Волшебный корабль - Робин Хобб

Вид у Майлда стал откровенно несчастный. Притом что слова Комфри не были приказом. Не было у Комфри права приказывать. Но ежели он пренебрежет сказанным, а с Уинтроу случится какое-нибудь несчастье…

— Да все со мной будет в порядке, — настаивал Уинтроу. — Я не первый раз в чужом городе. Сумею о себе позаботиться. Подумайте лучше, мы тут стоим и спорим, а время уходит. Я же сказал, что буду вас ждать возле шлюпки задолго до заката. Обещаю!

— Да уж, ты постарайся, — вроде бы и грозно напутствовал Комфри, но лица у всех просветлели. — Осмотришь свою паршивую стену — и бегом на Моряцкий Выгул. Разыщешь нас там, да смотри не задерживайся. Последнее время ты на борту вел себя совсем как матрос: надо это дело отметить! В смысле, пометить тебя! — И Комфри похлопал себя по плечу, на котором красовалась замысловатая татуировка, а Уинтроу, не забывая улыбаться, вовсю замотал головой. Взрослый матрос скорчил ему рожу: — Да ладно, не бойся. Только — одна нога здесь, другая там, хорошо?

Было ясно: теперь, если с ним что-нибудь произойдет, они смогут отговориться тем, что он сам настоял на прогулке в одиночку, а они не смогли его переубедить. И было нечто слегка тревожное в том, как быстро они покинули его. Сперва они шагали все вместе, но вот начались торговые причалы — и матросы едва не бегом устремились туда, где виднелись прибрежные бордели и кабаки. Уинтроу сбавил шаг, глядя им в спину с необъяснимым чувством утраты. Его товарищи громко смеялись и подталкивали друг дружку локтями, а красноречивые жесты не оставляли сомнения относительно их планов на вечер. Майлд вприпрыжку поспевал за старшими друзьями — ни дать ни взять развеселившийся песик. Еще бы! Его повысили в должности, его приняли в матросское братство — и все потому, что он, Уинтроу, занял его место на самой нижней ступеньке в иерархии корабельной команды.

Что ж, какая, в сущности, разница. «Да никакой!» — твердо сказал он себе. Он достаточно хорошо разбирался в людях и знал: такова человеческая природа — стараться принадлежать к стае. Иные готовы сделать все что угодно, лишь бы их приняли в компанию. «А я, — сурово произнес Уинтроу мысленно, — достаточно продвинулся по пути Са, чтобы понимать: бывают моменты, когда для своего же блага следует решительно отъединиться от стада. И так уже достаточно скверно, что я ни словечка не вымолвил в осуждение распутства и пьянства, коим они вознамерились предаться…» Уинтроу попытался постичь истинную причину своего поведения, но то, что приходило ему на ум, было всего лишь отговорками, и он оставил решение этого вопроса на потом. Он сделал то, что сделал, — и сегодня вечером во время медитации попробует найти ответ. А покамест перед ним был целый город. И всего несколько часов, чтобы его осмотреть.

Уинтроу вели по улицам воспоминания, унаследованные от деда. И странное дело! Старый капитан словно бы незримо шел рядом с внуком: Уинтроу так и бросались в глаза перемены, случившиеся с тех пор, как Ефрон в последний раз здесь побывал. Когда из одного магазинчика вышел его владелец и стал поправлять полог над корзинками фруктов, Уинтроу вспомнил его имя и еле удержался, чтобы не поздороваться. Он лишь улыбнулся вместо приветствия, отметив про себя, что брюшко продавца за эти годы изрядно-таки округлилось… Мужчина ответил ему неожиданно злым взглядом, как будто Уинтроу его чем оскорбил. «Наверное, — решил юнга, — моя улыбка показалась ему уж слишком приятельской…» И, быстро миновав магазинчик, устремился к центру города.

Выйдя на Колодезную площадь, Уинтроу замер в благоговейном восторге. Город Кресс снабжала водой подземная скважина. Родниковая вода била в центре огромной каменной чаши, да с такой силой, что вспухала посередине горбам, как если бы оттуда пытался и не мог вырваться гигантский пузырь. Из главной чаши вода по желобам изливалась в другие: одна для стирки, вторая для питья и разбора по домам, третья — для водопоя животных. Каждую украшала замечательная резьба, ни в коем случае не позволявшая ошибиться в ее назначении. Избыток влаги, выплескивавшийся через края, собирался в трубу и куда-то утекал по ней. Должно быть, отводная труба кончалась на морском берегу. А между чашами повсюду были разбиты клумбы с красивыми кустарничками и цветами…

Несколько молодых женщин, иные — с детьми, играющими неподалеку, полоскали белье. И правда, чем не занятие для теплого и погожего вечера? Уинтроу невольно остановился полюбоваться. Некоторые женщины забрались в саму чашу, подоткнув повыше юбки и порою выжимая белье о собственные голые ноги. Они смеялись и весело болтали между собой. Юные матери сидели на каменном бортике, приглядывая за малышами. Рядом стояли корзины с уже выполосканным и ждущим своего часа бельем…

Было в этом зрелище нечто столь незатейливое и в то же время глубинное, что у Уинтроу слезы подступили к глазам. Еще ни разу со времени отъезда из монастыря он не видел подобной гармонии. Солнечные блики дробились в воде, переливались в гладких волосах женщин каймара… Уинтроу смотрел и смотрел, чувствуя, как целительный бальзам проливается в его ороговевшую душу…

— Заблудился никак?

