чуть менее 5 миллиардов долларов до 1,6 миллиарда. В 2015 году Россия обеспечила более половины дополнительных перевозок грузов и все перевозки экипажей на Международную космическую станцию. Однако на этот год пришлись и два неудачных запуска, а всего за период с 2011-го до конца 2016 года аварийных пусков было пятнадцать. К счастью, ни в одном из них не отправлялись на орбиту люди. Но космические эксперты стареют и выходят на пенсию, имеющаяся рабочая сила не всегда соответствует прежним стандартам, контроль качества ослабевает. Очевидно, что одна из двух изначально существовавших космических сверхдержав оказалась оттесненной, по крайней мере, на некоторое время. Взамен этого козырем России стало первенство в области околоземного и подводного оружия с ядерными силовыми установками – сверхмощные, неуязвимые, маневренные ракеты неограниченного радиуса действия. В своем послании к стране в 2018 году Путин заявил:

Мы неоднократно говорили <…> о новейших технических комплексах, которые в состоянии поражать цели на межконтинентальной глубине с гиперзвуковой скоростью и высокой точностью, с возможностью глубокого маневра как по высоте, так и по курсу Мы не делали <…> никакой тайны

из наших планов, а говорили об этом открыто, для того чтобы прежде всего побудить наших партнеров к переговорам. <…> Это был 2004 год. <…> Россия оставалась и остается крупнейшей ядерной державой. Нет, с нами никто по существу не хотел разговаривать, нас никто не слушал. Послушайте сейчас[504].

Международная космическая станция в начале XXI века стала воплощением идеи интернационального сотрудничества в космосе. Это вместительное, обеспеченное солнечной энергией орбитальное жилище и лаборатория. Сегодня ею пользуются пятнадцать стран, представляемых космическими агентствами Канады, Европы, Японии, России и Соединенных Штатов. Поддержку ей оказывают и коммерческие предприятия. Главные ее задачи на сегодня не являются ни астрофизическими, ни агрессивными. В основном станция сейчас служит площадкой для технологических, физиологических, психологических, социологических и даже сельскохозяйственных экспериментов по выживанию человека в глубоком космосе. Испытания, которым подвергаются сурово и методично тренируемые обитатели станции на протяжении недель и месяцев этого добровольного заточения, помогают понять границы возможного и невозможного во внеземном будущем нашего биологического вида. Нет сомнений, что способность долгое время жить и работать вне нашей планеты стала бы для Homo sapiens решающим фактором власти над космосом.

Причудливо распространившийся в разные стороны космический дом имеет долгую и интересную историю. Цель создать его поставил еще Рональд Рейган в 1984 году. Постепенно его собирали на низкой околоземной орбите, и теперь он весит в общей сложности 460 тонн. Главный триумф МКС в том, что она существует и функционирует. Но, конечно, к этому триумфу пришлось долго идти, преодолевая трудности.

Например, Министерство обороны США, еще ведя холодную войну и опасаясь нежелательного международного участия в проекте, уже на ранних стадиях строительства задумалось о том, что именно подразумевается под «гражданским предприятием в сугубо мирных целях». В декабре 1986 года Минобороны внезапно потребовало заверений, что в целях охраны национальной безопасности военные смогут вести на станции работы, информация о которых не будет предоставляться другим государствам, участвующим в работе станции. А также, что никакие соображения равноправного партнерства не «затронут лидирующего положения США – ни реального, ни символического».

Трудности возникали и на других фронтах. После внезапного распада Советского Союза Европа и Россия рассматривали возможность строительства совместной космической станции, но Соединенные Штаты категорически потребовали, чтобы Россия стала партнером станции американской. Несколько раз преграждали путь желающему участвовать Китаю. Чудовищные перерасходы абсурдно низких первоначальных бюджетных оценок приводили к отказу от разработки тех или иных компонентов и даже угрожали одно время ранним закрытием проекта в целом. И, конечно, палки в колеса постоянно ставила земная политика. С другой стороны, разные приятные мелочи быта станции, например веселые обеденные перерывы, когда русские меняют свою аппетитную консервированную тушенку на американское мороженое, регулярно приводили к положительным сдвигам в международных отношениях, по крайней мере в миниатюре.

Давным-давно, в 1950-х, американские разговоры о космической станции были перегружены провокационной риторикой. Рассматриваемая как научная лаборатория и военная база, станция мыслилась как строго внутригосударственное достояние. Первое государство, которое построит такую станцию, будет, конечно, контролировать всю Землю. И, конечно, это будут США – их космическое превосходство было единственной приемлемой возможностью. Такое видение великолепно воплотилось в популярной в 1952–1954 годах восьмичастной серии выпусков иллюстрированного журнала Collier’s, посвященной завоеванию космоса и основанной на нескольких конференциях, прошедших в Нью-Йоркском планетарии Хайдена. На эти конференции съезжались инженеры, ученые, художники, футуристы и журналисты. Но в их разговорах не было пустого прожектерского энтузиазма. Тон задавал патриарх ракетостроения Вернер фон Браун. Уильям Берроуз отмечает, что серия Collier’s также содержит «один из первых и самых влиятельных примеров шаблонной космической риторики эпохи холодной войны. Хотя эти превосходно иллюстрированные статьи давали публике возможность впервые заглянуть в ожидающее всех космическое будущее, включая полеты к Луне, Марсу и еще дальше[505], они были остро приправлены алармизмом: