Совьетика - Ирина Маленко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Насколько я теперь вижу, кстати, советская цензура была направлена прежде всего на поддержание качества – фильмов, книг, песен… Ни один худсовет не пропустил бы ту белиберду, что несется сегодня с экранов наших телевизоров! Например, такую вот «патриотическую» бредятину:
«Мой Ваня твёрдо знает что почём.ю
В делах как волк и ураган в постели,
К тому же всё что надо – всё при нём,
Карман при бабках и душа при теле.
К тому же Ваня домашний такой,
Неприхотливый, ручной.
Мама, на кой сдались нам эти Штаты,
Мама, здесь тоже можно жить богато,
Мама, не стоит плакать, я русского люблю!»
Для советского человека это – «куплеты инопланетян». Причем инопланетян умственно и душевно недоразвитых.
Перед глазами моими встает залитый солнцем склон оврага, красный от лесной земляники. Я бегу по нему, а в душе все поет как мамин переносной приемник:
«Лучами красит солнышко стальное полотно,
А я гляжу без устали в вагонное окно.
Леса, равнины русские, пригорки да кусты,
Платформы деревянные, железные мосты…
Любимая, зелёная, знакомая, широкая,
Земля моя ты, Родина, привольное житьё!
Эх, сколько мною езжено, эх, сколько мною пройдено,
Эх, сколько мною видано – и всё вокруг моё!
То фабрика кирпичная – высокая труба,
То хата побеленная, то в поле молотьба…
И всё-то сердцу дорого, и нет версты такой,
Посёлка или города, чтоб был тебе чужой!
Любимая, зелёная, знакомая, широкая,
Земля моя ты, Родина, привольное житьё!
Эх, сколько мною езжено, эх, сколько мною пройдено,
Эх, сколько мною видано – и всё вокруг моё!
Уже роса за стёклами, уже видать луну,
А я стою, прикованный к вагонному окну…
Уже пора посвечивать ночному фонарю,
А я гляжу на сумерки и тихо говорю:
Любимая, зелёная, знакомая, широкая,
Земля моя ты, Родина, привольное житьё!
Эх, сколько мною езжено, эх, сколько мною пройдено,
Эх, сколько мною видано – и всё теперь моё! »
Вот оно – мое мироощущение в СССР!
И что мне там какие-то «карманы с бабками» того или иного кретина!
…Есть вещи, о которых я не люблю вспоминать – например, ту самую, первую поездку в Голландию, организованную «молодым Рейганом» на западные гранты – для того, чтобы запудрить нашим молодым людям мозги…
Но иногда полезно это вспомнить. На ошибках учатся.
… В конце концов мы оформили все документы и стали ждать. Но поездка все откладывалась, и было непонятно, для чего вообще пороли такую горячку и нас так торопили. Незаметно подкрался декабрь, выпал снег, мы даже досрочно сдали зимнюю сессию – на всякий случай, а никаких новостей о Голландии все еще так и не было. Лида с Любой даже начали подтрунивать надо мной – правда, беззлобно, да я и не обижалась, потому что не я ведь просилась в эту поездку. Меня решили в нее послать.
– Зато у меня теперь будут длинные зимние каникулы, а вам еще сессию сдавать! – сказала я им.
Поскольку у меня неожиданно оказалась уйма свободного времени после досрочной сдачи сессии, мне пришло в голову то, на что я обычно не отважилась бы: повторить Лидин «подвиг», поехав «на Родину героя», только теперь уже не Лидиного, а своего – и не на Родину, а туда, где он жил. Мне очень захотелось посмотреть, где живет мой новый герой Володя Зелинский…
Его адрес я взяла в паспортном столе. Теперь я знала даже его отчество и день рождения.Он не обманул нас, что день рождения у него на Новый год – я-то было подумала, что он шутит потому, что не хочет говорить…
В Одессе, если вы помните, жила моя любимая школьная учительница – Эмилия Вениаминовна. И я попросилась к ней в гости -на три дня, не открывая ей, естественно, настоящей причины своей поездки. Эмилия Вениаминовна очень обрадовалась – мы с ней все это время переписывались и не виделись к тому времени уже почти 5 лет! Она жила теперь в Одессе вместе с мужем – тем самым моим бывшим репетитором по французскому, которого я когда-то так боялась, и с дочкой, которая, как и я, была студенткой (она была всего на год с небольшим старше меня и моя тезка!)
