Савитри. Легенда и символ - Шри Ауробиндо

мире внутреннем Разума,

Мать Могущества смотрела вниз на преходящие вещи,

Продвигающуюся поступь Времени слушала,

Видела неодолимое кружение солнц

И слышала гром марша Бога.

Среди раскачивающихся в их борьбе Сил

Суверенным было ее слово светлой команды,

Ее речь звенела, как крик войны или как песнь пилигрима.

Очарование, возвращающее надежду ослабевшим сердцам,

Устремленная гармония ее могучего голоса:

"О Савитри, я — душа твоя тайная.

Я пришла вниз, в человеческий мир,

В движение, наблюдаемое недремлющим Оком,

В противостояние темное земного удела,

В борьбу Сил светлой и черной.

Я стою на земных дорогах опасности и горя

И помогаю несчастным, обреченных спасаю.

Могучим несу я в награду их силу,

Слабым несу я броню силы своей;

Тем, кто стремится, я несу их вожделенную радость:

Я — фортуна, оправдывающая великого и мудрого

Санкцией аплодисментов толпы,

Затем топчущая их крепкими пятками рока.

Мое ухо к крику угнетенных прислушивается,

Я опрокидываю троны тиранов-царей:

Крик доносится от изгнанных и преследуемых жизней,

Взывающих ко мне против мира безжалостного,

Голос покинутого, брошенного,

Одинокого узника в его подземной темнице.

В моем приходе люди приветствуют Всемогущего силу

Или со слезами благодарности восхваляют его Милость спасительную.

Я караю Титана, на мире рассевшегося,

Я убиваю великана в его пещере, испятнанной кровью.

Я — Дурга, богиня силы и гордости,

Я — Лакшми, королева фортуны и благ;

Я ношу облик Кали, когда убиваю,

Я топчу трупы демонических полчищ.

Мне поручено Богом делать эту работу могучую,

Не тревожась я служу его воле, мне силу пославшему,

Пренебрегаю опасностями и земными последствиями,

Не сужу о добродетели и о грехе,

А делаю дело, которое он вложил в мое сердце.

Не боюсь я сердитого хмурого Неба,

Не отступаю перед красною атакою Ада;

Я сокрушаю сопротивление богов,

Я миллионы гоблинских препятствий вытаптываю.

Я веду человека по пути Божества

И храню его от Змеи и от красного Волка.

В его смертную руку небесный меч свой я вкладываю

И на него надеваю латы богов.

Я разрушаю невежественную гордость ума человеческого

И веду в обширность Истины мысль,

Я разрываю человеческую узкую и удачную жизнь

И заставляю его глаза, полные ужаса, взглянуть на солнце,

Чтобы для земли он мог умереть и в своей душе жить.

Я знаю цель, я знаю тайный маршрут;

Я изучила карту незримых миров;

Я — вождь битвы, звезда путешествия,

Но великий упрямый мир моему Слову противится,

Искривленность и зло в человеческом сердце

Сильнее чем Разум, глубже чем Яма,

И злоба вражеских Сил

Подводит назад часы судьбы ловко

И могучее кажется, чем вечная Воля.

Космическое зло слишком сильно, чтобы его выкорчевать,

Космическое страдание слишком обширно, чтобы его исцелить.

Немногих веду я, тех, кто мимо меня к Свету проходит;

Немногих спасаю, масса падает назад неспасенная;

Мало кому помогаю, многие бьются и падают:

Но мое сердце твердо, и я свой делаю труд:

Медленно свет растет на востоке,

Медленно мир прогрессирует на пути Бога.

Его печать — на задаче моей, что потерпеть неудачу не может:

Я услышу серебряное пение небесных ворот,

Когда душу мира встречать выйдет Бог".

Она сказала и из человеческого нижнего мира

Ответ, искаженное эхо, ее речь повстречал;

Сквозь пространство ума голос донесся

Карлика-Титана, деформированного, скованного бога,

Что стремится своей природы бунтарскому веществу стать хозяином

И сделать вселенную своим инструментом.

Эго этого великого мира желания

Требовало землю и широкое небо для пользы

Человека, главы жизни, что оно на земле образует,

Для его представителя и сознающей души,

Символа эволюционизирующего света и силы,

Сосуда того божества, что должно быть.

Мыслящее животное, Природы господин борющийся,

Из нее он сделал свою кормилицу, орудие, рабу,

И ей платит в качестве жалования

Неизбежно по глубокому закону вещей

Горем сердца, смертью своего тела и болью;

Его страдания — ее средства расти, видеть и чувствовать;

Его смерть бессмертию ее помогает.

Орудие и раб своего собственного раба и орудия,

Он восхваляет свою свободную волю и свой разум господствующий,

Но принуждаем ею на пути, что избирает она;

Владелец владеемый, правитель правимый,

Сознания ее автомат, ее желания жертва обмана.

Его душа, ее гость, — суверен немой и инертный,

Его тело — ее робот, его жизнь — ее способ жить,

Его сознательный разум — ее могучий, восставший слуга.

Голос поднялся и поразил некое внутреннее солнце:

"Я — сил наследник земных,

Медленно на свое имущество я своих прав добиваюсь;

Растущее божество в ее обожествленной грязи,

Я поднимаюсь, претендент на трон неба.

Последний рожденный землею, я стою первым;

Ее медленные тысячелетия моего рождения ждали.

Хотя я живу во Времени, осаждаемый Смертью,

Подвергающийся опасностям владелец своей души, своего тела,

Поселенный среди звезд на маленьком пятнышке,

Для меня и моей пользы была вселенная сделана.

Бессмертный дух в гибнущей глине,

Я есть Бог, в человеческой форме пока не раскрытый;

Даже если его нет, он будет во мне.

Луна и солнце — это на моей дороге светильники;

Для дыхания моих легких был выдуман воздух,

Обусловленный как широкое пространство без стен

Для колес моей крылатой повозки, путь пробивающей,

Море для меня было сделано, чтобы я плыл по нему,

Чтобы оно на своей спине несло мою золотую коммерцию:

Оно смеется, расколотое скользящим килем моего удовольствия,

А я смеюсь в его черные глаза судьбы и смерти.

Земля есть мой пол, небо — крыша.

Все было подготовлено за многие молчаливые эры.

Бог ставил эксперименты с животными формами,

Затем, лишь когда все было готово, был рожден я.

Я был рожден слабым, малым, невежественным,

Беспомощным созданием в мире суровом,

Сквозь свои краткие года со Смертью за спиной путешествующим:

Я вырос более великим, чем Природа, мудрее, чем Бог.

Я сделал реальным то, о чем она и не грезила,

Я завладел ее силами и в свою работу их впряг,

Я формировал ее металлы и сотворил новые,

Одежду и стекло из молока я создам,

Железо сделаю бархатом, воду — несокрушимым камнем,

Как Бог, в его хитростях искусства художника,

Отолью из одной простой протоплазмы разные формы,

В одной Природе — множество жизней,

Все, что воображение может придумать

В неосязаемом разуме, перелью заново

В пластичной Материи конкретно и твердо.

Нет магии, что смогла бы моей магии мастерство превзойти.

Нет чуда, которого я не достигну.

Что несовершенным Бог бросил, я завершу.

Из запутанного разума и души полусделанной

Его грех и ошибку я устраню;

Чего он не придумал, я придумаю:

Он был первым творцом, я — последним.

Я