Извините, но я люблю злодея! (СИ) - Кат Зозо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но я продолжала улыбаться и притворяться, что всё прекрасно. Врачи и на это указывали. Говорили, что какое-то время я не смогу привыкнуть к новым условиям. Буду чувствовать себя некомфортно.
Некомфортно… Какое забавное слово. И это ещё цветочки.
В больнице меня постоянно навещал мой секретарь и не только он. Так же ко мне приходили и мои родственники. Как выяснилось, пока я была в коме, младшая сестрица окончательно переехала ко мне в квартиру под предлогом того, чтобы присматривать за помещением. Она смотрела мне в глаза и уверяла, что прибирается там чуть ли не ежедневно: поливает цветы, везде протирает пыль… И чёрт с ним, что у меня изначально там даже намёка на цветок не было.
Позже я, конечно, выяснила, что сестрица так и не устроилась на работу. Она продолжает находить себе «папиков» для существования. Но поиски всё чаще и чаще заходят в тупик, а деньги нужны постоянно, так что она нашла своеобразный выход. Так как я в коме, а все деньги хранятся в банках, она решила начать продавать мою мебель и технику из дома. При этом будучи абсолютно уверенной, что потом, когда она выгодно выйдет замуж, то всё вернёт с процентами.
При этом у сестрицы возник конфликт с родителями. Пока я работала, как проклятая, и регулярно высылала им деньги, их особо не заботило, как живёт младшая дочь. Вернее, стоило мне поднять эту тему, как сестра сразу плакала, обвиняя меня в безразличии и чёрствости, ведь она «так юна и ищет себя». Но, когда бесплатный банкомат залёг в больницу и доступ к деньгам был закрыт, родители обратились за финансовой помощью ко второй дочери, но та… и так ясно. Даже о себе побеспокоиться не могла, не говоря уже о семье. Вот тут-то у них и открылись глаза. Их милая младшая доченька на самом деле та ещё ветреная особа, которая даже не представляет, что такое «жить самостоятельно».
Именно поэтому, когда всё семейство было у меня в палате, я чувствовала себя странно. Они намерено игнорировали младшую дочь, изредка бросая в её сторону что-то вроде фраз: «бесполезная», «нахлебница», «куртизанка», «глупая» и так далее. Ко мне же относились с бережностью и трепетом. Словно я состояла из хрусталя.
Мама чистила мне яблоки и разрезала их на дольки. Папа часто приносил свой фирменный чай из лесных трав, которые он лично собирал. А я за всем этим наблюдала и… ничего не чувствовала. Улыбалась, благодарила за заботу. И ведь раньше я о подобном мечтала. Мечтала, чтобы меня признали. Мечтала, чтобы мне просто сказали спасибо за труды. Но никто и слова не говорил. Просто потому что это была моя обязанность. И никто не задумывался, что всё в какой-то миг может оборваться.
И всё же теперь мне это было не нужно. Я смотрела на них, слушала ласковые речи, но ничего не чувствовала. Ни радости, ни злости, ни триумфа… Просто пустота. Даже тот факт, что сейчас моя квартира наполовину разорена, словно нахлынули домушники, не столь важен. Продала? Ну и ладно.
За моё лечение платила моя фирма. Буквально до последней копейки. Все процедуры, лекарства, приёмы к платным врачам… всё. Об этом позаботился секретарь. И, по правде сказать, я хотела побыстрее вернуться к работе. Мне надоело лежать в больнице, так что через месяц, когда стала более-менее спокойно передвигаться, решила выписаться с обещанием заботиться о своём здоровье и регулярно посещать врачей.
Тогда-то я и вернулась к себе домой.
С переездом вновь помогал секретарь. Молодой мальчишка, худенький, невысокого роста, но до последнего преданный работе. Ну, и, наверняка, с определённым чувством вины… В любом случае, когда я вернулась в свою квартиру, сестрицы там уже не было. Как и большей части вещей. Техника, дорогая и стильная одежда, украшения и даже мебель — она многое успела продать за четыре месяца. Но на месте остались моя кровать, мой ноутбук — даже удивительно — пара кухонных тумбочек и газовая плитка с одной конфоркой. Хех… Вспоминаются студенческие годы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Холодильника нет. Телевизора, кресел и дивана нет. Даже книжного стеллажа нет, а все мои книги выстроены стопочкой на полу вдоль стенки. Хорошо, что хотя бы это не выкинула.