Морозным солнечным ноябрьским днем села я на Киевском вокзале в поезд и отправилась в Одессу. Я надеялась, что уже на месте найду план города и по нему – мою конечную цель. Боже упаси, в мои планы не входило заходить к Володе в гости, даже если бы он и был дома! Больше того, я как огня боялась попасться ему на глаза. Что бы он обо мне подумал! Я просто хотела посмотреть на дом, в котором он живет. На его окно. Наверно, это будет нелегко понять некоторым современным барышням, не говоря уже о кавалерах…
Одесса, где еще даже не все листья слетели с деревьев, показалась мне волшебным местом. Не похожим ни на один другой знакомый мне город. Было наслаждением даже просто слушать в трамвае удивительный местный говорок одесситов, не говоря уже о прогулках по Дерибасовской и по набережным, про Потемкинскую лестницу и Оперный театр… Эмилия Вениаминовна поручила меня своей дочке Жене – очень серьезной и немного грустной девушке, которая внешне больше была похожа на своего отца, чем на маму. Женя самым первым делом купила нам с ней билеты в знаменитый местный оперный театр – на украинскую оперу «Запорожец за Дунаем», из которой я знала наизусть 2 или 3 арии – ее часто передавали по радио, да и дома у нас мама иногда их пела. Украина вообще славилась среди наших республик своей музыкальностью.
… …Как-то раз, когда мне было лет 10, жарким летним днем за нами с мамой на улице увязался тенор из Харьковского оперного театра, который у нас тогда гастролировал. Тенор ел мороженое (!) и хвастал тем, как вечером он будет петь Хозе в «Кармен», приглашая нас на спектакль. Мы еле от него отвязались.
– Вот если бы он пел Эскамильо, тогда другое дело! А Хозе не люблю с детства, он такой нытик! – воскликнула мама.
Ария Тореадора была ее любимой оперной арией с детства, когда они с Шуреком еще были дошколятами и целый день слушали дома радио. Наряду с арией хана Кончака – «Все боятся меня, все трепещет кругом…» – мамин крутой нрав проявлялся уже тогда.
Шурек был в своих запросах поскромнее: он выступал перед бабушкой и дедушкой с исполнением арии Ивана Карася из как раз той самой украинской классической оперы «Запорожец за Дунаем», в которой ему очень нравились слова: «Теперь я турок, не козак, и в турка я перевернулся!» . При этом Шурек кувыркался через голову, так как в том возрасте он воспринимал слова запорожца буквально.
Многие песни слышались детям по-своему. Например, при исполнении по радио песни «Милый друг, наконец-то мы вместе» мама в детстве начинала плакать:
– Лошадку жалко!
– Какую лошадку, Наденька?
– На которую они вдвоем взобрались: «Милый друг на коне-то мы вместе…» Ей же тяжело будет!
А в песне «Любимый город» ей чудились такие слова:
«Любимый город, синий дым Китая…»
Китай тогда был большим другом СССР. Надя даже переписывалась с китайским радио – и распевала дома «Русский с китайцем братья навек».
На самом деле в той песне, конечно, пелось не о синем дыме Китая, а «в синей дымке тает»…
…Семья Эмилии Вениаминовны жила в очень симпатичной пятиэтажке- чистой и ухоженной. Весь подъезд скидывался и платил немного одной из проживающих в нем бабушек, чтобы она следила за чистотой. И у нее даже розы цвели на лестничных площадках – и их никто не трогал.
Муж Эмилии Вениаминовны, перестав быть моим репетитором, оказался совсем не страшным. Мы ели традиционную еврейскую фаршированную рыбу, и я рассказывала им о Москве. Оперный театр в Одессе оказался замечательным, но Женя устроила мне настолько насыщенный экскурсиями день, что у меня едва-едва оставалось время для поисков Володиного дома. Мы с нею даже в синагоге побывали – правда, когда там никого не было.
Я попросила у Эмилии Вениаминовны карту города, но не нашла на ней нужной мне улицы. Скрепя сердце, я под каким-то надуманным предлогом спросила о ней. Оказалось, что это спальный район, новостройка, поэтому его и не было на карте. С трудом я выведала, как туда проехать.
– А зачем тебе туда, Женя? – простодушно спросила моя культурная тезка, – Обыкновенный «спальный» район, что там может быть интересного?
Эх, Женя, знала бы ты…
Но я молчала как партизан. На полтора часа мне удалось от нее оторваться.
… Пришлось ехать до самой конечной остановки. Я быстро нашла его дом, а вот подъезд все никак не могла найти. Потом оказалось, что он живет на самом первом этаже. Я только сунула голову во входную дверь подьезда, поглядела на темную дверь его квартиры – и тут же выбежала, пока меня никто не увидел… Обошла вокруг дома, посмотрела на его окна- и отправилась на вокзал и обратно в Москву. Я была совершенно счастлива! Никакой «оргазм» не сравнился бы с тем, что творилось у меня в душе.
… Когда потом мама рассказала ему, что я была в Одессе и рядом с его домом, Володя простодушно воскликнул:
