Ричард Длинные Руки — граф - Гай Орловский

— Киндер, — так же тихо шепнул Мартин, не оборачиваясь, — все слышал? Займись.

За спиной послышалось шевеление, я скорее догадался, чем увидел, что отползают с десяток человек. Выждав, пока окажутся на той стороне, вытащил молот, еще раз спросил:

— Все запомнили, кому куда?

— Да, — ответил Мартин. — Я своих приучил выполнять беспрекословно…

— Я не хочу терять людей, — объяснил я, — даже если это всего лишь живая сила. Потому все делаем по плану!.. Ну… начали!

Вообще-то я сперва намеревался с громом и прочими эффектами разбить ворота молотом, ворваться с диким ревом и сверканием меча, но я ведь рыцарь иной формации, потому осторожно повесил молот обратно, снял с плеча лук, встал на колени, прицелился. Все трое у костра уже в нужной степени опьянения, даже не шевелятся, тупо ждут рассвета, я слышал, как рядом мои затаили дыхание. Стрела сорвалась с легким щелчком, оглушительно громким для нас, тут же вторая и третья.

Я вскочил с обнаженным мечом в руке, Мартин удерживает самых нетерпеливых, я быстро осмотрел павших, плечи сами собой передернулись, пока что я не в той степени озверения, когда вижу только убитые единицы противника, тихонько поскреб створку двери и сказал жалобно:

— Это я. Дик…

Послышались шаги, гулкий голос зло буркнул:

— Что так долго? Веревку проглотил?

— Дык господа у костра велели мне с ними вина хлебнуть…

— Господа, — рыкнул он рассерженно, — это такие же господа, как и…

Послышался стук отодвигаемого засова, створка приоткрылась, я скользнул в щель, но еще раньше лезвие моего меча вошло, как в теплое масло, в бок, легко пропоров кольчужную рубаху. Он вытаращил глаза, силился что-то сказать, однако изо рта струей хлынула темная кровь. Я придержал его, чтобы не повалился с металлическим лязгом и грохотом, обе створки ворот распахнулись широко, ратники Мартина хлынули сплошным потоком, похожие на металлических муравьев.

Я ринулся наверх по лестнице, на втором этаже двое стражей, я метнул молот, их смело, а я, перехватив рукоять молота, помчался на третий этаж. Здесь тоже стража, они уже услышали шум и обнажили оружие. Я снова метнул, довольно удачно, двоих впечатало в стену, третий упал, а четвертый настолько растерялся, что я ударил его рукоятью в лицо, разбив нос, и побежал дальше.

На площадке четвертого, последнего этажа меня встретили пятеро, выставив острые копья, а за их спинами еще один побежал по коридору, отчаянно вопя: «Нападение!.. Нападение!» Я снова метнул молот, поймал и метнул снова, но в третий раз бросить не успел: мимо меня пронеслись, тяжело топая, двое ратников в добротных рыцарских доспехах. Я вспомнил, что Мартин упомянул двух рыцарей, но я в спешке даже не поинтересовался, что это за рыцари, как и сейчас не до этого, прорвался через поредевший заслон, догнал вопящего, он успел обернуться только для того, чтобы получить удар мечом по голове.

Ближайшие двери распахнулись, там появился сам граф Лангедок в исподнем, но с мечом в руке. Еще дальше в коридор выскакивали мужчины, некоторые уже в полных рыцарских доспехах. Мелькнула дикая мысль вызвать Красного Демона, это вызовет нужный шок… но, с другой стороны, в нем что-то сдвинулось, он начинает защищаться в ответ на явную угрозу. Как бы не перебил и наших…

Все это я успел продумать, отражая бешеные удары Лангедока, а потом озлился на себя, ну что за уроки фехтования, ударил резко, лезвие достало в плечо, будь граф в доспехах, то лишь высекло бы искры, но так ушло на глубину в две ладони, и почти отрубленная рука с мечом повисла на сухожилиях.

Я оттолкнул графа и бросился на рыцарей. Они умело организовали оборону в тесном коридоре, на них яростно наперли двое с нашей стороны в рыцарских доспехах. Я присоединился, удалось оттеснить, а там, чтобы не быть зажатыми в тупик, рыцари Лангедока отступили в зал. Здесь нам легче, и хотя чужаки быстро встали в круг и защищались так же умело, я забежал с другой стороны, чтобы никто не мешал, рубил, повергал и опрокидывал с этой стороны, те два рыцаря теснили с другой.

Доспехи одного показались знакомыми, я вспомнил, как ссадил с коня всадника в этом вот железе. Мы начали приближаться друг к другу, я крикнул ему люто через головы противников:

— Ах ты, гад!.. Ты чего здесь?.. Кто выпустил?

Он проорал зло:

— Меня… под честное слово!.. Я обязался вернуться…

— Кто отпустил?

Он нанес удар, повергнув одного из рыцарей Лангедока, мне показалось, что его старшего сына, от второго закрылся щитом, прокричал в ответ:

— Этого… сказать… не могу…

— Ну да, — крикнул я саркастически, — будто я не знаю, кто тебе такую ряху откормил!

Он зло сверкнул глазами. Я уже ждал, что он бросится на меня с поднятым мечом, но лишь всхрапнул, как взнузданный конь, видно, с каким усилием пересилил себя, повернулся и, приняв на щит удар рыцарского меча, спас от неприятностей напарника: пониже ростом, более щуплого, но сражающегося с удивительным умением и энергией.

Я наконец рассмотрел в щель забрала синие глаза этого второго, крикнул в безмерном удивлении:

— Патрик!.. Какого…

— Не ругайтесь, — донесся из-под опущенного забрала нежный ангельский голос, — вы же паладин, сэр Ричард!

— Ты свинья, — крикнул я. — Твое дело — песни!

— Моя муза пока молчит, — ответил он.

— Ну и…

Я не сказал, кто он, махнул рукой, мол, добивайте, берите в плен, словом, здесь уже по мелочи, тем более что в зал вбежало человек двадцать наших ратников, а рыцарей осталось пятеро, но все-таки в дверях я обернулся, крикнул:

— Замок захвачен, граф Лангедок убит!.. Всем сложить оружие!

Я не думал, что все так и послушаются, однако мои отступили, держа копья и топоры наготове, а рыцари, не нарушая боевого строя, переглянулись, один выкрикнул зло:

— Граф Лангедок?.. Убит?

— Только что, — заверил я и показал кровь на лезвии меча.

Он сплюнул в мою сторону.

— Врешь.

Я сорвал молот и метнул в одно движение.

— Сейчас поверишь.

Я швырнул в бешенстве, и стальная болванка ударила с той мощью, что разбивает каменные плиты. Рыцаря со страшным звоном и скрежетом смяло, как пустую картонку, швырнуло к дальней стене. Там он впечатался с такой силой, что, не будь каменной стены из толстых блоков, его унесло бы за пределы острова.

Еще двое рыцарей с трудом поднялись, их задело, дрожащие, ошеломленные, вчетвером смотрели на меня непонимающе.

— Кто еще назовет меня лжецом? — потребовал я.

Они молчали, наконец один, не опуская меча, ответил с достоинством:

— И все-таки мы предпочтем славную гибель, чем позор сдачи в плен безымянному…