МИР ПРИКЛЮЧЕНИЙ 1976 (Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов) - Евгений Татаренко

Петроглифов оказалось гораздо больше, чем предполагал сначала Мальцев. Они находились с обеих сторон водопада на каменных стенах, попадались на отдельных глыбах, лежавших поодаль, даже в лесу. На правой скале, над старым ложем потока, Костров обнаружил две прекрасные фигуры медведей — одного с опущенной, другого с поднятой головой, — сделанных в той же манере, что и первое стадо оленей. Рядом с ними ближе к щели можно было угадать изображение огромной рыбы. Рисунок сохранился плохо, осыпался, от него остались лишь небольшие фрагменты, но Мальцев по ним довольно уверенно восстанавливал целое: узкое длинное тело, напоминающее скорее кумжу, чем семгу, более широкую и массивную, метнувшееся в прыжке вверх.

Истолковывая рисунки, археолог утверждал, что это-то и есть изображение «первого Лосося», выпрыгивающего из «ока Земли». Оно, по его мнению, вполне объяснялось сопровождающими медведями, как олицетворением мирового зла, подстерегающего лосося, символа солнца и жизни.

Из-за обилия рисунков Мальцев целый день ходил расстроенным. Он не предполагал их здесь найти, фотопленки не хватило, солнечный свет оказался слишком слаб и рассеян, а о бумаге, чтобы снять точные копии и эстампажи, он не позаботился. В конце концов Виктор предложил ему вместо бумаги использовать вкладыши от спальных мешков, предварительно распоров их, чтобы скопировать хоть самое важное, и тогда Мальцев повеселел.

Теперь, сопоставляя всё открывшееся с рассказом саги, Мальцеву не хватало лишь одного знака для полной уверенности, что именно здесь побывал викинг. Нет, двух. Первый он нашел скоро. Под оленями и рыбами, наполовину скрытая каменной осыпью и брызгами водопада, была выбита фигурка человека с мечом и круглым щитом. А рядом, чуть выше, — такое же изображение скандинавского корабля, как на прибрежной скале почти в ста километрах отсюда! Второй знак он искал гораздо дольше и без особой на то надежды. Но это было связано уже с Костровым.

Геологу везло значительно меньше. Виктор старался держаться как обычно. Он шутил, порой рассказывал забавные случаи, но Мальцев видел, как устал и осунулся его друг. Появились внезапные паузы в разговоре, сосредоточенный взгляд и несвойственная поспешность, с которой геолог неожиданно поднимался и уходил на скалы, откуда слышался стук его молотка. Новые образцы раскладывались перед палаткой, как бесконечный пасьянс, страницы дневника покрывались записями и схемами, но Мальцев чувствовал, что за словами удовлетворения скрывается напряженное ожидание главного, и никакие корунды, как бы ни были они хороши, не заменят одного-единственного синего кристалла, найденного на своем месте, в материнской породе. Туг он ничем помочь другу не мог. Оставалось ждать. И вот в предпоследний день у него появилась возможность немного приободрить Кострова, хотя Юрий решил не спешить, приберегая средство на крайний случай.

А пока, вернувшись к палатке, Мальцев старательно вытер миски, уложил их в рюкзак и стал ждать, что скажет геолог.

Костров кончил заворачивать образцы и писать, встал и потянулся так, что хрустнули суставы.

— Ну, что? — спросил он. — Слушать готов? Или сразу собираться будем?

— Рассказывай, Рыжий, — кивнул Юрий. — Нечего отлынивать!

— Ну, сам напросился… Ладно, слушай. — Костров сел на обрубок дерева и посмотрел привычно на скалы, за которыми лежало Горелое озеро. — Сначала мне была непонятна только одна вещь: как возникло озеро? Почему стоят торчком скалы, вывернувшие наизнанку все земные здешние тайны? Но потом заинтересовало другое. И чем дальше я продвигался в своем понимании за эти дни, тем больше находил причин для недоумений. Чтобы их разрешить, я и бегал по окрестностям. За пределами озера все было в порядке: слои лежали горизонтально или западали ровно на столько, на сколько им было положено… Так что же здесь произошло? — ломал я голову. Гигантский взрыв? Я готов был поверить, что кто-то когда-то испытывал здесь образец какой-то сверхмощной бомбы, способной проникать чудовищно глубоко под землю. Но древность озера!.. А что еще? Прежде чем ты определил древность наскальных рисунков, по наносам, состоянию поверхности скал я пришел к похожим цифрам. Катастрофа — иначе чем катастрофой не назовешь то, что когда-то здесь произошло, — случилась в самом конце ледниковой эпохи, быть может, когда в данном месте льда уже не было, но край ледника еще был близок. А ты не знаешь, что случилось?

