Прекрасная Габриэль - Огюст Маке

— Только бы было вино, — сказал Эсперанс.

— О! Понти всегда его находит. Он нашел его и в Артоа. Право, вам следует вступить в гвардейцы, вы сделаете из Понти совершеннейшего субъекта. Он вас любит, он вас боится. Вступите в гвардейцы.

— Пожалуйста, не настаивайте, — кротко сказал Эсперанс, — я решился безвозвратно. Все, что вы мне сказали, удивило меня. Я не люблю двор, я не люблю свет, я имею только одно желание…

— Опять плакать?

— О нет! Это кончено, — весело сказал Эсперанс, — я хочу охотиться в странах очень отдаленных, в странах совершенно новых. Я жду, чтобы Понти воротился. Скоро он воротится?

— Вместе с королем сегодня утром, к десяти часам, к крестинам.

— Очень хорошо. Я обниму друга Понти и тотчас же отправлюсь в путь.

— Мы увидим! — вскричал кавалер. — Что вы отказываетесь от моих денег, еще пусть так, что вы отказываетесь поступить в гвардейцы, принять должность при дворе, еще пусть так, но чтобы вы воротились в изгнание, я это запрещаю вам!

— Кавалер!

— Запрещаю, — сказал Крильон, раздавив сапогом головню, от которой полетели мириады искр, — ваша мать поручила вас мне.

— Однако, если я несчастен…

— Будьте несчастны возле меня. Вы не были плаксой, когда я с вами познакомился, а теперь вы льете воду, как нимфы с превращениями… нет, я укреплю вам фибры.

— Обратите внимание, что я страдал.

— Вы получили удар ножом, это правда; а я получил больше шестидесяти ударов, не считая пуль и мелкой дроби; вы лишились трех литров крови, а я лишился целого бочонка — и смеюсь! Я буду танцевать на крестинах маленького Сезара; мы будем вместе танцевать.

Эсперанс страшно побледнел. К счастью, его лакей, постучавшись в дверь комнаты, робко просунул голову и руку с письмом.

— Это от кого? — закричал кавалер.

— От человека, который справлялся, приехал ли месье Эсперанс, — отвечал лакей.

Эсперанс взял записку, из которой выпал ключ, как только он ее распечатал.

— Это приглашение на бал? — спросил Крильон, увидев изумление на лице молодого человека.

— Это еще страннее, — сказал Эсперанс.

— С вами всегда случается что-нибудь новое, любезный друг, но хорошо ли, по крайней мере, это новое?

— Судите сами.

Крильон прочел вслух:

— «Монсеньор…»

— Только один человек называет меня таким образом, — поспешил сказать Эсперанс, — тот старик, о котором мы говорили.

— Тот, который выплачивает вам двадцать тысяч экю в год; посмотрим его слог. «Монсеньор, так как вы в Париже, самом лучшем местопребывании для такого человека, как вы, я думаю, вы скоро поселитесь в доме, купленном вами на улице Серизе…»

— Вы купили дом? — с удивлением спросил Крильон.

— Кажется, — отвечал Эсперанс, — но продолжайте.

— «…на улице Серизе, на деньги, сбереженные вами в три последние месяца. Надеюсь, что вы сочтете этот дом достойным вас и удостоите одобрить распоряжения, сделанные мной. Вы найдете в шкатулке на камине в вашей спальной документы на владение и другие ключи, положенные туда вашим верным слугой Джульермо».

Кончив читать, Крильон выронил письмо. Эсперанс и он переглянулись.

— Это уж чересчур, — сказал наконец Крильон, — этому верите?

— Верю; почему же не верить? — сказал Эсперанс, вертя в руках ключик.

— В самом деле, почему же? Улица Серизе недалеко отсюда, позади улицы Ледигьер, где у Замета свой отель. Вы знаете, Замет — итальянский капиталист.

— Знаю, — сказал Эсперанс. — Не имеете ли вы желания…

— Посмотреть ваш дом? Сохну от нетерпения…

— Ну пойдемте же, кавалер.

— Шляпу и шпагу! — закричал герой громким голосом. — И в путь!

Улица Серизе примыкала с одной стороны к улице Пти-Мюск, с другой — к фальшивой двери Арсенала, и прорезывала под прямым углом маленькую улицу Ледигьер, в которой Замет, богатый капиталист, выстроил себе отель, славившийся тогда своим великолепием.

Этот квартал, почти забытый ныне, сохранял в 1594 году остатки великолепия и жизни. Королевская площадь отстроилась только десять лет спустя, но тут помнили Турнельский дворец, в котором так долго жила Екатерина Медичи, и множество богатых отелей еще находились в улицах Сен-Поль, Сент-Антоан и в окрестностях Бастилии.

Стало быть, богатый вельможа мог выбрать этот квартал, для того чтобы выстроить себе там жилище. Сады были многочисленны, обширны и насажены старыми деревьями. Чистый воздух, тишина и уединение в двух шагах от городского движения, широкие улицы были блестящими преимуществами в то время, когда мостовая часто проваливалась под ногами прохожих, когда угол стены превращался несколько раз ночью в засаду, где часто пешеход принужден был влезать на тумбу, чтобы не быть раздавленным лошаком.

Эсперанс, войдя с Крильоном на улицу Серизе, приметил там только два дома, довольно скромные, на том конце, который примыкал к Пти-Мюск. Эти дома, уже старые, были оставлены ими без внимания.

Но скоро на конце стены, построенной из прекрасного камня, с деревьями, покрытыми блестящим снегом, они увидали в глубине обширного двора дворец в флорентийском стиле; чудная скульптура и прекрасные окна с хрустальными стеклами составляли удивление прохожих, останавливавшихся перед этим новым образцовым произведением.

Здание примыкало к улице двумя флигелями, составлявшими павильоны с балконами, с железной балюстрадой, замысловатый узор которой представлял корзину с цветами. Дверь из массивного дуба с гвоздями из полированной стали защищала и украшала вход под каменной нишей с кривыми колоннами. Вид был обольстительный.

Крильон и Эсперанс остановились, как любопытные, ища глазами около, не видно ли других домов на улице.

— Если письмо старика не шутка, — сказал Крильон, — вот ваш замок.

Он хотел постучаться. Эсперанс остановил его.

— Мной овладело сомнение, — сказал молодой человек. — Дом, о котором говорит мой поверенный, был куплен, по словам его, на деньги, сбереженные в три месяца, то есть на шесть тысяч экю; а как вы думаете, можно ли достать такой дом за такую сумму?

— Одна дверь должна стоить больше, — отвечал Крильон, — но все-таки войдем.

— Позвольте расспросить этих честных людей, которые любуются на этот дом.

— Вы правы. Эй! Друг мой, позвольте спросить, кому принадлежит этот дом?

— Неизвестно, а между тем мы из этого квартала.

— Как неизвестно? — продолжал кавалер. — Подобное здание делает честь всему кварталу. Ведь оно выстроилось не само же по себе, черт побери!

— О нет! — сказал другой человек с тонким видом. — Если знаешь, да не можешь сказать, не все ли это равно?