Невестка слепого барона (СИ) - Полина Ром

нас сопровождала целая группа солдат. Это несколько замедляло наше продвижение, но делало его безопаснее: Освальд сделал выводы из предыдущей поездки и серьезно усилил охрану.

От мысли посетить ювелира, у которого я заказывала украшения в комплект к ожерелью, Освальд меня отговорил:

— Солнышко мое, вряд ли мастер по золоту будет заниматься перепродажей бижутерии. Скорее нам нужно поискать лавочку попроще. Что-то такое, торгующее, например, тканями для мастеров и горожан.

Именно этим мы и занялись. Отъехали от центра города и заходили в разные лавочки, где торговали не бархатом и атласом, а практичными шерстяными тканями, немаркими льняными и хлопковыми полотнами и всевозможной девичьей радостью: атласными лентами, простенькими и грубоватыми кружевами, а также всевозможными кулончиками и сережками, плетенными в основном из медной проволоки.

Среди таких вот медных украшений попадались достаточно красивые и сложные. Иногда в них вставляли небольшую капельку стекла или грубовато обработанный простецкий камушек. Конечно, не рубин или корунд, а что-то вроде не слишком качественной яшмы или сердолика. В одной из таких лавочек, где выбор украшений был побольше, я и предложила свой товар.

Хозяин лавки: невысокий, сухонький и подвижный, слегка замялся, глядя на разложенные перед ним сережки и браслеты, но потом все же громко крикнул:

— Карлотта! Карлотта, иди сюда, дорогая! – и со смущенной улыбкой пояснил нам: – Пусть уж жена решает. Она у меня в этаком разбирается.

Явление Карлотты настолько поразило нас с Освальдом, что мы переглянулись, с трудом сдерживая улыбки. По-королевски выплывшая в зал дама была на полголовы выше мужа и раза в три толще, чем он. Она двигалась величественно, как корабль под всеми парусами, отчего достаточно просторная лавка казалась тесной для этой роскошной особы.

По хозяйке было видно, что она высоко ценит собственную персону: массивные серебряные серьги-люстры покачивались в ее ушах, пухлые пальцы украшали крупные перстни. И хотя атласное платье явно шили не на нее, но все же для лавочницы это был очень дорогой туалет. Чтобы влезть в «б/ушный» атлас, ей пришлось вшивать в верхнюю часть зеленого туалета оранжевые клинья. Поверх этой роскоши на несколько тесноватую юбку был надет белый передник с кружевными вставками.

Карлотта не просто выглядела «дорохо-бахато», но и чувствовала себя роскошной красавицей! Лет даме было двадцать пять - двадцать семь, не больше. И при свежей румяной коже и ярких черных глазах с длинными ресницами она выглядела забавной, но очень милой толстушкой.

— Карлотта, красавица моя, посмотри-ка, что предлагает госпожа.

Самым приятным было то, что муж смотрел на свое сокровище с нежностью и искренней любовью.

Карлотта кокетливо улыбнулась Освальду, добродушно – мне и, строго взглянув на мужа, снисходительно ответила:

— Ну, Ференц, показывай.

Чувствовалась в ней ценительница украшений: она не только внимательно рассмотрела безделушки, но и достаточно быстро отделила несколько украшений из шелка с серебряными швензами и, достав маленькое зеркало, начала прикладывать к собственному лицу. По ней было заметно, что сегодня вечером она перемеряет каждую пару.

Мы с Освальдом наблюдали за ней с улыбкой. Пусть она и смотрелась немного нелепо, но была слишком яркой особой на фоне остальных скучноватых лавочниц: практичных, строгих, но далеко не таких симпатичных и интересных.

Именно в этой лавочке мы и оставили все, что я привезла. Старший сын Карлотты, мальчик семи-восьми лет, сбегал за законником, который и утвердил сделку. Небольшую часть денег нам выплатили сразу, а остальное мы должны были получить после реализации товара. У Карлотты был красивый, глубокий и бархатный голос.

Любуясь переливами шелка и нежно поглаживая приглянувшийся браслетик, она приговаривала:

— Даже и не беспокойтесь, ваше прекрасное сиятельство! Сама лично своим покупательницам все покажу и обскажу. И продадим все по самой завлекательной цене. Для себя только самую малость оставим! Уж я-то знаю, как таким важным господам угодить. Так что будьте благонадежны, ваши сиятельства. Всенепременно потрафить сумею!

В общем и целом, это был хороший и спокойный день.

Утром следующего дня, последнего перед отъездом, мы завтракали в общей зале, и герцог с Освальдом обсуждали двух кандидатов на место управителя графством во время нашего отсутствия.

С утра я чувствовала себя совершенно нормально, но сразу после завтрака, едва мы успели дойти до комнаты, у меня началась рвота. Похоже, встревоженные слуги доложили об этом госпоже герцогине, и та прислала собственного лекаря: мрачноватого и не слишком разговорчивого старичка, который задал мне всего несколько вопросов, а потом, повернувшись к Освальду, сообщил:

— Думаю, господин граф, Господь осчастливил вашу семью. Графиня в тягости.

Глава 24

ОСВАЛЬД

Новость была восхитительная, но одновременно я испытал растерянность, почти страх. Разумеется, в таком состоянии везти с собой Клэр было совершенно невозможно: рисковать здоровьем ее и ребенка я просто не мог.

Это не стало бы проблемой, так как ее рассказ о сне слышал кардинал, а королю, я думаю, будет достаточно и моего слова. Однако мысль о том, что мне придется надолго уехать, действительно пугала.

Все дела здесь совершались достаточно медленно. Вполне возможен такой вариант, что в стране сейчас слишком мало кардиналов, и мне могут предложить съездить в Ромейн, в резиденцию Папы. Такое путешествие может занять пару месяцев в одну сторону. И все это время Клэр будет здесь одна.

А если, не дай Господь, я не успею к родам?! Доверить ее местным повивальным бабкам совершенно невозможно! Они способны будут убить и ее, и ребенка просто своей антисанитарией.

Когда наш брак перестал быть белым, я, разумеется, не раз думал о появлении детей. Все же без детей любая семья немного не полная. Ребенок – это не просто плод любви, но и наше продолжение в будущем. Роды у жены я собирался принимать сам, лично.

Дело даже не в том, что мне приходилось присутствовать при родах у крупных животных и несколько раз помогать колхозному