Правота желаний (сборник) - Михаил Армалинский

Разумеется, что всему виной христианство – религия, которая сделала самое красивое самым уродливым, самое чистое – самым грязным, а саму человеческую жизнь посчитало ничтожной, пообещав «настоящую» вечную жизнь после смерти. Более человеконенавистнической религии на земле не существовало.

Христианство настолько изничтожило человеческие восприятия, понятия, стремления, настолько их извратило, что научное изложение общеизвестных свободным людям сексуальных истин стало революцией, которая оказалась робким возвращением в правду человеческого бытия.

Христианство держало своих рабов в концлагере секса, где им давали пайку брака, но вот, с помощью освободительной армии под предводительством генералов (Фрейда, Кинси, M&J etc.) и адмиралов порнографии (Hefner, Guccione, Flynt etc.) зэков выпустили на (относительную) свободу. Бывшие заключённые торжествуют, что теперь живут без колючей проволоки, без пыток, без крематория.

А ведь надо не только радоваться (относительно) свободной жизни вне лагеря, но и проклясть и искоренить идеологию (христианство), которая издевалась и издевается над человеком, считая грязным и греховным самое святое, что есть в человеке – наслаждение.

M&J и прочие бросились лечить и кормить узников концлагеря, не пытаясь его разрушить и наказать палачей, убийц и тех, кто отдавал им приказы.

Masters даже нанял теолога без всякого медицинского образования, которому он продемонстрировал вагинизм, чтобы тот, увидев замкнутую пизду, профессионально нейтрализовал в пациентах американский пуританизм, лежащий в основе их сексуальных расстройств и прежде всего – вагинизма.

Как же народ всё-таки сохранился в обстановке убийственного христианства?

В христианском обществе сексуально выживали лишь те, кто во имя наслаждения тайно пренебрегал учениями христианства.

Правда, за такое выживание они расплачивались раскаянием, отчаянием, страхом, что делало из них сексуальных калек. Редчайшие люди, сильные духом, которые только радовались от нарушения сумасшедших христианских законов, становились счастливыми и плодотворными.

Борьба за сексуальную раскрепощённость, которой пытались наделить своих пациентов Masters and Johnson, должна начаться с выбора только таких правителей, которые любят секс и имеют большой и восторженный опыт в наслаждениях. Тогда правители будут устанавливать гуманные законы, обеспечивающие человеку наслаждение, а не наказывающие за него.

Это требование много важнее литературной эрудиции, которую требовал от правителей Иосиф Бродский.

Разве что он имел в виду эрудицию в порнографической литературе.

Палата с неправильным номером[119]

Про чеховскую Палату № 6 все долдонят:

название представляет собой символ общества, в котором одни мучаются, а другие их не понимают и не желают понять.

Критики не нарадуются суждениям о том, что

ум служит единственным источником наслаждения и что презрение страданий равносильно презрению жизни.[120]

А я вам на это скажу прямо в лицо: «Хуйня это всё, дорогие товарищи.»

Самое важное в этой повести то, что в ней абсолютно нет ничего сексуального, что удивительно даже для самого Чехова, весьма неравнодушного к сексу в жизни и в творчестве. Чехов сам себе дивится. Так, в письме своей зазнобе П.А. Авиловой Чехов пишет про свою палату:

Кончаю повесть, очень скучную, так как в ней совершенно отсутствуют женщина и элемент любви. Терпеть не могу таких повестей, написал же как-то нечаянно, по легкомыслию.[121]

Нет, тут не легкомыслие – по легкомыслию как раз пишутся повести, где женщины ощутимо присутствуют вместе с обильными и огромными элементами любви.

Чехов описывает общество, которое обречено быть сумасшедшим, когда у него отнимают или в нём отсутствует секс. А секс во всех героях повести тщательно выкорчеван.

Все психи в палате номер 6 повёрнуты на чём угодно, но не на сексе.

Весь город асексуален:

на последнем танцевальном вечере в клубе было около двадцати дам и только два кавалера. Молодежь не танцует, а всё время толпится около буфета или играет в карты.

Сам главный герой – врач средних лет Андрей Ефимыч не женат, никогда не был и к сексу никакого интереса не проявляет.

В юности он, по-видимому, страстно занимался онанизмом и отчаянно винился в греховности этого дела, и поэтому

в ранней молодости он был очень набожен и готовил себя к духовной карьере.

Чехов подробно описывает распорядок дня Андрея Ефимыча:

Обыкновенно он встает утром часов в восемь, одевается и пьет чай. Потом садится у себя в кабинете читать или идет в больницу. <…> он уходит, приняв пять-шесть больных. Остальных без него принимает фельдшер.