Он повернулся на голос, уже понимая, насколько не по-доброму прозвучал этот вопрос. На него в упор и очень враждебно смотрели два городских стражника. Тот, что окликнул его, был бородатый ветеран с длинным шрамом, выползавшим на щеку из-под темных волос. Второй, помоложе, выглядел знающим свое дело здоровяком. Уинтроу открыл было рот для ответа, но молодой заговорил первым:

— Берег во-он там. И там ты найдешь все что душе угодно.

Его жезл, больше смахивавший на дубину, указывал туда, откуда Уинтроу только что пришел.

— Что душе… угодно? — переспросил Уинтроу непонимающе. Он переводил взгляд с одного на другого, силясь понять, что же крылось за этими холодными глазами и жесткими лицами. Что он такого совершил, чтобы им занялись стражники?… — Я хотел посмотреть Героический Фриз и еще изваяния замка Айдиши…

— Ага, — кивнул первый страж. И добавил с тяжеловесным юмором: — А по пути остановился полюбоваться голенькими ножками девок в фонтане?

Уинтроу сперва растерялся. Потом выдавил:

— Фонтаны и сами по себе достойны любования…

— Да уж. Всем известно, что моряки — большие любители поглазеть на фонтаны. — Стражник ядовито выделил голосом последние слова. — Знаешь, ступай-ка ты «любоваться» в «Улетевший платочек». Скажешь — Кентел прислал. Может, я комиссионные получу.

Уинтроу потупился в величайшем смущении.

— Я совсем не это имел в виду. Я в самом деле хотел осмотреть фризы и статуи… — Стражники не ответили, и он, защищаясь, добавил: — Право же, я обещаю никому не мешать. Мне все равно на закате ведено вернуться на борт. Я хотел просто осмотреть город…

Старший из двоих цыкнул зубом, и Уинтроу решил было, что страж порядка переменил свое мнение. Но нет.

— А мы просто думаем, что тебе пора возвращаться туда, где тебе самое место. Моряки «осматривают город» там, возле причалов. Улица так и называется. Моряцкий Выгул. Ее легко отыскать. Там и найдешь, чем позабавиться. И если ты не умотаешь туда немедленно, юнец, смотри, придется тебе иметь дело с нами!

Сердце Уинтроу билось часто и тяжело, отдаваясь громом в ушах. Он сам не знал, какое чувство в нем пересиливало, но когда заговорил, то услышал в собственном голосе гнев, а не страх.

— Я ухожу, — произнес он коротко.

Но, как ни силен был его гнев, он с трудом нашел в себе силы повернуться к стражникам спиной и пройти мимо. Кожа на лопатках отчаянно зачесалась: он так и ждал удара дубиной. Вот сейчас сзади раздадутся шаги… То, что действительно раздалось, было едва ли не хуже. Уинтроу услышал смех. И негромкое уничижительное замечание молодого. Уинтроу не обернулся и не пошел быстрее, но все мышцы в плечах и на шее так и свело от ярости. «А все моя одежда, — сказал он себе. — Вот это и называется: принимать по одежке. Они видели только мою матросскую рубаху, а вовсе не меня самого. А значит, не стоит и принимать близко к сердцу их оскорбления. Пусть они летят мимо, мимо, мимо…» Уинтроу твердил и твердил это, как заклинание, и постепенно у него начало получаться. Дойдя до ближайшего угла, он свернул и стал искать другой путь наверх. Да, он пропустит мимо злые слова недобрых людей. Они не устрашат его и не вынудят отказаться от первоначальных намерений. Он все-таки осмотрит замок Айдиши!

В той части города, куда он забрел, память деда больше не могла его выручить, ибо капитан Вестрит ни разу здесь не бывал. Дважды Уинтроу ловили за рукав местные жители. Сперва мальчишка, пытавшийся продать ему травы для курения. Потом — женщина, вознамерившаяся продать себя самое. С подобными предложениями к Уинтроу еще не подъезжали… Самое же скверное, что губы женщины были сплошь в язвах, свидетельствовавших о скверной болезни. Уинтроу вежливо отклонил ее приглашение. Потом еще раз. Шлюха не отставала, только постепенно снижала цену да сулилась «сделать для господина все, что он пожелает, и даже более». Уинтроу в конце концов вынужден был ответить ей без обиняков.