Генератор чудес - Юрий Долгушин

Они решили исправить ошибку.

«Самая первая» волна не дала никакого видимого эффекта. Но он мог быть и невидимым — какая-нибудь внутренняя функция, не сказывающаяся сразу и непосредственно на поведении животного. Чтобы найти ее, нужна иная организация опыта — станок, приборы, регистрирующие пульс, температуру, дыхание, нужны анализы крови и т. д. Сейчас это нельзя, конечно. Что делать дальше?

Николай предложил идти по шкале вперед до получения первого явного эффекта на том же кролике, а затем повторить то же, начав с другого конца — в обратном порядке.

Профессор назвал этот план кустарщиной, но дрогнул душой и согласился, ибо в противном случае пришлось бы просто отложить все на завтра…

Испытывали, конечно, только крупные деления шкалы — двухтысячные. Микрометра не трогали, хотя Ридана так и подмывало сдвинуть стрелку на одну двухсоттысячную от уже найденной «волны прыжка» и посмотреть, что будет…

Вторая волна не дала ничего.

Третья — тоже. Четвертая, пятая, десятая — тоже.

Так перешли за пятый десяток, когда, наконец, кролик лег набок и, потягиваясь, вытянул ноги.

Луч выключили. Кролик продолжал лежать.

Снова встал вопрос: что делать?

Хотя всякий раз, выключая генератор, кормушку у кролика отбирали, он все же успел неплохо закусить за время опытов, вполне мог насытиться и почувствовать естественную потребность отдохнуть и без влияния очередной волны. Могло быть и другое: сказалось действие волны, но оно либо совпало с потребностью кролика, либо вызвало целый комплекс функций отдыха, который и будет теперь, как заведенные часы, действовать до тех пор, пока связанные реакции, пущенные в ход, не завершатся сами собой.

— Не забывайте, Николай Арсентьевич, — говорил Ридан, всё больше накаляясь интересом к происходящему, — это вам не опыты старика Гальвани! То, что у нас сейчас происходит, это — не физика, это биология! Знаете, что мы делаем? Мы и искусственно вызываем естественные явления в живом организме. Вот что важно! Это очень важно!..

Ридан, конечно, сразу сообразил, как выяснить причину кроличьего «отдыха»: взять другого кролика и поставить его под ту же волну. Так он и сделал, но, уже выпуская нового зверька к кормушке, понял, что только повторение того же эффекта решит вопрос. Если этот кролик не ляжет сразу, подобно своему предшественнику, ничто не выяснится. Возникла новая проблема: вызывает ли каждая волна генератора одни и те же реакции во всех животных, — хотя бы одного вида? Отрицательный ответ сулил бы огромные затруднения в будущем…

Так, поминутно, у Ридана вспыхивали новые мысли. Опыты эти уже приоткрывали пугающую огромность предстоящих исследований.

В последующую минуту профессор торжествовал: он включил генератор, не изменив предыдущей настройки, и — второй кролик спокойно и мягко лег набок, потягиваясь, как бы нарочно демонстрируя несуразную длину своих задних ног с растопыренными пальцами.

Тут, увлеченный новой победой, Ридан не удержался от диверсии, явно нарушавшей намеченный план. Быстро, ничего не говоря Николаю, он убрал кролика, посадил на его место морскую свинку, и снова дал тот же луч.

Свинка немедленно, с ожесточением начала чесать спину то одной, то другой задней лапкой, смешно переваливаясь, иногда падая набок; она, по-видимому, никак не могла достать нужное место. Ридан выключил луч — чесание прекратилось, включил опять — началось снова! Так он повторил несколько раз.

— Видите, Николай Арсентьевич? — констатировал он, поблескивая своими серыми глазами. — Разные виды — разные волны!.. Закономерность, конечно, должна быть… но… как ее найти!.. И как быть с самым главным, — с человеком?.. Ой, какая работа предстоит!

Ридан лихорадочно записывал, предельно сокращая слова и фразы, все, что происходило, — волны, реакции животных, выводы, новые мысли. Уже третью страницу пришлось вырвать Николаю из его записной книжки — бумаги здесь у него не оказалось.

Перешли ко второй части испытания «ГЧ» — с другого конца шкалы. «Самая последняя» волна не дала ничего. Предпоследняя — тоже. Повторилась почти в точности картина, обнаружившаяся вначале: только через несколько десятков делений сказалось влияние луча на поведении животного. Теперь это была собака в станке. Она начала лаять…

Пожалуй, из всех впечатлений той «ночи чудес» это было наиболее сильным. Такою лая никто из экспериментаторов еще не наблюдал. Смотря прямо в глаза тому, кто находился ближе к ней, собака негромко, раздельно, с небольшими и строго одинаковыми паузами, как бы произносила какое-то свое собачье слово, полное таинственного значения, — будто предупреждала человека о чем-то важном…

Выключение генератора мгновенно прекращало эффект, он исчезал начисто, бесследно. По всему поведению собаки Ридан видел, что в ее мозгу при этом затухает сразу целый комплекс явлений, по-видимому, рефлекторно связанных с тем центром, который был возбужден лучом. Это тоже предстояло выяснить.

Тут-то Ридан и оборвал, наконец, работу в ту ночь…

Первое, что он сделал на следующий день, — учинил серьезный разговор с Николаем наедине у себя в кабинете. Цель разговора, вначале очень простая, потом значительно усложнившаяся, состояла в том, чтобы отстранить Николая от работы, — по меньшей мере до возвращения из уфимского путешествия. На этот раз профессор пустил в ход аргументы, которые заставили инженера серьезно насторожиться. Он говорил об угрожающей узости «диапазона» Николаевых интересов. На целом ряде исторических примеров он показал Николаю к каким трагическим последствиям в психике человека ведет продолжительная концентрация мысли на ограниченных участках мозга.

— Вы еще молодой человек, — говорил он. — В вашем возрасте это очень опасно. Между тем первые признаки налицо. Нервные недомогания, бессонница, утомляемость, «чехарда мыслей», это все симптомы уже начавшегося психического расстройства. Еще не поздно восстановить равновесие: нужно дать солидный отдых всем «радиотехническим» клеткам вашего мозга, а все прочие, которые уже стали чахнуть от безделия, ввести в работу. Больше разнообразия мыслей, впечатлений, интересов!.. А кроме того… Вы уж позвольте мне, Николай Арсентьевич, на правах старшего заметить вам это… За последние годы вы явно отстали от культурной жизни. Даже в нашем семейном кругу… вас начинает обгонять Наташа своей осведомленностью в политике, в искусстве… Сравнение с Виклингом — явно не в вашу пользу, хотя, по существу, по достоинствам, он, конечно, и в подметки вам не годится. Буржуазное воспитание помогает ему сохранять и поддерживать только внешний лоск интеллигента. У вас этой основы нет, но вы — интеллигент иной формации — советский интеллигент. Это более широкое, более высокое понятие, Николай Арсентьевич! Тут нет места ничему «внешнему», все должно быть по существу. И советский интеллигент должен иметь свое лицо, — лицо, а не маску! — лицо благородное и привлекательное, лишенное тех черт, которые когда-то породили этакое презрительное определение — «полуинтеллигент»…