<…> придя домой, немедленно садится в кабинете за стол и начинает читать. Читает он очень много и всегда с большим удовольствием.

Добро бы читал порнографию и дрочил, чтобы хоть как-то избавиться от тухлой спермы и получить хоть какое-то удовольствие. Но нет,

больше всего он любит сочинения по истории и философии.

Однако, чтение – это лишь фон, на котором происходит главное событие жизни Андрея Ефимыча – пьянство:

Около книги всегда стоит графинчик с водкой… Через каждые полчаса он, не отрывая глаз от книги, наливает себе рюмку водки…

Так он постепенно напивается, а потом

к вечеру обыкновенно приходит почтмейстер, Михаил Аверьяныч.

И они напиваются пивом:

Первую бутылку выпивают <…> молча.

Затем начинается болтовня с тоской о якобы идеальном прошлом.

Проводив приятеля, Андрей Ефимыч садится за стол и опять начинает читать.

Когда бьет три часа, он тушит лампу и уходит в спальню.

Что ж, это жизнь бездельника, алкоголика, любящего чрезмерно рассуждать на высокие материи – такую жизнь можно вполне счесть за жизнь сумасшедшего, ибо только сумасшедший пренебрегает всеми благами жизни (прежде всего, сексуальными), и такому резонное место в сумасшедшем доме, а ещё лучше – в могиле, куда Чехов в конце концов и помещает своего героя.

Отсутствие всякого интереса к сексу выражается в бесхребетности и духовной немощи Андрея Ефимыча. Когда друг-почтарь Михаил Аверьяныч заставил Андрея Ефимыча поехать развлечься в Москву, Петербург и Варшаву, то наш герой под предлогом отвращения к своему другу во всех этих городах пролежал в гостиничных диванах, вместо того, чтобы пойти по борделям, не говоря уже – по трактирам (чтобы поддержать свой ежедневный рацион водки и пива). И деньги у него на это были – он безропотно отдал 500 рублей (огромные деньги по тому времени) в долг своему другу, проигравшемуся в карты, и не осмелился потребовать вернуть долг.

Полное отсутствие сексуального влечения – это диагноз-приговор, который висит над врачом и всем его окружением.

Весьма характерно, что единственная сильная эмоция доктора, – роковой взрыв негодования, – произошла от последней (сексуальной) капли. А дело было так: Михаил Аверьянович фальшиво утешал Андрея Ефимыча, обещая ему в близком будущем золотые горы здоровья и благоденствия. Но на этот раз утешение включило в себя такое взрывоопасное обещание:

Михаил Аверьяныч лукаво подмигнул глазом. – Женим вас, дружка милого… женим…

И вот именно после упоминания тайно вожделенной и недоступной женитьбы

Андрей Ефимыч вдруг почувствовал, что накипь подходит к горлу; у него страшно забилось сердце.

– Это пошло! – сказал он, быстро вставая и отходя к окну. – Неужели вы не понимаете, что говорите пошлости?

Этот взрыв негодования, то есть окончательного отрицания половой жизни (а он ведь мог радостно ухватиться за идею и сказать – а что, подыщи-ка мне невесту), именно после этого взрыва врач стал очевидным кандидатом на кровать в палате № 6.

Единственный, кто более-менее сексуально активен в повести – это новый молодой врач. Он приезжает в город с наложницей, что обозначается

молодою некрасивою женщиной, которую он называет своею кухаркой. У этой женщины грудной младенец.

Недаром Чехов дал этому молодому врачу фамилию Хоботов, ибо известно, что хобот – это популярный образ хуя.

Все восхищения прошлым, в которых пребывает Андрей Ефимыч и его знакомые, объясняются тем, что в недоступном прошлом была вожделенная ебля, коей всем этим интеллигентам недостаёт. Прежнее поколение было нормальным, пока не пришли болтуны:

про старого доктора, предшественника Андрея Ефимыча, рассказывали, будто он занимался тайною продажей больничного спирта и завел себе из сиделок и больных женщин целый гарем.

То есть предыдущее поколение любило секс и торговлю, тогда как нынешнее любит болтовню и пьянство.

Чехов, будучи врачом и ёбарем, хотя и хилым (не верите? – читайте его честную биографию), поставил в своей повестушке правильный диагноз обществу. Сделал он это умышленно или подсознательно – роли не играет. Рисуя болтливых бесхребетных интеллигентов в чавкающей дорожной грязью провинции, он пытается найти причину этой тоскливой и ничтожной жизни. Так что Чехов написал эту повесть без секса не по легкомыслию, а по врачебной интуиции, поставив ему диагноз: без секса вам всем уготовано сумасшествие и смерть.