Давайте ничего не напишем - Алексей Самойлов

– Ты видишь то, что хочешь, – без этих слов Даша приникла к Егору тем телом, что было в её распоряжении. – И если сейчас ты видишь нагую меня, то я этому рада. Было бы гораздо хуже, если бы ты притворялся.

– Я притворяюсь, – Егор покраснел, как опиумный мак.

– Если ты открыто признаёшь это, значит, уже на пути к доверию. А как ты собираешься заниматься сексом без доверия?

– Как обычно.

Егор хотел поскорее приступить к самому процессу, но Даша, убрав острые соски обратно, отстранилась:

– Погоди.

– То сама предлагаешь, то погоди. Как тебя трактовать?

– Трактуй правильно. Разве можно трактовать неправильно?

– Между прочим, ты любовь выбрала, а теперь тебе секса подавай? Разделась зачем-то, сверкаешь своими прелестями на всю комнату! – Егор чесанул волосатую грудь и почувствовал себя бодро.

– Ну да. Мне просто интересно, кто из нас хочет секса, а кто – только делает вид и боится.

– И судя по всему, боишься ты.

– Да, боюсь. Я боюсь секса без доверия. А ты боишься доверия без секса. В результате мы с тобой расходимся, как Титаник и Айсберг.

При этих словах один из бороздящих Чистый Пруд белых лебедей засмотрелся на прикорнувшего возле удочки рыбака и врезался в гондолу дяди Эдика.

Егор два раза подряд открыл глаза. Увидев свой ноутбук в руках Даши, он возмутился:

– Ну вот, стоит на минутку задуматься о главном – как всё самое ценное свистнут из-под носа!

Даша обзавелась зеркальцем, подкрасила губы бесцветной помадой и подправила черноволосую причёску. Егор отобрал у собеседницы компьютер и, закрыв его, убрал в кейс. Пока Даша занималась приведением себя в беспорядок, Егор нащупал опасный чёрный предмет и незаметно переложил его во внутренний карман пиджака.

– Теперь, когда ты многое понял, самое время перейти к основным человеческим заблуждениям, которые называют десятью заповедями, – пропела Даша, закидывая левую ногу на правую и облизывая губы.

– Хорошая тема, – кивнул Адам. – Меня давно мучает вопрос: почему заповедей десять, а смертных грехов – всего семь?

– Давай разберёмся, – поддержала Ева. – Первый грех у вас – гордыня. Читаем первую заповедь: «Я – Господь твой, да не будет у тебя иных богов, кроме меня». Как видим, сам Бог начинает гордиться тем, что он самый крутой из всех возможных. В принципе, дальше можно не читать, потому что если ложно А, то ложно и Б. Но так и быть, читаем вторую заповедь: «Не делай кумира из всего подряд» – неплохо звучит, да? Но смотри, что потом: «Ибо я твой Бог и накажу тебя, если будешь игнорировать мои заповеди». Кумир налицо? Хорошо, идём дальше, – женщина загнула палец. – Второй грех у нас алчность – здесь, слава вашему Богу, всё в порядке: «Не кради», «Не желай ближнего и барахла его» и так далее. Третий грех – зависть, и сюда притягиваем за уши сотворение кумира. Четвёртый грех – гнев, а заповеди «Не гневайся» у нас нет. Зато с пятым грехом – блудом – всё в порядке, на него существует аж две заповеди. Чревоугодие заповедями обделено, но больше всего проблем с унынием – заповеди «Не унывай» не существует, поэтому все христиане такие зануды. Ну и всё, вроде бы, да? Вывод неутешительный: где густо, а где пусто, корреляция добродетелей и пороков сильно хромает, да и Бог у вас – антропоморфный дендромутант.

– Ну, не преувеличивай. На самом деле, официально зарегистрированных грехов больше, – Егор прищурился. – Мне нравится грех «Злом отвечай на зло», но вот грех «Секс вне брака» я ненавижу.

– Секс ненавидишь или грех? – Даша прыснула, а Егор скис. – Это ерунда. Вот меня занимает другое: существует заповедь «Не убий», при этом само убийство в число смертных грехов не входит. Учитывая, что речь идёт не о смерти тела… – Даша окутала Егора томным взглядом и сделала инфернальную паузу.

– Но души! – Егор ткнул в собеседницу пальцем. – Получается, убийство – следствие гордыни, зависти, гнева и чревоугодия, вместе взятых. Значит, убийца – человек с мёртвой душой. Всё логично.

– Очень логично, вот только душа бессмертна.

Егор снова скис и семь раз смерил Дашу недоверчивым аршином. Оспорить бессмертие души он пока не решался. Вот тело – совсем другое дело, здесь всё гораздо проще. Егор сунул руку в карман и хотел было вытащить то, что там скрывал, но Даша снова заговорила, и Егор опомнился.

