Бумажный тигр (II. - "Форма") (СИ) - Соловьев Константин Сергеевич

Переулок, в который их привел Уилл, выглядел заброшенным, диким, вымершим, точно деревня, которую давно покинули обитатели. Сквозь щели мостовой густой щеткой перла зелено-ржавая сорная трава, по стенам домов змеились целые заросли одичавшего гибискуса, никогда не знавшего подпорок. Фасады домов в тех местах, где их не укрывала милосердная зелень, были похожи на изъеденные болезнью лики стариков из лепрозория, под слоем выгоревшей краски, трухи, ржавчины и пыли даже цвет их разобрать было непростой задачей.

Окна сплошь забиты, где досками, где жестяными листами и обрезками, и явно наспех, без старания. Не так забивают окна жильцы, силой обстоятельств вынужденные покинуть свои дома, но надеющиеся рано или поздно вернуться. Кое-где из стен выдавались куски водопроводных труб и пожарных лестниц, напоминающие истлевшие обломки стрел, торчащие из мертвых тел, а то, что некогда было палисадниками, заросло настолько, что представляло собой живописные джунгли, в которые Лэйд не рисковал бы углубиться без хорошего длинного паранга, вроде тех, которыми малазийцы прорубают себе просеки в чаще.

А еще здесь стояла тишина. Ни человеческих голосов, ни пьяного смеха, ни грохота бьющейся посуды — одна лишь тягучая густая тишина, нарушаемая шуршанием ветра, вяло трущегося об изъеденные фронтоны в попытке слизать с них остатки лепнины и краски. В других обстоятельствах этот островок тишины и спокойствия в гнилом кровоточащем сердце Скрэпси показался бы Лэйду сущим оазисом, местом отдохновения от окружающей действительности, скрежещущей на тысячу отвратительных голосов. Но Лэйд слишком хорошо знал, где оказался волей Уилла. И здешняя тишина казалась ему тяжелой и гнетущей, с отвратительным привкусом, как сухой, впитавший в себя тлен мертвецов, воздух внутри старого склепа.

— Какой пасторальный уголок, — по голосу Уилла Лэйд не мог определить, смеется ли он или же говорит серьезно, — Не ожидал встретить подобного внутри Скрэпси. Неправда ли, здесь очень тихо и спокойно? Словно сама природа накинула густой полог на гремящую паром и сталью махину цивилизации, заставив ее умолкнуть и погрузиться в вековечный сон…

— Оставьте поэтику для более удобного случая, — посоветовал ему Лэйд не очень дружелюбно, — И не рассчитывайте на меня, если на ближайшей помойке обнаружите вместо бродячих котов выводок кровожадных ягуаров.

В противоположность ему Уилл не ощущал здешней зловещей атмосферы, напротив, с неподдельным интересом разглядывал ветхие, затянутые зеленью, дома, точно силясь заглянуть внутрь.

— Здесь всегда так тихо? — поинтересовался Уилл, оборачиваясь к Лэйду.

— Только последние двадцать лет.

— Ого! Вся округа будто брошена, вымерла… Это был пожар? Впрочем, я не вижу следов огня. Значит, какая-то авария? Ядовитый туман из Коппертауна? Эпидемия?

— В Новом Бангоре есть много причин, по которой жизнь покидает насиженное место, — пояснил Лэйд, — И далеко не всегда для этого необходим огонь или яды. Здешняя, по крайней мере, оказалась достаточно благоразумна, чтобы убраться восвояси и не возвращаться обратно.

— И что послужило причиной этому бегству?

Лэйд поправил воротник сорочки. От долгой ходьбы та сделалась похожей на раскисшую тряпку. Запах собственного пота, отчетливо ощущающийся даже сквозь навязчивый аромат одеколона, показался ему по-старчески кислым, удушливым.

— Один загадочный случай, имевший место как раз около двадцати лет назад. Или происшествие. Ну, не мне судить. Если вкратце, одним прекрасным утром многочисленные жители Малого Берцового проулка проснулись и с удивлением обнаружили, что сразу три дома по левой стороне в одну ночь лишились всех своих жильцов. Исчезли все — взрослые, дети, домашние животные, даже канарейки из клеток.

— Ушли? Бежали?

