Дом с золотой дверью - Элоди Харпер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты никогда не будешь жить такой жизнью, которой жила твоя мать, — шепчет она, положив палец ей на ладошку, чтобы крохотные пальчики схватились за него.
— Ты никогда не будешь жить той жизнью, которой жил твой отец. — Амара целует Руфину в лоб. — Ты будешь свободна.
Глава 48
Женщины, которые отомстили.
Надпись на стене в Геркулануме
Предсказание Ливии насчет того, что хорошую кормилицу можно найти в течение двух недель, оказывается преувеличенным, но всего на неделю. Амаре остается провести в Помпеях двадцать один день, пять из которых ей приходится коротать в обществе Деметрия, что только усугубляет разрыв между ней и Филосом. Запах лаванды ощущается в их доме, и когда их взгляды встречаются, оба думают о том, что она делает каждый день, и Амара больше не может отпираться. Филос теперь спит в маленькой кладовке за кухней, на полу, рядом с Британникой.
Его вежливое обращение с Амарой, дотошные обсуждения того, как, по ее мнению, ему воспитывать Руфину, ранят еще сильнее, чем гнев. Только один раз его самоконтроль дает слабину, когда он пытается поблагодарить Амару за жертву, которую она приносит ради их ребенка, но когда в ответ она разражается слезами и клянется, что всегда будет любить только его, и молит его поверить ей, Филос встает и выходит из комнаты.
Последние несколько дней хуже всего, часы утекают у Амары сквозь пальцы, точно песок. Она думала, что захочет каждый последний миг провести с Руфиной, но вдруг понимает, что ей невыносимо больно смотреть на своего ребенка, зная, что вскоре им придется разлучиться, а после появления кормилицы Амара уже не в состоянии жить в этом доме.
Дружба Британники, ее по большей части молчаливое присутствие поддерживает Амару сильнее всего. И именно Британника помогает Амаре завершить самое опасное дело из всех, что у нее остались в Помпеях: вернуться в «Волчье логово».
Они приходят в таверну, не в бордель, и это место напоминает Амаре заведение, куда Феликс однажды водил ее: крошечная грязная дыра, где темно даже в солнечный день. Какая-то женщина склонилась над стойкой и протирает ее. Подняв взгляд, она видит стоящих в дверях Амару и Британнику, из-за которых в помещение теперь попадает еще меньше света, и кричит. Это Бероника.
— Галлий!
На крик Бероники по лестнице откуда-то сверху спускается знакомая фигура. При виде двух бывших волчиц Галлий мрачнеет и дергает головой в сторону Амары.
— А тебе чего надо?
— Не очень-то вежливо ты здороваешься со старыми друзьями, — отвечает Амара, подходя к стойке. — Чего мне еще может быть надо, кроме как повидать нашу дорогую Беронику? И, конечно же, Викторию. Может, ты пошлешь за ней?
Галлий выходит вперед и заслоняет собой Беронику:
— Моя жена не твоя рабыня.
— Нет, — соглашается Амара. — Твоя.
— А может, ты сам приведешь Викторию? — на этот раз к Галлию обращается Британника. Положив руку на рукоять ножа, британка без тени страха смотрит своему прежнему мучителю прямо в глаза. — Мы не любим ждать.
Амара наблюдает за выстроившимися за ними посетителями, пока Британника наседает на Галлия. Двое выпивох пялятся на них из угла, но не похоже, чтобы кто-то из них горел желанием вступить в драку. Они с Британникой специально спланировали визит в тихие утренние часы. Муж и жена по-прежнему неподвижно стоят у стойки. Британника обхватывает рукоять ножа, как будто собирается вынуть его из ножен. Она выше Галлия и в куда лучшей форме. Амара не сомневается, за кем в случае драки будет победа, и, видимо, Галлий мыслит так же.
— Иди приведи ее, — рявкает на свою жену вольноотпущенный Феликса. Бероника проносится мимо бывших подруг и выбегает на улицу.
— Ты об этом пожалеешь, — щерится Галлий, глядя на Амару.
— Сомневаюсь, — отвечает та, намеренно имитируя интонацию Феликса, так же чеканя слова. Она улыбается, когда Галлий заметно теряется от ее слов.
Отсюда до борделя рукой подать, но Бероника все равно отсутствует слишком долго. Амара и Британника предпочитают ждать на улице, а не в тесной таверне. Они не сомневаются, что их бывший хозяин заявится вместе с женой, куда больше они опасаются, как бы он не расставил им ловушку. В итоге Феликс приходит вместе с двумя женщинами, и Амара чувствует, как у нее перехватывает дыхание при виде Виктории, чья голова теперь покрыта вуалью почтенной замужней женщины, хоть и смотрится она на ней довольно нелепо. Но не потому Амара вздрагивает. Виктория подчеркнуто держит обе руки на животе. Она в положении. Феликс видит реакцию Амары и улыбается.
— Пришли нас поздравить? — спрашивает он, кланяясь своим бывшим шлюхам.
Британника скалится и шипит.
— А манеры всё так же прекрасны, как я посмотрю.
Бероника обнимает Викторию за плечи, словно для того, чтобы защитить ее.
— Она рассказала мне, что вы двое сделали. — Она обвинительно смотрит поочередно на Британнику и Амару. — Угрожали зарезать ее, точно пара головорезов.
— Однако вот она здесь, — говорит Амара. — Жива и здорова.
— К сожалению, — вставляет Британника.
— Не думаю, что с вашей стороны очень умно стоять здесь, посреди улицы, и оскорблять мою жену, — говорит Феликс и целует Викторию в макушку, — если, конечно, хотите вернуться домой живыми и здоровыми.
Виктория молчит и смотрит себе под ноги.
— Тогда мы зайдем в твою гребаную таверну и будем оскорблять ее там, — бросает Амара. — Нам нужно кое-что обсудить.
Амара видит, как гнев мелькает в глазах Феликса, хоть он по-прежнему продолжает улыбаться. В преувеличенном гостеприимном жесте он указывает им на вход. Возникает небольшая заминка, когда он и Британника встают у двери и ни один не желает подставлять незащищенную спину другому, но потом Феликс демонстративно поворачивается и переступает порог, словно дразня таким образом британку. При виде скандально известного местного сутенера и ростовщика оба посетителя, которые еще толкутся у стойки, быстро встают и уходят. Феликс кивает Галлию:
— Подожди снаружи у входа. Мы не хотим, чтобы нас прерывали.
Виктория и Бероника мнутся у стойки, в то время как Амара и Британника встают у противоположной стены, их прежняя дружба безнадежно разбита. Феликс встает между ними и занимает центр комнаты.
— Тогда давай, выкладывай, — говорит он Амаре. — И тебе же лучше, чтобы это стоило моего