– Всё очень противоречиво в вашей модели мира с карающим Богом и грешным человеком, созданным по божьему образу и подобию. Это часто признают даже те, кто боится Бога, который всех любит. Кстати, любви тоже боятся, по той же причине. И секс вне храма запретили по той же причине.

Видя непроизвольное движение руки Егора, Даша жестом остановила его:

– Я уже знаю, что ты вынешь из кармана: мол, женщина покусала кого-то в райском саду, а мужчина переспал со змеем, родив ребро. Это красивая, но трактованная в пользу церкви история обрекла всех людей на страдания – во-первых, из-за страха быть наказанными и, во-вторых, из-за вины за то, что природа дала нам потребность в сексе… Я опять нудно излагаю, да? Банально, да? Тебе неинтересно?

– Почему же? Мне секс безумно интересен! – Егор сложил губы трубочкой и чмокнул своё воображение.

– На этот раз поверю, – воображение чмокнуло Дашу в ответ. – Сейчас я договорю одну умную мысль насчёт того, что единственный грех – это считать, что грех существует, и сразу же вернусь к сексу. Вот уж действительно самая грешная тема для беседы!

– А я бы сказал, интимная, – Егор перешёл на шёпот.

– Верно. Но откуда столько мышиной возни вокруг супружеской кровати? – Даша тоже перешла на шёпот.

– Ну, это фишка такая. Чтобы увеличить паству, нужно внести в души людей побольше разладов, конфликтов и дискомфорта. Лучшие средства, как ты уже повторила – стыд и срам. Помнишь: «А нечистым трубочистам – стыд и срам!» Грязный мужчина, залезающий в трубу – вполне себе опошленный фрейдистский символ… Эх, была бы моя воля – собрал бы всех попов в мире и хорошенько отхлестал их длинной тонкой епитимьей по нужным местам!

Даша сочувственно нахмурилась, а затем расхихикалась и шёпотом заявила:

– Ты мне сейчас нравишься. Давай так: я называю грех, а ты объясняешь, почему он таковым не является. Начнём, пожалуй, с уныния.

Егор пожал плечищами:

– Легко вызывается в неистово верующем фразой «Бог всё равно тебя не слышит» и чередой зубодробительных примеров, типа смерти близких родственников или несчастий в личной жизни.

– Поздравляю! Молодец.

Даша не ожидала такой пронырливости от оппонента. Она хотела ещё раз похвалить его вслух, сказать что-то типа «делаешь успехи», но потом передумала и улыбнулась себе – вот кто на самом деле делает успехи!

– Зависть.

– Боже мой, Дашенька! Ты за кого меня принимаешь?! – Егор развёл руками на все четыре стороны, едва не задев плывущих мимо лавочки представителей офисного планктона. – Однажды я увидел, что у соседа кофемолка лучше моей, и отправился в магазин. По дороге я едва успел выпихнуть слепую старушку из-под… из-под грузовика. Купил кофемолку, и, возгордившийся, вернулся домой. Сосед, увидев меня сияющим, словно жопа макаки, вызвал журналистов, чтобы те взяли интервью у человека-цоколя. Команда журналистов по дороге вытащила из-под машин ещё трёх слепых старушек и одного рыжего котёнка. Котёнок на радостях задрал крысу, которая могла бы до смерти напугать поздней ночью прабабушку моего соседа… – Егор сделал божественную паузу. – Милая Дашенька, ещё одно слово на тему грехов – и я тебя задушу вот этими вот чёрными руками мавра. Давай, возвращайся лучше к сексу!

Даша сцепила свой взгляд с телом Егора и медленно повернула голову направо. На соседней лавочке торчали Адам и Ева; они быстро и отчаянно целовались, будто бы спешили на последний поезд, уходящий в Нирвану.

– Я бы с радостью, – Даша грустно усмехнулась. – Однако у вас заниматься сексом считается непристойным, зато показывать убийство – абсолютно нормальным.

– Я тебя больше не хочу, – Егор трезво открестился от намерений Даши.

– И правильно делаешь. Кстати, если бы в обществе разрешили публичные проявления сексуального влечения, и мы бы начали совокупляться прямо на лавочке, это бы не исправило идиотского положения вещей. Поэтому я не выбираю секс.

– Ты повторяешься. Ты стала на редкость серьёзной. Ты прокисла. Уйди прочь с моей лавочки! – Егор буркнул четыре фразы и пропах жареным.

– Значит, я добилась своего, – Даша легко пристранилась обратно.

– Ты начинаешь издеваться над читателем. Он выбросит твою книгу в Пруд.

– Он уже это сделал и выплеснул себя вместе с водой.

– Ты хочешь прекратить беседу? У нас с тобой две трети книги прошло. А бумагу, между прочим, делают из срубленных деревьев!

– Мне жалко, когда их рубят.

– Поэтому мы не будем писать книг!