Танец с драконами. Грёзы и пыль - Джордж Мартин

Сторговавшись, рыцарь навьючил оружие, седельную сумку и щит на себя, а после спросил дорогу в ближнюю кузницу. Там тоже было закрыто, но на зов рыцаря дверь отворилась. Кузнец с прищуром оглядел Тириона и взял у рыцаря горсть монет, а рыцарь разрезал кинжалом путы своего пленника.

— Спасибо, — сказал Тирион, растирая запястья.

В ответ послышался смех.

— Погоди благодарить, Бес, — то, что будет дальше, тебе не понравится.

И верно. Каждый браслет чугунных кандалов весил добрых два фунта, не считая цепей.

— Неужто я кажусь таким страшным? — спрашивал Тирион, пока кузнец заклепывал на нем оковы. Каждый удар отзывался в руке до плеча. — Боишься, что я убегу от тебя на своих коротеньких ножках?

Кузнец не поднимал глаз от работы, а рыцарь с усмешкой ответил:

— Меня беспокоят не твои ноги, а твой язык. В оковах ты раб, и никто, даже понимая общий, тебя слушать не станет.

— Зачем это? Я буду образцовым пленником — обещаю!

— Так докажи это и заткнись прямо сейчас.

Тирион повиновался. Его сковали по рукам и ногам, цепью соединив ручные оковы с ножными. Все это железо весило больше него, но дышать он еще дышал — спасибо, что голову не отрезали. Серсее в конце концов только она и требовалась. Рыцарь, не отделив ее от туловища сразу, совершил первый промах. От Волантиса до Королевской Гавани путь долгий — мало ли что может случиться за это время.

Дальше они шли пешком. Тирион звенел и бряцал, приспосабливаясь к широкому шагу рыцаря. Когда он начинал отставать, тот дергал его за кандалы. Это еще не так страшно, мог бы и кнутом погонять.

Длинный мост соединял обе половины Волантиса, оседлавшего Ройн при впадении в море, отделяя заодно старую и богатую восточную часть от наемников, мореходов и прочих варваров.

Входом на него служила черная каменная арка с изображениями сфинксов, мантикоров, драконов и еще более странных созданий. Далее массивные опоры несли на себе настил из расплавленного камня, сооруженный волантинцами в дни расцвета. На мосту едва могли разъехаться две повозки, и двигаться приходилось до крайности медленно.

Сейчас телега с дынями как раз зацепилась колесом за другую, груженную шелковыми коврами. Движение застопорилось, возницы ругались, рыцарь, ухватив Тириона за цепь, пёр напролом. Какой-то мальчишка хотел залезть ему в кошелек, но воинский локоть мигом разбил вору нос.

С обеих сторон мост был плотно застроен лавками, храмами, тавернами, гостиницами, борделями и залами для игры в кайвассу. Почти все дома насчитывали три-четыре этажа; верхние нависали над нижними и чуть ли не смыкались с другой стороной. Мост из-за этого напоминал освещенный факелами туннель. Здесь продавалось все, что угодно: ткачи и кружевницы соседствовали со стеклодувами, свечниками и рыбниками. Золотых дел мастера ставили у двери одного стражника, торговцы пряностями, чей товар был вдвое дороже, — двоих. Между строениями изредка сквозила река. К северу от моста черный, с отраженными звездами Ройн казался впятеро шире, чем Черноводная у Королевской Гавани, на юге он впадал в море.

На середине, будто связки лука, висели отрубленные руки воров. Были выставлены и головы — две мужские и женская; о преступлениях, совершенных казненными, оповещали таблички внизу. Их охраняли двое копейщиков в начищенных до блеска шлемах и серебристых кольчугах, с нефритово-зелеными тигровыми полосками на щеках. Они то и дело махали копьями, отгоняя мелких ястребов, чаек, ворон и прочих любителей падали.

— В чем провинились эти несчастные? — спросил Тирион.

— Женщина была рабыней и подняла руку на свою госпожу, — стал читать рыцарь. — Старший из мужчин сеял смуту и шпионил на королеву драконов.

— А молодой?

— Отца своего убил.

На этого Тирион посмотрел внимательнее и разглядел улыбку на полусгнивших губах.

Чуть дальше рыцарь, постояв перед драгоценной тиарой на подушке из пурпурного бархата, купил пару перчаток. Запыхавшийся, со стертыми запястьями Тирион радовался любой передышке.

Мост наконец остался позади. На улицах западного берега толпились моряки, рабы и гуляки. Мимо прошагал слон; полуголые молодые рабыни у него на спине показывали прохожим груди и кричали: «Малакуо!» Тирион, засмотревшись, чуть не вступил в навозную кучу, оставленную слоном — рыцарь отдернул его прочь в самый последний миг.

— Далеко еще? — спросил измученный карлик.

— Уже пришли. Это Рыбная площадь.

Их целью оказался «Купеческий дом», четырехэтажная громадина, сидевшая среди прибрежных складов, таверн и борделей, как толстяк в стайке детей. Общая зала гостиницы с сотней укромных альковов была больше великих чертогов многих замков Вестероса. Под закопченными стропилами стоял гул: моряки, менялы, купцы, работорговцы ругались и надували друг дружку на полусотне разных наречий.

Тирион одобрил выбор, сделанный рыцарем. Рано или поздно «Робкая дева» придет в Волантис, а эта гостиница, как он слышал, больше всех в городе, и в ней заключают множество сделок. Если Грифф явится сюда с Уткой и Хелдоном, карлик вновь обретет свободу.

Терпение. Случай непременно представится.

Жилые комнаты оказались менее грандиозными, особенно дешевые, на самом верху. В той, что снял рыцарь, потолок был низкий, от продавленной перины шел дурной запах, а наклонный дощатый пол неприятно напоминал о Гнезде. Стены тут по крайней мере имелись, и окна тоже: в них, вместе с железным стенным кольцом для приковывания рабов, заключалось главное достоинство комнаты. Рыцарь зажег сальную свечку и тут же прикрепил цепь Тириона к упомянутому кольцу.

— Это обязательно? — брякнув цепями, спросил карлик. — Куда мне бежать, в окно?

— С тебя станется.

— Тут четыре этажа — я летать не умею.

— Возьмешь и прыгнешь… а ты мне нужен живой.

«Зачем, спрашивается? Серсее ведь все равно».

— Я знаю, кто ты, сир. — Догадаться было нетрудно: медведь на камзоле, герб на щите, лордство, помянутое в прошедшем времени. — Кто ты и что ты. А ты, в свою очередь, должен знать, что я был королевским десницей и заседал с Пауком в совете. Позволь тебя также уведомить, что за море меня отправил именно евнух. — «Он — и Джейме…» Но о брате Тирион говорить не стал. — Мы с тобой два сапога пара: я пособничаю ему, как и ты.

Рыцарю это не понравилось.

— Я брал у Паука деньги, скрывать не стану, но никогда не был его пособником. А теперь и вовсе служу не ему.

— Кому же тогда, Серсее? Ну и дурак. Сестре нужна только моя голова, а ты носишь при себе острый меч. Почему бы не покончить с этим фарсом прямо сейчас, чтобы мы оба не мучились?