Книги… Мои любовные романы, которые я покупала за копейки. Когда посмотрела на них, в груди неожиданно запульсировала боль, а дышать стало трудно. Но это лишь иллюзия. Я должна с этим свыкнуться…
— Завтра я позабочусь о том, чтобы замки в квартире были сменены, — заверил секретарь и поставил сумки с вещами, которые мы притащили из больницы, на пол. — Так же что-нибудь подумаю о приобретении новой техники.
— Не нужно, — отмахнулась я, даже не смотря в его сторону. — Я всё равно редко пользовалась.
— Но!.. — попытался противостоять он. — Это довольно неудобно. Босс, вам непременно нужен холодильник, чтобы хранить еду и… стиральная машина. Ваша сестра… она… Эх, — выдохнул парень, явно не решаясь сказать, что он думает на самом деле. — В любом случае, врачи сказали заботиться о вашем здоровье. Это необходимо.
— Что ж… — равнодушно произнесла я. — Оставлю это на тебя. Ты и так неплохо со всем справлялся, пока я отдыхала.
— Босс… — похоже, он не был со мной согласен в этом, но опять-таки решил не спорить. — Как скажите. Может, хотите чего-нибудь? Заказать еду на дом?
— Нет, — отрицательно покачала головой. — Можешь быть свободен. Просто немного посижу и лягу спать.
— Хорошо, — согласно отозвался тот, после чего попрощался. Обещал, что завтра ещё приедет и займётся дверным замком.
Первое, что я сделала, когда осталась одна, — не раздеваясь плюхнулась на кровать. Уже столько времени прошло с того момента, как я очнулась, но у меня до сих пор остаётся флегматичное состояние. Я бы даже сказала безразличное. В семье не всё хорошо, но мне всё равно. Сестра практически всё распродала, но и это особо не важно. Думаю, если бы она оставила мой дом с одними пустыми стенами без обоев, я бы на это и не взглянула бы. Плевать. Бывает и хуже. И это хуже я уже прожила. Вернее… видела во снах.
Что там дальше? Ах, да… моё детище. Моя работа. Мой торговый центр, который я выстроила с нуля. Я потратила долгие бессонные годы на то, чтобы сделать его таким, какой он сейчас есть. Я могла голодать, идти по головам, выжимать из себя последние капли пота, но добиться успеха. Получить прибыль. Но почему сейчас всё так изменилось? Почему меня даже не интересует, как там идут дела сейчас? Заключили ли контракт с немецкой фирмой, над которым мы работали полгода? Заполучили ли выгодную поставку? Почему меня это теперь вообще не волнует?
Всё кажется… нереальным. Пустым. Неважным.
Лежала на кровати уже несколько часов, так и не переодевшись. Да что там — даже свет не включила. За окном давно стемнело и начался проливной осенний дождь. Крупные капли барабанили по окну, стекая ручейками по стеклу вниз.
Красиво…
Вода сверкала в лучах уличных фонарей, переливалась практическими всеми цветами радуги. Так же были заметны фары проезжающих мимо машин. До сих пор не могу привыкнуть к звукам городского транспорта. Если подумать, в прошлом я не могла сидеть в тишине. Даже когда читала, на заднем фоне должна была играть какая-нибудь музыка. Тишина нагнетала и давила на сознание, но сейчас я понимаю, что мне даже телевизор особо не нужен. Радио? Компьютер? Дополнительный звуковой фон? Нет. Всё это ерунда. Без этого спокойно можно жить. Отказавшись от роскоши, благих удобств и цивилизации, жить можно… но получается ли?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})* * *Хоть я и вернулась домой, к работе меня пока не подпускают, а я хочу себя чем-нибудь занять. Хочу почувствовать себя живой. Когда находишься в больнице, в полной мере понимаешь своё одиночество. Меня не навещало много людей. Родители приходили пару раз и только с тем наклоном, что им нужно решить финансовые проблемы, а после перестали навещать, так как это дорого и им не по карману. А про сестру… Что ж, тут и так всё ясно. Хоть я её ни в чём и не винила, она была настроена агрессивно. Наверняка подсознательно чувствовала вину, но не желала с этим мириться. Поэтому сразу начала защищаться.
