Сердце мертвого мира - Айя Субботина

  - Благодарю, что разрешил мне лицезреть тебя так близко, господин, - сказал он со всяким потением, какое только возможно. - Мое имя Эйран, из рода Граца.

  - Приветствую в наших великих землях, Эйран, - улыбнулся Шиалистан. Он тало что знал об именитых родах Иджала, но имя Гарц было ему знакомо - это семейство прославилось великим врачевателями. Говорили, будто третий мужчина этого рода, тот, чьим сыном вполне мог быть отец стоявшего перед ним торговца, умел залечивать самые тяжкие раны одними только травами и премудростями, без помощи служителей. Однако же Эйран не походил на коренного жителя столь жаркой страны.

  Шиалистан решил не торопить разговор, и слушать очень внимательно, ожидая подвоха. Он почти начал привыкать, что ждать добрых вестей - напрасный труд.

  - Позволь пояснить тебе, господин, отчего моя кожа столь светла, - словно прочитав его мысли, сказал иджалец. - Вижу по твоему взгляду, ты озадачен тем, что она много светлее тех, которыми щедрое солнце моей страны чернит своих детей. Уверяю тебя, это займет сущую безделицу твоего драгоценного времени, но всякие подозрения, о которых мне кричат твои глаза, исчезнут, когда ты поймешь.

  Шиалистан не стал отвечать, лишь молчанием дал понять, что готов слушать.

  - Мой род, как ты, наверное, знаешь, славился великими врачевателями. Мой прапрадед и прадед занимались лекарским делом - зашивали раны, лечили кости, приготавливали чудодейственные эликсиры. Год за годом они скрупулезно вели записи о своих находках, выводили новые рецепты порошков, чья сила была несоизмеримо велика в сравнении с другими целебными настойками. Шло время, и мой прадед отошел в мертвое царство, а дед, увлекшись науками, позабыл обезопасит наш род наследниками. Когда его единственный сын, мой отец, подхватил лихорадку и уже одной ногой стоял на ступенях, что ведут к Гартису, дед, отчаявшись, створил новое зелье. Его чудодейственные свойства были велики, но в уплату исцелению пришлось заплатить иным. Отец мой, поправившись, утратил всякую способность к продолжению рода. Меня купили на невольничьем рынке, господин, нарекли истинным наследником перед лицами Бессмертного и так я стал тем, кто теперь стоит перед тобой, и смиренно просит принять его скромный дар.

  Эйран поклонился снова, так грациозно, что Шиалитстан, невольно, выпрямился, чувствуя себя кривым дубом рядом с этим рослым тополем. Слова купца походили на правду: в Иджале часто брали в семьи приемных детей, нарекали их своими именами и всякий, кто посмел бы назвать приемыша "безродным" подвергался суду плетьми, а за наклеп на знатное семейство могли отнять язык. Проверить слова иджальца не составляло труда.

  - Я наслышан много о роде Грац, - сказал Шиалистан. - Молва о ваших чудодейственных лекарствах разошлась по свету, и не дает покоя многим служителям, у которых вы отбираете хлеб.

  Губы Эйрана тронула едва заметная улыбка. Ему чудны́м образом удавалось оставаться и горделивым, и не опускаться в надменность. Он держался ровно настолько, чтоб не принижать ни себя, ни собеседника. Птица, что привыкла летать выше всех, но которая не забывает вовремя спуститься, чтоб не загораживать солнце повелителям неба.

  - Мой род пользуется тем, чем одарил его Бессмертный, ни больше, и ни меньше. Если человеку послан дар, он поступает против воли богов, не воспользовавшись им в полной мере. Я прибыл, чтоб поглядеть на человека, который прославился своей мудростью и железной рукой. И принести дары, достойные человека, столь щедро одаренного богами.

  Регент слышал в его словах лишь заранее приготовленные речи. Без сомнения, незнакомец приготовился к встрече, знал, что сказать чтоб не попасть впросак и усладить слух собеседника. Но Шиалистану это нравилось. В последнее время даже те, кто его боялся, все чаще позволяли себе пренебрежительный тон, и не утруждались угодить своему господину.

  - Я благодарю тебя за дары, Эйран из рода Грац, и прошу разделить со мной трапезу.

  Иджалец поклонился, а когда выпрямился, его лицо тронула печаль.

  - Увы, господин, я знаю, что проявляю черное неуважение к тебе и твоей щедрости, но мои торговые обязательства вынуждают теня незамедлительно следовать в Тарем. Я исполнил то, зачем прибыл. Когда-нибудь, когда твоя звезда засияет ярче солнца, я стану горделиво рассказывать своим детям, что грелся в лучах славы величайшего дасирийского императора. Но прежде, позволь просить тебя о разговоре приватном.

  Шиалистан насторожился.

  - Речь пойдет о даре, который велел мне передать мой дед. Вещица, значительно меньшая в сравнении с десятью верблюдами, но гораздо более ценная. Мне бы не хотелось, чтоб она, по какой-либо случайности или по злому умыслу, попала в чужие руки, господин.

  Он, как бы невзначай, посмотрел на Черную деву и двоих стражников, что стояли неподалеку. Шиалистан не стал испытывать терпение гостя, тем более, что и сам не хотел говорить о делах при посторонних ушах. Велев уйти всем, кроме Живии, дождался, пока покои опустеют. Если иджалец и впрямь засланный убийца, Черная дева вполне сможет разделаться с ним один на один. Шиалистану хотелось в это верить.

  - Эта женщина - моя тень, ей я вверяю свою жизнь, Эйран, - пояснил регент, когда торговец недоуменно поднял бровь. - И она никуда не отойдет от меня, даже если я прикажу ей.

  - Такая преданность достойна всяческих похвал, - согласился торговец, и прикоснулся ко лбу, поклонившись Живии чуть менее низко, чем до того отбивал поклоны Шиалитану. - Прошу просить меня, госпожа, за мое невежество и не считать мои предосторожности неуважением.

  Живии и бровью не повела. Если слова иджальца и задели ее, она не подала виду.

  - Позволь е я вручу тебе то, что, несомненно, пригодиться тебе. - Эйран вытащил из сумы, что висела у пояса, кисет, размером с кулак младенца. Испросив разрешения подойти ближе. Протянул кисет Шиалистану, но рхелька перегородила чужестранцу путь и первая взяла мешочек.

  - Будьте осторожнее, госпожа, - предупредил регент, когда Черная дева развязала мешочек и сунулась туда носом. - Я бы не стал этого делать, иначе вскорости ваша душа окажется у владыки мертвого царства.

  Все это Эйран говорил с легкой полуулыбкой, будто признавался в сущей безделицу.

  - Объяснись, чужестранец, - потребовал регент, чувствуя озноб, который тут же прошелся по рукам и ногам, и свернулся снежным комом где-то меж ногами. - Вздумал меня отравить?

  - Господин, вздумай я вас отравить - разве пришел сюда безоружным, без воинов? Да и стал бы я тебе отраву давать прямо в руки, да еще и предупреждать о том?