Окрик памяти. Книга первая - Виктор Ефимович Копылов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
До пожара этому сооружению минуло более ста лет (илл. 175). Благодаря надежному каменному основанию, сухому месту, пронизываемому всеми ветрами, здание и сейчас могло бы служить людям. У него интересная судьба. Поначалу оно предназначалось для коммерческого училища. Колокольниковы готовили здесь молодежь, главным образом, из среднего сословия, для последующей предпринимательской и технической деятельности.
То ли недостаточные масштабы учебного заведения, то ли соображения пожарной безопасности (что вероятнее всего: деревянное здание для учебного заведения с большим количеством учащихся – это бочка с порохом!), а может, Колокольниковы предвидели скорую и незавидную судьбу здания, стоящего вблизи постоянно обрушивающегося берега реки, но так или иначе в начале века или несколько раньше было принято решение о переводе учащихся в двухэтажную кирпичную частную школу, также принадлежащую семье Колокольниковых, в затюменской части города.
По всей вероятности, ликвидация коммерческого училища в центре города отрицательно сказалась на качестве подготовки коммерсантов для многочисленных предприятий Колокольниковых не только в Тюмени, но и в Омске, Кургане, Екатеринбурге, Перми и на станции Чумляк Южно-Уральской железной дороги. Предприимчивые купцы решились обновить деятельность коммерческого училища на более солидных основах, купили участок земли неподалеку от Троицкого монастыря, не пожалели денег на снос двухэтажного здания гостиничных номеров и на освободившейся площадке в 1910 году заложили монументальное здание нового восьмиклассного коммерческого училища с правами среднего специального учебного заведения, украшающего город и поныне. А пока, не дожидаясь окончания строительства, Колокольниковы в том же году добились у Министерства торговли и промышленности разрешения на открытие подготовительного и первого классов. Учащихся временно разместили в частной квартире.
После освобождения от коммерческого училища дом на Подаруевской улице был продан купчихе Вьюновой. В нем некоторое время размещалась гостиница, пользовавшаяся в городе весьма сомнительной репутацией... Позже, до 1917 года, владение зданием перешло к некоему Попову. В революцию здесь была официально провозглашена советская власть в Тюмени, о чем еще недавно свидетельствовала мемориальная доска на стене здания. В помещении пристроя размещалась вечерняя школа номер 8, а главную часть дома занимал ОСВод (Общество по спасению на водах). Последними его обживали тюменские казаки и офицерство. На стене возле крылечка появилась фирменная доска, извещавшая жителей города о принадлежности здания казакам с непременной атрибутикой – летящим кречетом. Городские власти, очевидно, полагали, что энергичное казачество успешно справится с восстановлением здания, сохранит его для истории и установит на нем памятную доску о былой принадлежности дома к коммерческому образованию, как это недавно и оперативно, в конце 1992 года, казаки сделали по отношению к памяти Ермака. Бережное отношение ко всему тому, что еще сохранилось с прошлых далеких времен, всегда было присуще казачеству. Увы...
Конечно, дальнейшая судьба дома могла оказаться крайне недолговечной и по другой причине, если принять во внимание ненадежность участка берега реки Туры. Лет тридцать назад только один обвал толщи земли мгновенно унес здесь около двадцати метров берега, и угроза дальнейших катастрофических отвалов со временем не уменьшается. В сороковых годах минувшего столетия между бывшим училищем Колокольниковых и рекой проходило начало Серебряковской улицы, теперь – Советской. Вместе с жилыми зданиями этот участок полностью сполз в реку.
ГЛАВА 8. ФОТОГРАФЫ БЫЛЫХ ВРЕМЕН
«Пописал немного – и к Ильину.
С ним отправились в ателье Левицкого...
Снял карточку. Посмотрел на работу –
чудо просто, прямо – милая и выгодная работа!
Вот бы что завести».
Д.И. Менделеев (дневниковая запись, 1861 г., Петербург).Культура прошлого сохраняется не только в шедеврах архитектурного искусства, в литературе и живописи, но и в тех своих малых формах, на которые чаще всего обращает внимание лишь узкий круг людей – от профессионалов до любителей-коллекционеров. В их перечне присутствуют различного рода официальные документы, старинные фотографии и негативы к ним, письма, этикетки, визитки, почтовые открытки с видами городов России.
ПОЛТОРА ВЕКА СИБИРСКОЙ ФОТОГРАФИИ
Обстоятельства, при которых приходится писать памятные, долговые расписки или оформлять подписку, в жизни деловых людей складываются столь часто, что документы этого вида эпистолярного жанра редко сохраняются на продолжительное время. Ну написал, сдержал слово и без сожаления порвал и выбросил ненужную бумажку. Но иногда, в особо редких случаях, расписки превращаются в ценный исторический раритет. Еще реже такие документы чудом попадают в руки исследователей и доходят до читателей. Вот одна из таких расписок: «В присутствии Ялуторовского полицейского управления мы, нижеподписавшиеся, проживающие в городе Ялуторовске находящиеся под надзором полиции государственные и политические преступники, выслушав предписание господина, состоящего в должности тобольского гражданского губернатора, от 8-го настоящего месяца за номером 18, дали эту подписку в том, что обязываемся не иметь у себя дагеротипов, и что в настоящее время таковых у себя не имеем. В том подписуемся: Иван Пущин, Евгений Оболенский, Иван Якушкин, Василий Тизенгаузен, Матвей Муравьев-Апостол» (орфография и пунктуация сохранена в соответствии с оригиналом).
Что же произошло с декабристами в Ялуторовске? В октябре 1843 года сестра декабриста И.И. Пущина отправила ему из Москвы письмо в Туринск. В письме сообщалось, что дагеротипы, в современной терминологии – фотографии (в те годы на серебряных пластинах, а не на бумаге), широко распространяются в столице. В завершение письма сестра обещала прислать образцы. Надо полагать, слово сестра сдержала, и дагеротипы были отправлены И. Пущину в Ялуторовск, куда он приехал на поселение в июле 1843 года.
Во всяком случае, когда весной 1845 года отставной французский инженер-подпоручик, а позже – литограф, А. Давиньон приехал со своей аппаратурой к декабристам, то встретил в Сибири людей, достаточно осведомленных о процессе дагеротипии. С тех пор имена И. Пущина и А. Давиньона навсегда вписались в историю сибирской фотографии,