— Как подсказывает мне опыт, человек, вынужденный оставить родной очаг даже в самых спешных обстоятельствах, обыкновенно имеет привычку прихватить с собой кое-что из носимых вещей, не говоря уже о таких мелочах, как деньги или обувь. Разумеется, если речь идет не о пожаре. Но, как вы уже сами заметили, следов огня здесь не видно. Его и не было. Три дюжины жителей проулка тем прекрасным утром попросту растворились без следа.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Встали среди ночи и голышом покинули свои дома?

— При этом действовали столь спокойно и организованно, что не оставили внутри никаких следов насилия или борьбы. Как было установлено обеспокоенными соседями на следующий день, все домашняя обстановка осталась в привычном виде, более того, свидетельствовала о том, что жизнь до последнего момента в ту злополучную ночь текла заведенным порядком. В чашках остался разлитый чай, в пепельницах тлели папиросы, в камине обнаружилась еще теплая зола… Мало того, жители покинули свои дома в такой спешке, что сочли возможным оставить даже зубные протезы и очки!

— Это… весьма странно, мистер Лайвстоун. Пожалуй, даже немного зловеще, но…

— Странно, — согласился Лэйд, — весьма странно. А вот зловещей ситуация стала позже, когда нашли зубы.

— Нашли… что?

— Зубы, — спокойно повторил Лэйд, — Около тысячи зубов внутри покинутых домов. Старые зубы, пожелтевшие от табака и времени, молодые молочные зубы, еще блестящие свежим перламутром, искусственные зубы из потускневшего золота, острые кошачьи зубы… Единственное, что не нашли, так это зубы канареек. Я так думаю, это потому, что у канареек вовсе нет зубов. А вы как считаете?

— Зубы? — Уилл несколько раз моргнул, — Просто нашли?

— Не в одной кучке, конечно. Напротив, все эти зубы оказались разложены в самых странных местах и зачастую весьма странным образом. Кое-где их сложили в кухонную посуду, кое-где вбили в паркетные щели или разложили хитрым узором на заднем дворе. Везде зубы, представляете? В оконных рамах, в зазорах и щелях, в печах и трубах… Кое-где попадались и более странные находки. Например, что-то вроде детских кукол, собранных из зубов, и даже целых инсталляций. Словно… словно здесь бродило какое-то задумчивое существо, для которого человеческие зубы были изысканным украшением вроде серпантина, которым оно декорировало интерьер.

— Карнифакс?

— Едва ли. Кровоточащий Лорд не поклонник сложных ритуалов. Но жители Малого Берцового проулка к их чести оказались достаточно благоразумны, чтобы оставить толкование этого странного события сведущим кроссарианцами. Сами они, не говоря лишнего слова, предпочли убраться подальше. С тех пор дома здесь так и стоят, брошенные, заколоченные и пустые. Ну как, достаточно информации?

— Достаточно, — подтвердил Уилл, — Или даже слишком много. Как бы то ни было, это объясняет здешнее запустение. И нам оно весьма на руку!

Он подошел к ближайшей двери и, почти не колеблясь, прикоснулся пальцами к дверной ручке, потускневшей под многими слоями патины. Сама дверь выглядела тяжелой, грубой, грузной, под стать самому дому, она давно потеряла цвет и обивку, сохранив на поверхности лишь жалкие чешуйки краски. От этого беззвучного движения у Лэйда отчего-то екнуло сердце.

— Стойте! — крикнул он, — Куда это вы направляетесь, хотел бы я знать?

Уилл не отнял руки. Напротив, набрав воздуха в грудь, провел по ней пальцем вертикальную черту. Точно художник, мысленно прикидывающий расположение деталей на холсте.

— Я думаю, вы знаете, куда я направляюсь, мистер Лайвстоун, — сказал он удивительно твердо, — Вы ведь узнали этот дом. Не могли не узнать.

Хотел не узнать, подумал Лэйд, ощущая, как душу царапает изнутри колючим кошачьим когтем, раздвигая сочащиеся жидкой старческой кровью мышечные волокна… Напрягал силы, юлил скользкой от болезненных воспоминаний мыслью, силился обмануть сам себя, как глаза пытаются обмануть своего владельца, считывая с листа медицинского заключения название смертельно опасной болезни.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

До последнего пытался притвориться, трусливо притрусить колючие воспоминания сухим хворостом прожитых лет. Отстраниться, вышвырнуть их, сжечь в пепельнице, будто можно их сжечь, эти воспоминания, как сжигают полнящиеся ядом любовные письма и фальшивые векселя…