Женщины в его жизни - Барбара Брэдфорд

А потом они лежали в объятиях друг друга.

– Когда мы тут были в прошлом году, ты забеременела Аликс, – вспомнил Максим. – Надеюсь, дорогая, мы повторили наш успех.

– Ты и папочка тоже, – засмеялась она, опуская голову ему на грудь и по-хозяйски кладя на него руку. Она заглянула ему в глаза и сказала с насмешливой торжественностью: – К сожалению, я не уверена, что мы уже повторили. Еще нет. Не заняться ли нам опять? Замечательная штука – пытаться сделать ребеночка! Я просто представить не могу, что я делала бы с большим удовольствием.

Максим улыбнулся ей в волосы, обольщенный ею навсегда:

– Вы ненасытны, миссис Уэст.

– Если и так, то виноваты в этом вы, сэр. Не кто иной, как вы, довели меня до подобного озорства и обучили всем премудростям. – Она хихикнула, поддразнивая его, скользнула рукой по бедрам и нежно взяла его.

– Ах, какая у меня прилежная и талантливая ученица, – прошептал он невнятно, и все его существо снова возжелало близости. Он поднял ее лицо к своему, страстно поцеловал, и они опять занялись любовью.

В полдень они наняли лодку и поплыли на Торчелло, один из многих островов на лагуне, издревле населенный рыбаками. Они гуляли по древним улочкам селения, пока не пришли к их любимой маленькой траттории. Их тепло приветствовал Джованни, симпатичный хозяин кабачка, и повел в свой сад.

– Пожалуйста, Джованни, нам два кампари с содовой, – сказал Максим, когда хозяин усадил их за стол.

– Да, синьор, – ответил Джованни, улыбаясь и кланяясь, и поспешно удалился.

Их стол располагался под сенью соломенного навеса, и солнечные лучики, пробиваясь сквозь переплетения, золотили длинные волосы Анастасии, а лицо ее было покрыто тонкой решетчатой тенью. Максим смотрел на нее и декламировал:

«Но разве душа утомится, любя,Все льнул бы к тебе, целовал бы тебя,Ничто б не могло губ от губ оторвать:Мы все б целовались опять и опять…»[21]

– Байрон, – сказала она. – Поэт, которого надо читать в Венеции, мне кажется, поскольку он любил этот город. И я благодарю тебя… как ты льстишь мне, милый мой.

– Он вполне мог написать это тебе, Анастасия. Боже, как ты красива! И, о Боже, как же я тебя люблю!

– Я тебя тоже, – сказала она, улыбаясь ему. Она любила этот кабачок, такой простенький и очаровательный в своей деревенской незатейливости. Затененная терраса, где они сидели, выходила на просторную лужайку с множеством цветочных грядок, изобиловавших цветущей жимолостью, розами и азалией цвета темного бургундского. Было там много деревьев: гостеприимно приглашавшие в свою тень укрыться от палящего зноя августовского дня статные кипарисы, и ветлы, и около их стола гигантская магнолия. Ее цветы были размером с мужскую ладонь, темно-зеленые листья блестели так, словно их только сегодня утром отполировали.

– О, Максим! – воскликнула она вдруг. – Правда, здесь очень красиво? Такое умиротворение и покой во всем. Я никогда не была так счастлива. Никогда.

– Я счастлив с тобой всегда, где бы мы ни были, – сказал Максим, делая ударение на каждом слове. – Ты помогаешь отогнать боль. – Едва он успел произнести эти слова, как пожалел о них, потому что никогда не говорил ей ничего, что хоть отдаленно напоминало бы содержание произнесенной фразы. У Максима была склонность держать некоторые мысли и чувства при себе, о нем никак нельзя было сказать, что у него душа нараспашку.

Она сидела и смотрела на него, меж бровей у нее залегла тугая морщинка недоумения. Она было раскрыла рот, желая что-то сказать, но появился официант с напитками.

– Grazie, grazie,[22] – сказал Максим, поднимая свой стакан, чокнулся с ней и отпил глоток: – Вкусно, очень освежает.

Анастасия последовала его примеру, затем поставила стакан и пристально взглянула на Максима:

– Что ты имел в виду, сказав, что я помогаю тебе прогнать боль?

И надо же было так глупо ляпнуть, корил он себя, думая, как ей ответить.

– Честно говоря, сам не знаю, что я имел в виду, – соврал он, а затем быстро добавил, ловко вывернувшись: – Мне всегда так не везло в любви, до встречи с тобой женщины приносили мне одни разочарования. Я был довольно одинок, скажу я тебе, оглядываясь на прошлое. Да, вот это я и хотел сказать… – Он протянул руку и сжал ее длинные пальцы. – С тобой все переменилось.

Она просияла:

– Я так рада, Максим. Мне просто страшно подумать, что ты был когда-то несчастлив или грустен. Ты ребенком был одинок?

Он покачал головой.

– Ничего подобного! – воскликнул он с излишней горячностью. – У меня была Тедди и добрый старина Корешок.

В этот момент появился Джованни, объявил названия особых блюд на сегодня и принял заказ. Когда хозяин убежал на кухню, Максим завел разговор о предстоящем визите к Ирине Трубецкой в Берлин.

– Вот я и подумал, может, и ты хотела бы поехать со мной, – закончил он. – Я собираюсь выехать числа десятого.

– Я хочу поехать, и мне страшно подумать, что я буду в разлуке с тобой, – призналась Анастасия, опять слегка хмурясь. – Но я не хочу еще раз оставлять Аликс. То есть не сразу после поездки в Венецию. Как ты на это смотришь, ты не против?

– Конечно я против, но я понимаю. – Он улыбнулся ей своей самой обворожительной улыбкой, в его взгляде, остановившемся на ней, было так много ласки и неги.

Через несколько минут подоспела еда. Она была выше всяких похвал. Для начала они отведали теплой поленты – каши с каштанами и к ней нежнейшие жареные креветки, сдобренные разными травками и специями. Слегка маслянистые и до того мягкие, что буквально таяли во рту. Затем они ели fritto misto – разнопородную рыбную мелюзгу, жареную, хрустящую и аппетитную; рыба хорошо шла с обыкновенным зеленым салатом и местными хрустящими хлебцами. Максим заказал еще холодного белого вина. Это было легкое, прозрачное, чуть зеленоватое молодое вино, какое ему раньше уже доводилось пить в Венеции, и подошло оно сейчас как нельзя лучше.

– Правда, ведь было неплохо? – воскликнула Анастасия, когда они закончили трапезу. – Но я съела бы еще что-нибудь. Тебе не кажется, что я ем за двоих?

– Возможно, за троих, судя по тому, как мы набросились друг на друга, – ответил Максим с озорной улыбочкой. – И я очень на это надеюсь. Двойня меня весьма устроила бы.

Она счастливо засмеялась, и, когда вновь появился официант, чтобы унести пустые тарелки и перечислить десерт, она остановилась на мелкой лесной землянике, растущей во Франции и Италии, ароматной и особенно вкусной, если ее есть без сливок или сахара. Максим заказал для себя ломтик сыру с виноградом и черный кофе им обоим.