Смутная догадка уже давно брезжила в сознании Мальцева, но, как обычно, он решил не перебивать Кострова: пусть все расскажет сам. И Мальцев покачал головой. Геолог продолжал, и в его голосе Юрию послышались явные нотки удовлетворения:

— Метеорит. Громадный метеорит, врезавшийся по касательной в земную атмосферу и вспахавший этот кусок планеты! Вот почему на восток от Горелого озера нет скал; вот почему на западе они, наоборот, подняты стенкой; вот почему они раздроблены, вздыблены и разметаны на севере и на востоке… Жаль, что у нас с тобой нет резиновой лодки, — я хотел бы промерить глубины. И готов держать пари, что глубина озера увеличивается по оси с востока на запад! Это было бы неплохим доказательством, но теперь и оно не нужно. Вчера, пока ты срисовывал оленей у водопада, я ушел вверх. Пропадал я довольно долго, помнишь? Причина же была та, что стрелка компаса, служившего мне верой и правдой, на этот раз начала лгать и метаться, едва я выходил на скалы у водопада. Но в этих скалах нет и не может быть крупных рудных тел, металла нет в песках ручья — ни одна крупинка не пристала к намагниченному ножу! А магнитная аномалия настолько сильна, что стрелка чувствует ее даже с этой стороны скал, у рисунков! Остается единственная версия: там, глубоко внизу, лежат остатки железного ядра, запущенного из космоса в нашу планету. Ничего другого я придумать не смог. Но как эта катастрофа могла отразиться в современном названии озера — хоть убей, не понимаю! Впрочем, это уже по твоей части, Викинг, ты и ломай свою голову, — впервые улыбнулся Виктор. — Так удалось покончить с одной загадкой, и мне кажется, я разгадал ее верно. Но тогда я остановился перед другой, более сложной…

Геолог замолчал, отрешенно смотря в прогоревший костер, потом пробормотал сквозь зубы что-то вроде «…ну ладно!..» и уже обычным голосом продолжал рассказ:

— Ты, Викинг, догадываешься, чем были для меня эти сапфиры. Как ни глупо, но было время, что они стали чуть ли не целью и оправданием жизни. Смешно, но понять человека можно: хочется. Немножко — покрасоваться: вот я какой!.. Немножко — оправдаться: не верили, черти, а я… Но «хочется» — это одно. Надо знать: как? И вот за эти годы у меня возникла одна гипотеза. Сначала — предположение. Суть его в том, что кристаллическая, первозданная основа земной коры имеет определенную глобальную структуру. Такую, как имеет наша кожа, к примеру: концентрация определенных узлов, определенных свойств, правильное их чередование. В данном случае — определенная повторяемость концентраций определенных минералов. Не такой уж большой это домысел. Нечто похожее находят на земле при помощи космической геофизики: напряжение полей, связанных с геологическими структурами… Если знать законы, управляемые распределением таких концентраций, то можно точно прогнозировать определенные месторождения, заранее зная все входящие в это месторождение компоненты. В первую очередь это относится к редкоземельным пегматитам, образующим — как бы это тебе лучше сказать? — нечто вроде… — Геолог замялся. — Ну, скажем, условно образующие своего рода «нервные центры» коры планеты! За всю мою жизнь мне удалось столкнуться с тремя такими, до мельчайших подробностей повторяющими друг друга, структурами. Но они были слишком далеко друг от друга, чтобы я мог вывести из их расположения какую-то зависимость: один «центр» был на Среднем Урале, другой — в Приморье, Сихотэ-Алинь, третий — здесь, на Кольском, ближе к Рыбачьему. И вот теперь я узнаю четвертый — под нами…