Луиза Вернье - Розалинда Лейкер

Порой Луиза мучительно переживала критику в адрес Франции. Ее больше всего напугала передовица в «Таймс», в которой говорилось о нависшей над Францией угрозе со стороны Пруссии. После окончания короткой кровопролитной войны Пруссии с Австрией стало ясно, что истинный владыка Европы — победитель Бисмарк, а время Луи Наполеона, который уже сильно сдал, прошло. Удивительно, но, несмотря на все это, как писала Мари, Бисмарк был принят с большим почетом на недавно открытой Универсальной выставке 1867 года. Уорт представил коллекцию платьев коричневого цвета, которую назвал «Бисмарк», и все модницы тут же отказались от всех остальных цветов. И шляпки, и зонтики тоже были коричневыми. Луиза нахмурилась. Она считала этот цвет слишком мрачным. Почему именно Бисмарку воздали такие почести, когда на выставке присутствовало столько других правителей и членов королевских семей? Неужели потому, что ее любимый Париж, этот веселый, шумный, разгульный город, попытался закрутить с ним вечный роман, чтобы отвлечь от мыслей о войне?

Луиза устроила ужин в честь дня рождения Роберта. Он не ночевал дома, и сегодня она не видела его сутра. Она не сомневалась, что он объявится в последнюю минуту, перед самым уходом гостей, но он так и не появился, и ей пришлось приносить извинения за его отсутствие. Она понятия не имела, где он и с кем, но его поведение уже перестало удивлять и волновать ее. Ее надежды на то, что с приобретением собственного дела он почувствует ответственность, пошли прахом. Он просто-напросто поставил вместо себя управляющего, а сам наведывался в «Престберис» лишь изредка, когда ему это было удобно, проявляя все большую инертность и безынициативность.

За ужином гости попросили мистера Элленби и Уилла, которые побывали в Париже на выставке, рассказать им про нее. Выставка была огромной, здесь можно было увидеть все чудеса света, как в сфере промышленности, так и в области культуры. Одно из самых больших впечатлений на обоих произвел новый вальс Штрауса «Голубой Дунай», который исполнялся впервые под руководством самого маэстро. Потом разговор перешел на более мрачную тему — о покушении на жизнь русского царя, который приехал в Париж на выставку. Он не получил ни единой царапины, но император с императрицей оказались в ужасном положении. Но еще более тяжелым ударом для них обоих стало известие о казни Максимилиана в Мексике, принесшее с собой глубокую личную скорбь и означавшее, что французскому влиянию в этой части света пришел конец. Мистер Элленби в подробностях описал, как вскоре после получения ужасного известия Уорт доставил императрице во дворец платье бледно-желтого цвета.

— Оно было сшито из тяжелого шелка с алансонскими кружевами и имело шлейф длиной в несколько ярдов. Я видел его еще в ателье и сразу же сказал, что это одно из самых прекрасных платьев, какие когда-либо существовали на свете. Уорт рассказал, что при виде него императрица не смогла сдержать восторженного восклицания, несмотря на свою печаль, но она была убита горем и не могла даже помыслить о том, чтобы надеть его на вручение премий, ради которого оно и было сшито. Сомневаюсь, что она его вообще когда-нибудь наденет. Оно бы всегда напоминало ей об этом ужасном событии в Мексике.

И Луиза представила себе, как прекрасное платье навсегда исчезает в гардеробном лифте. Неужели императрица никогда не избавится от печали?

Немного погодя в гостиной, когда подали кофе, мистер Элленби, сидевший подле Луизы на диване, вынул из кармана завернутый лист папиросной бумаги. Бережно развернув его, он извлек оттуда несколько помятых фиалок.

— Когда Уорт проверял туалет императрицы, собравшейся на какое-то другое мероприятие, связанное с выставкой, она обронила несколько фиалок из букетика, который прикрепила к поясу. Он подобрал их и спросил, может ли подарить их мне на память. — Его морщинистое лицо расплылось в улыбке. — И тогда эта любезная дама отдала Уорту весь букетик своих любимых цветов, попросив, чтобы он заодно передал мне от нее привет. Мне хотелось поделиться ими с вами, моя французская леди.

Луиза была очарована его добротой и учтивостью.

— Я всегда буду их хранить, — сказал она, нежно глядя на фиалки.

Вскоре вечер подошел к концу, и все разошлись, кроме Уилла, который остался в гостиной. Проводив последних гостей и вернувшись к Расселлу, она ощутила страшную усталость. Он протянул ей бокал с коньяком.

— Выпей. Тебе станет легче. Этот ужин выжал из тебя все силы.

Она покорно отпила из бокала, поставила его на стол и села на диван.

— Надеюсь, гостям было не слишком неловко. Я пыталась поддерживать приятную атмосферу.

— Еще бы. Я скажу больше — через несколько минут никто и не вспомнил о твоем муженьке. Сколько еще ты собираешься его терпеть, Луиза?

Она кинула на него взгляд, полный сомнения.

— Я тебя не понимаю.

— Я о разводе.

Ее лицо омрачилось.

— Неужели ты думаешь, я этого не хочу? Просто об этом не может быть и речи.

— Но почему? Ты что, думаешь, что не осилишь огромных расходов, которые он может повлечь? Я тебе помогу.

Она прикрыла глаза и покачала головой.

— Роберт ни за что не даст мне развод. Ты ведь помнишь, что Поль Мишель — не его сын? Меня заклеймят как потаскуху, и я буду виновной стороной прежде, чем войду в здание суда. Мало того, он ведь официально усыновил Поля Мишеля, поэтому, не задумываясь, отнимет его у меня. Только это меня и останавливает, ни что другое. — У нее задрожал голос, и она поднялась с дивана, боясь, что вот-вот потеряет самообладание.

Уилл пристально на нее посмотрел.

— Ты хочешь сказать, что Роберт тебя любит? Поэтому не хочет тебя отпускать?

Луиза нервно обводила кончиком пальца край бокала, который поставила на боковой столик.

— Нет. Он никогда меня не любил. Я — его рабыня, вьючное животное, его дровосек и водонос. Он прекрасно знает, что благодаря моим деньгам не только никогда не будет голодать, но и до конца дней своих станет жить с комфортом, особенно теперь, когда я подарила ему «Престберис».

Уилл потянулся и крепко взял ее за руку, словно боясь, что она вот-вот убежит.

— Так вот до чего докатился твой брак?

Она отвернулась.

— Ты не имеешь права задавать мне такие вопросы.

— Я имею полное право. Разве мы не знакомы много лет? И разве я не любил тебя все эти годы?

Он только сейчас понял, что действительно ее любит, и неожиданно, вопреки всякой логике, подумал, что неспроста судьба столкнула их в тот далекий день, когда он услышал ее ясный голосок, передразнивавший его в тесной душной парижской мастерской. И на мгновение образ этого хохочущего дерзкого молодого личика отразился в ее чертах, которые с возрастам стали еще прекрасней, в этих испуганных глазах, глядящих на него с беззащитностью и откровенностью.