Конан, варвар из Киммерии - Роберт Говард

Покончив с ужином, Конан встал и пересел на табурет возле камина.

— Я не буду долго подвергать тебя опасности своим присутствием, сказал он вдруг. — Утро застанет меня далеко от твоего поместья.

— Мой король… — Сервий оскорбленно вздел руки, но Конан отмахнулся от его протестов.

— Верность твоя и мужество мне известны. Упрекнуть тебя не в чем. Но если Валерий занял престол, ты сильно рискуешь, давая мне приют.

— Я недостаточно силен, чтобы вступить в открытый бой. — признался Сервий. — У меня всего пятьдесят бойцов — против него это горстка пыли. Ты же видел развалины усадьбы Эмилия Скавона?

Конан кивнул, закрыл лицо руками.

— Он был, как ты знаешь, самым могущественным вельможей провинции. Платить дань Валерию он отказался. Немедийцы сожгли его в собственном доме. То, что тарантийцы сдались без боя лишило нас всех сил к обороне. Мы покорились, и Валерий сохранил нам жизнь, хотя наложенная им дань многих пустит по миру. А что мы могли сделать? Ты считался погибшим, много баронов убито, многие в плену. Армия разбита и рассеяна. Наследника престола нет. И нет никого, кто встал бы во главе народа.

— А граф Гроцеро из Пойнтайнии? — сурово спросил Конан.

Сервий беспомощно развел руками:

— Действительно, его наместник Просперо вышел в поле с небольшой армией. Отступая перед Амальриком, он уговаривал народ встать под свои знамена. Но, поскольку ты считался погибшим, народ начал припоминать давние раздоры и счеты, припомнили, как Троцеро со своими воинами когда-то так же вторгся в наши провинции, как теперь Амальрик, — огнем и мечом. Бароны видели в Троцеро соперника. Какие-то люди — быть может, шпионы Валерия — шептали, что граф собирается возложить корону на себя. Вспыхнула давняя вражда между кланами. Если бы среди нас был человек королевской крови, мы бы короновали его и пошли с ним на немедийцев. Но его не было.

Бароны, которые сохраняли тебе верность, никогда не согласились бы выбрать предводителя из своей среды каждый считал себя не хуже соседа. Когда связка порвана, хворост рассыпается. Если бы у тебя был сын, бароны сражались бы до сих пор. Не нашлось одного-единственного звена, чтобы соединить их силы.

Купцы и мещане, убоявшись анархии и возвращения феодальных времен, когда каждый барон писал свой закон, кричали, что лучше Валерий, нежели совсем без короля, он, по крайней мере, из древней династии. И не нашлось человека, способного выйти против него, когда он под развевающимся знаменем Немедии подъехал во главе своих солдат и ударил копьем в ворота Тарантии.

Да, люди сами открыли ему ворота и пали перед ним в пыль. От помощи пойнтайнцев они отказались и кричали, что Валерий лучше чем Троцеро, что бароны тоже пойдут за Валерием, что, покорившись ему, удастся избежать гражданской войны и ярости немедийцев. Просперо пошел на юг с десятью тысячами своих людей, и через несколько часов в город вошли немедийцы. Они его не преследовали — остались на коронацию Валерия.

— Дым колдуньи говорил правду, — сказал Конан и почувствовал, как холод пробежал по его спине. — Короновал его Амальрик?

— Да, в тронном зале, и на руках его еще не успела высохнуть кровь.

— И народ процветает под его милостивым правлением. — с гневной насмешкой спросил Конан.

— Валерий живет, как чужеземный наместник в покоренной провинции, — с горечью сказал Сервий. — При его дворе полно немедийцев, немедийцы его охраняют, в цитадели немедийскии гарнизон — воистину, настал Час Дракона.

Немедийцы, гордые, как принцы крови, шляются по улицам, и не проходит дня, чтобы не обесчестили девушку или не ограбили купца. Приструнить же их Валерий либо не хочет, либо не может. Это пешка, немедийская марионетка. Самые мудрые говорили, что так и будет; вот по их и вышло.

Амальрик с сильной армией двинулся усмирять пограничные провинции, где кое-кто из баронов не признал власти Валерия. Но они разобщены, их взаимная ненависть сильнее страха перед Амальриком. Вот он их и колотит одного за другим. Поняв это, многие замки и города сдались. Сопротивлявшиеся горько о том пожалели. Немедийцы выместили на них стародавнюю злобу. Их ряды растут, усиливаются аквилонцами, которых страх, деньги или голод заставляют вступать во вражескую армию.

Конан грустно кивнул, глядя на красные отблески пламени, отражающиеся в тонкой резьбе стенных ниш.

— И вот теперь Аквилония имеет короля, которого она предпочла анархии, — сказал хозяин. — Валерий не заступается за свои подданных перед союзниками. Сотни людей, которые не смогли заплатить наложенную контрибуцию, были проданы котийским работорговцам.

Конан резко вздернул голову, и убийственный пламень загорелся в его голубых глазах.

— Именно так. Они продают в неволю белых мужчин и женщин, как в древние времена. Во дворцах земли Шам и Турана их ждет участь рабов. Валерий стал королем, но единство, которого ждал народ, пусть даже завоеванное мечом, не утвердилось.

Гандерландия на севере и Пойнтайния на юге еще не покорены; не завоеваны также те районы на западе, где баронов поддерживают боссонские лучники. Но эти отдаленные провинции не страшны Валерию. Они только защищаются и будут счастливы, если сохранят независимость.

— Пусть он тешится этим, пока может, — сказал Конан. — Дни его сочтены. Узнав о том, что я жив, народ восстанет, мы отвоюем Тарантию, прежде чем Амальрик возвратится со своим войском. А потом выгоним этих собак из страны.

Сервий молчал, только поленья трещали в огне.

— В чем дело? — вскричал Конан. — Почему ты опустил голову и пялишься в огонь? Ты сомневаешься в этом?

Сервий избегал взгляда короля.

— Ваше величество, ты сделаешь все, что только под силу смертному, — сказал он. — Я сражался вместе с тобой и знаю что тебе нет равного.

— Ну и что?

Сервий плотно запахнулся в меха, хоть и сидел возле огня.

— Люди болтают, что поражение ты потерпел из-за черной магии, — сказал он наконец.

— Ну и что?

— А что может сделать смертный против черной магии? Кто этот человек в маске, который встречается с Валерием и его союзниками после полуночи, который появляется и пропадает столь внезапно? Идут тайные разговоры, что он жил тысячи лет назад, что он вернулся из серых краев смерти, чтобы свергнуть короля Аквилонии и вернуть власть династии, к которой принадлежит Валерии.

— Какое это имеет значение? — гневно воскликнул Конан. — Уж если я бежал из заколдованных подземелий Бельверуса и от той чертовщины, что преследовала меня в горах, то если народ поднимется…

Сервий покачал головой.