Тропик ночи - Майкл Грубер

— Вы говорили тому офицеру полиции, детективу… как бишь его…

— Детективу Пазу.

— Да, Пазу. Он знает эту историю досконально?

— За исключением того, как погибла мать девочки. Но он понимает, что тут есть нечто сомнительное. Если он захочет разобраться в истории Лус по-серьезному, то сумеет узнать, кто она и откуда.

— Да, но ведь нет свидетелей того, что вы имели отношение к… м-м… несчастному случаю с этой женщиной. Она упала и разбила голову. Вы подобрали девочку, с которой, прежняя мать обращалась жестоко, взяли ее к себе домой, дали ей кров, заботились о ней. Незаконно, разумеется, вам следовало бы уведомить власти, но мы можем разыграть это по типу притчи о добром самаритянине. Девочка называет вас мамой, не так ли?

— Она произносит «маффа».

— Гм. Позвольте мне заняться этим делом. Я позвоню в офис губернатора. Ясно, что вы наилучший вариант приемной матери для этого ребенка: вы со средствами, вы замужняя, что тоже хорошо. Есть ли шанс…

Тут он обратил внимание на выражение моих глаз и поспешил исправить свою оплошность.

— Простите, нет, конечно же нет. Но я полагаю, мы можем оформить вас в качестве опекуна, временно, пока не уладим детали.

Улаживай, Финнеган! Так легко любить юристов, если ты при деньгах. Мы подъезжаем к авторемонтной мастерской, и я получаю свой драндулет, вызывающий еще одно выразительное выпячивание губ. Я пожимаю Финнегану руку, благодарю его, а он начинает сыпать последними, так сказать, прощальными юридическими советами, чтобы заглушить мои изъявления благодарности. Бедняга, для него самое привычное дело вытаскивать богатых сук из сомнительных ситуаций, а тут ему придется иметь дело со мной, вудуизмом, серийными убийствами, Армагеддоном и днем Страшного суда. Финнеган вручает мне пухлый манильский конверт и желает доброй ночи.

После прохладного салона машины с кондиционером ночь обволакивает мое лицо влажной духотой, словно горячим мокрым полотенцем. По пути домой я вдруг слышу звуки сирен, более многочисленные, чем обычно, даже в этих, самых бедных задворках Рощи. Слышу я и глухой взрыв где-то в северной стороне города, потом, уже ближе, частые выстрелы. Я ставлю машину и несусь бегом через дорогу к Доун.

Доун бледна и встревожена, она трещит со скоростью тысяча слов в минуту. По телевизору показывали «Риск», но прервали картину из-за экстренного выпуска новостей. Произошли жуткие и ужасные несчастья. Настоящий конец света! На шоссе 1-95 взорвался бензовоз, возле Майами-ривер началась стрельба, в Овертауне назревает настоящий бунт, целая семья бросилась с крыши многоквартирного жилого дома на мостовую на Брикелл-авеню, подразделение копов впало в безумие, они перестреляли друг друга из автоматов, застрелили нескольких прохожих. С ума, что ли, все посходили? И что делать ей? Муж снова в отъезде. Что ей делать?

Я предлагаю приготовить по чашке травяного чая, который и готовлю самолично на захламленной кухне. Здороваюсь со своей девочкой более радостно и возбужденно, чем обычно. Она не особо обращает на это внимание и продолжает играть с маленькой Элинор. Мы с Доун усаживаемся в плетеные кресла и некоторое время смотрим телевизор. Специалисты утверждают, что это саботаж и культовый заговор, только никто не знает, какой именно культ здесь замешан. После этого экран начинает потрескивать и шипеть, а потом и вообще гаснет. Некоторое время мы сидим и ждем, не оживет ли телевизор, затем я выключаю его. Доун хнычет, я как могу успокаиваю ее.

Около восьми часов я забираю Лус домой. У меня на вечер намечено еще много дел, но девочка цепляется за меня, капризничает, и я вынуждена подняться с ней в ее комнатку и посидеть рядом, пока она не заснет. После этого я спускаюсь вниз, принимаю таблетку амфетамина, только одну, а не две, ведь мне необходимо удержаться на плато, с которого открывается широкий обзор, а не свалиться в ледяную расселину.

Достаю из тайника ящик, вынимаю оттуда свой мешок для колдовства и все прочие чародейные принадлежности, в том числе и маузер. Раскладываю все это на кухонном столе. Перед тем как начать, заглядываю в переданный мне адвокатом манильский конверт. Нахожу в нем свой подлинный паспорт, чековую книжку, кредитные карточки, нью-йоркские водительские права и сотовый телефон с приклеенной к нему запиской — это Джози изобразил несколько слов своей обычной ручкой с войлочным наконечником: «Джейни, позвони папе! Люблю тебя. Дж.». О Джози, сколько еще лет ты хранил бы вещи умершей сестры, если бы я и вправду покончила с собой?

Я опять начинаю плакать и сквозь слезы набираю нужный номер. Крохотный беспроволочный аппарат соединяет меня с отцом. Потом я, разумеется, реву, как морж в теплую погоду, и лепечу что-то маловразумительное, умоляю простить меня, а он говорит, чтобы я больше об этом не думала и что он никогда не верил, будто я умерла. Я спросила, почему он не верил, ведь я считала, что проделала свою работу хорошо. Он ответил, что если бы я действительно хотела себя убить, то воспользовалась бы пистолетом. Сказал, что уверен в моей непричастности к убийству Мэри: я, как он понимает, любила ее, хотя Мэри меня не любила. Я удивилась. Мы всегда удивляемся, узнав, что родители нас понимают, ведь сами себе мы кажемся такими загадочными и умными. Он спросил, когда я вернусь домой. Я ответила, что мне нужно еще кое о чем здесь позаботиться, но я надеюсь вернуться скоро. Потом мы еще немножко поговорили о маме.

Он спросил напоследок, может ли мне помочь, я ответила, что нет, не может, ни он, ни Джози, дело такого рода, в котором никто не сумеет мне помочь. Тогда уповай на Бога, сказал он.

Когда мы окончили разговор, я долго плакала — о нашей семье, о Мэри, о моей несчастной и прекрасной помешанной матери. И об отце тоже, но о нем я могла плакать всегда. Потом я умыла лицо тепловатой водой из кухонного крана и принялась за дело.

Просто поразительно, как расположенные особым образом или в особых сочетаниях органические материалы, употребляемые для ритуалов, превращают обычные действия в магические или предотвращают магические действия в определенном ареале. Вы, к примеру, можете изготовить магический объект (так называемый ч'акадоулен) и поместить его возле дома какого-то человека. И человек этот начинает день ото дня чахнуть, а вскоре умирает. Или решает убить всех членов своей семьи, а сам застрелиться. Независимо от того, верующий он или нет.

Я осторожно перебираю мой набор листьев и коры. Моего запаса хватит на пять порций. На вид это всего лишь обычные пучки листьев и коры, опутанные сложной сетью красных, черных, белых и желтых нитей. От каждого пучка исходит сильный и острый запах.