Унесенные ветрами надежд - Елена Сантьяго

– Мама! – кричала Анна. – Где ты, мама?

Выбежав через салон на веранду, она увидела вытянувшуюся на полу фигуру ее мачехи, а вокруг ее головы – огромную лужу крови, в которой отражался свет свечей. Взглянув на бледное лицо мертвой леди Гэрриет, Анна в ужасе вскрикнула и безутешно разрыдалась. Она хотела было уже наклониться к ней, как вдруг услышала топот убийцы на лестнице. Сразу же после этого он ворвался в холл, а затем в салон, и его огромная фигура вырисовалась на фоне мерцающего сияния свечей, горевших в настенных канделябрах.

Анна опять подобрала свои юбки и спрыгнула с веранды. Она буквально пролетела между кустами франжипани и скрылась в тени высоких деревьев, окружавших господский дом со стороны моря. Анна бежала в направлении рабочих сараев, жилых бараков и хижин рабов в надежде, что там она точно найдет помощь и защиту. Однако с каждым шагом ей становилось все яснее, что, кроме нее и Гарольда Данмора, на плантации не было ни единой живой души. Здесь была только тишина. Никаких барабанов, никакого пения, ни вечернего смеха, ни детских криков перед хижиной надсмотрщика. Зато она слышала позади себя, на утоптанной глиняной тропинке, громкий топот подбитых гвоздями сапог своего преследователя.

– Подожди! – крикнул Гарольд Данмор ей в спину. – Голос у него прерывался, ему не хватало дыхания. – Остановись! Я тебе ничего не сделаю! Мы просто поговорим, обещаю!

Но она, будто обезумев, бежала дальше. Анна даже перестала кричать, понимая, что ей нужно беречь силы и не сбивать дыхание. Почти стемнело, и молодая женщина рассчитывала на то, что ей, возможно, удастся спрятаться, потому что у Данмора не было с собой фонаря, но она подозревала, что ее яркое платье светится в темноте, словно факел. К тому же материя, объемная, волочащаяся по земле, слишком сильно замедляла ее бег. Она тратила силы на то, чтобы поддерживать платье, а если споткнется и упадет, то погибнет. Юбка, пришитая к талии легкими стежками, едва держалась на нескольких нитках, и Анна резкими движениями сорвала материю и буквально на ходу выпрыгнула из юбки. Это был головоломный трюк, и случилось то, чего Анна так боялась, – она упала.

Шаги приближались, они уже были почти рядом. Анна услышала тяжелое дыхание своего преследователя. Она отчаянно задрыгала ногами, снова встала и побежала дальше. Ей вновь удалось увернуться от него – на этот раз она была буквально на волосок от смерти, когда он занес свою руку с ножом. Рассвирепевший Гарольд изрыгал ругательства и проклятия, потому что в своем легком и коротком, до колен, нижнем платье Анна была намного подвижнее, чем раньше, и быстро убегала от него. Смертельный страх неожиданно придал ей выносливости. Ее ноги в тонких шелковых туфельках буквально барабанили по тропинке, и Анна даже ускорила бег. На ходу она распахнула узкий корсет, чтобы было легче дышать, и бежала все дальше сквозь опускавшуюся на землю ночь, до тех пор, пока не почувствовала, что ее легкие вот-вот разорвутся. Но даже тогда она не остановилась, не решилась замедлить движение хотя бы на шаг. В какой-то момент она свернула с тропинки, но заметила это, когда ветки стали бить ее по лицу, а сучья застревали в ее тонком шелковом платье. Здесь она уже не могла больше бежать, но стала упорно продираться через чащобу, окружавшую ее. Колючие свисающие побеги раздирали ей лицо, рвали рубашку, цеплялись за распущенные волосы. Она уже давно перестала ориентироваться в густом лесу и не знала, где находится и сколько времени прошло. Она знала лишь одно – что ей нельзя останавливаться. Ей нельзя кричать и плакать. Иначе он ее найдет. Что-то укусило ее в ногу. Ей стало больно, вскоре нога онемела и она стала все чаще и чаще спотыкаться. В боку у нее заболело, сердце заколотилось, и в конце концов она стала задыхаться. Ей надо было отдохнуть. «Только на один момент, – подумала Анна. – Я просто присяду и отдышусь, а потом пойду дальше».

У нее подвернулась нога. Она, спотыкаясь, прошла еще пару шагов, затем упала, как мешок, на землю и покатилась вниз по склону. Она катилась все дальше и дальше, будучи не в состоянии зацепиться за что-нибудь или упереться руками, потому что руки ее уже не слушались. Наконец она сильно ударилась головой о дерево и от удара моментально потеряла сознание.

44

Элизабет и Фелисити час за часом бегали по комнате, до крови разбивая себе кулаки о дверь и доски на окне. Из-за того, что они постоянно кричали, призывая на помощь, обе вскоре охрипли.

Элизабет попыталась табуретом выбить доски, однако Гарольд выполнил свою работу на совесть – доски ни на дюйм не сдвинулись с места. Когда силы покинули Элизабет, Фелисити тут же вскочила, чтобы тоже попытать счастья, но и ее усилия не увенчались успехом. В конце концов они без сил упали на кровать и принялись утешать друг друга, говоря, что скоро кто-нибудь обязательно заглянет сюда и вызволит их. Марта тоже не будет спать вечно, несмотря на выпитый лауданум, она когда-нибудь все же проснется и откроет им дверь.

Когда догорела последняя свеча, Фелисити вдруг начала дрожать и плакать. Она всхлипывала все громче и громче, пока Элизабет не выдержала и, схватив кузину за плечи, хорошенько потрясла ее.

– Мы умрем! – причитала Фелисити. – Мы никогда больше не выйдем отсюда!

Элизабет, сама наполовину обезумевшая от тревоги, принялась молиться. Она умоляла Бога, чтобы с ее ребенком ничего не случилось. «Я не хочу жить, если Джонни больше не будет рядом со мной», – подумала она. Элизабет никогда не могла понять, как женщины, у которых умерли дети, могли вернуться к нормальной жизни, как они это выдерживали – каждый день вставали, выполняли свои повседневные обязанности, а вечером шли спать. Разве можно надеяться, что после такой трагедии все снова станет хорошо? «О, Боже! – молилась она, посылая свою безмолвную мольбу в темноту. – Боже, сделай так, чтобы сюда пришел Дункан! Чтобы он вернул мне Джонни, живого и здорового».

И, словно Господь услышал ее молитвы, вскоре после этого на лестнице послышались шаги. Элизабет вскочила с постели и в темноте на ощупь пробралась к двери. Она споткнулась о табурет и упала, ругнувшись при этом совсем не по-дамски и забыв, что только что закончила свой разговор с Богом.

– На помощь! Мы здесь! – Она снова схватила в руки табурет, ударила им по двери и продолжала колотить до тех пор, пока от грохота у нее не завибрировали все кости. – Мы здесь, наверху!

Кто-то подбирался к двери, был слышен женский голос, однако Элизабет не могла разобрать ни слова, потому что ее сердце стучало настолько громко, что его удары эхом отдавались в ушах.

«Марта, – с благодарностью подумала она. – Наконец-то!»