Opus 2 - Евгения Сергеевна Сафонова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Айрес предпочла бы формулировку, не имевшую отношения к их предку. Лгать богу в лицо – не лучший способ завоевать его расположение.
«…и что там написано?» – оправившись от потрясения, спросил Эдрилин, приближая тот ужин к роковому концу.
Айрес ответила не сразу. Хотя ждала вопроса. Она прекрасно знала, что последует за ответом – и, понимая, как это глупо (так же глупо, как сейчас волноваться о том, что её наследник может замёрзнуть на пути до трибуны), всё равно тянула секунды.
Ответ разнёсся над столом в такой же тишине, в какой теперь народ следил, как Жрец кладёт ладонь на макушку Гербеуэрта тир Рейоля для последнего напутствия.
«Что Берндетт никогда не призывал Жнеца».
* * *
– И Айрес хранила его в сокровищнице? – выдохнула Ева, всё ещё пытаясь осознать, что именно держит в руках. – Серьёзно?
– А кто подумает, что там что-то, кроме брюликов? Особенно если шкатулка запечатана так, чтобы её смог открыть лишь законный король и избранный им наследник, и окружена таким количеством защитных чар, что уничтожить её можно только в Ородруине заодно с содержимым?
Доводы демона звучали разумно. И это не мешало Еве смотреть на дневник с куда большим потрясением, чем если бы она увидела призрака. Призрак, в конце концов, сейчас стоял за её плечом, глядя на сокровище в её пальцах с тем же выражением лица.
Своего лица Ева, конечно, не видела, но представить было нетрудно.
– Тайна передавалась от отца к сыну. Или к дочери. Всегда только из уст в уста, без единого стороннего свидетеля, – продолжил Мэт. – Айрес положено было передать её малышу, однако у неё на этот счёт возникли другие планы.
– А я могу открыть ларец потому же, почему смогла войти в сокровищницу. – Понимание приходило толчками. – Но Айрес дико рисковала. Если бы Мирк вдруг…
Она осеклась за миг до того, как демон одобрительно цокнул несуществующим языком, подтверждая невысказанное.
– Да, златовласка. Айрес не отреклась от престола. Она остаётся законной королевой. Мирк – узурпатором. Он не получил бы дневник, даже если б нашёл шкатулку. Лишь после её смерти.
– А Герберт…
– У малыша был неограниченный доступ к библиотеке. Всё, что могло бы ему помочь, он искал там. Он верил любимой тёте Айри. Он знал, что все дневники Берндетта сгорели в Великом пожаре. Он знал, что успешное проведение ритуала в интересах королевы. Так зачем бы ей скрывать то, что имеет к нему прямое отношение? Можешь представить себе, как он роется среди тряпок в поисках вещи, в несуществовании которой он полностью уверен?
Так просто, думала Ева, чувствуя под пальцами тёплую кожу. Главное сокровище королевского рода хранилось в сокровищнице. И ведь сама бы стала искать нечто подобное (даже знай она о его существовании) в тайнике в спальне, в жутко секретной комнате, спрятанной за книжным шкафом…
Где угодно, только не под тлеющим платьем давно умершей королевы, в сундуке с пошлыми ромашками в седьмом зале керфианского Эльдорадо.
– Зачем? – спросил Эльен. – Зачем было хранить его в такой тайне?
Ева могла лишь догадываться, сколько вопросов призрак хотел бы задать. Он-то не слышал диалога с гостем в её голове – вернее, слышал далеко не всё.
Но ограничился самым важным.
– Листай до последних страниц, – сказал Мэт. – И я бы на твоём месте поторопился.
Листала Ева недолго: наугад открыла дневник в середине и обнаружила пустоту – книгу исписали едва ли наполовину. Оставалось перевернуть несколько страниц назад, добравшись до последней записи основателя правящей династии. Короткой, всего на лист, датированной 480-м годом – чуть меньше чем четыре сотни лет назад. Через месяц после воцарения первого из Тибелей: Эльен хорошо постарался, вкладывая в голову ученицы даты и хроники керфианской истории.
Ева прочла запись.
Прочла ещё раз – внимательнее, – желая убедиться, что не сходит с ума.
Вернувшись на пару страниц назад, пробежала глазами предпоследнюю запись.
Вскоре она уже выскакивала из сокровищницы и, не дожидаясь, пока Эльен поспеет за ней (призрак ещё дочитывал, на ходу глотая услужливо разборчивые буквы), выдыхала в лицо кланяющемуся гвардейцу:
– Вы сможете перенести меня на площадь?
– Какую…
– Площадь Одиннадцати богов. Туда, где проходит ритуал.
Она не кричала. Странно, учитывая, что внутри она заходилась не криком даже – смехом; тем смехом на грани истерики, который заканчивается кровавыми дорожками от ногтей на лице в миг, когда безумный хохот переходит в такие же рыдания.
– Мы… не маги, лиоретта.
Ей хотелось вцепиться ему в воротник, заорать, потрясти за грудки – если бы только это могло помочь.
Почему, ну почему она так и не научилась телепортам?..
– Мне нужен маг. Немедленно.
– Лиор’етта, боюсь, сейчас найти кого-то будет сложно, – сказал картавый, оставшийся за спиной. По голосу слышно было: одно её слово, и он пойдёт точить меч для ритуального самоубийства, так велика его вина за то, что он, убогий, ничем не может помочь прекрасной без-пяти-минут-королеве. – Большая часть пр’идвор’ных магов уже на площади, к тому же к пр’аздникам её всегда накр’ывают чарами, сбивающими магические пер’емещения, чтобы к кор’олю не подобрались убийцы, и…
Лиор’етта?
Последнее донеслось Еве в спину, когда она пролетала мимо оставленных за углом сапог, чтобы рвануть по арочному коридору, стелившему под ноги шахматную доску чёрно-белой плитки. Лишь в самом его конце догадалась обернуться – убедиться, что Эльен, прозрачный от гнева, бежит следом, прижимая дневник к груди.
Вещественное доказательство ей пригодится. Как и свидетель.
– Если ты на выход, на грядущей развилке тебе налево, – услужливо подсказал Мэт. – От дворца до площади бежать пять минут. Должна успеть.
– Покажешь дорогу?
– Ещё спрашиваешь.
Не тратя силы на слова, Ева – босиком, как была – пролетела сквозь распахнутую дверь, разветвлявшую в две стороны бесконечную картинную галерею, и повернула налево.
Она успеет.
Ничего другого ей не остаётся.
* * *
Первые руны, что Уэрт вычертил в воздухе, сияющими снежинками опустились на мрамор у его ног. Перед этим, кажется, он всё-таки посмотрел на балкон, где Мирк наблюдал за ним в одиночестве, – и Айрес снова подумала, что обстоятельства сложились как нельзя удачнее.
Толпа ещё не затихла, лишь в миг, когда жрецы покинули трибуну и заняли место на
