Железный трон - Саймон Хоук

— В следующий раз мы поквитаемся, — предостерег он.

Корвин заметно испугался.

— В следующий раз?

— Конечно, — сказал Микаэл. — В конце концов, теперь мне нужно свести счеты с гоблинами.

Корвин нервно сглотнул.

— Может, ваше высочество, в следующий раз я буду иметь честь сражаться на стороне анурийцев?

— Нет-нет, я хочу, чтобы ты выступал на стороне Азрая, сказал Микаэл. — Все остальные всегда немножко поддаются в поединках со мной, потому что я принц. А ты не поддаешься. Именно это мне и надо. Я никогда не научусь хорошо драться, если все будут поддаваться и позволять мне побеждать. В следующий раз, Корвин, заставь меня попотеть как следует.

— Как вам будет угодно, ваше высочество, — сказал Корвин с низким поклоном, хотя эта затея явно не вызвала у него восторга. Мысль о следующем сражении просто приводила его в ужас.

— И еще одно, — сказал Микаэл, — мне надоело, что все постоянно обращаются ко мне так. Ваше высочество то, ваше высочество это… Никто никогда не называет меня по имени, кроме родителей и сестер, а с ними я почти и не разговариваю. Какой смысл иметь имя, если никто никогда не произносит его?

— Обращаться к наследнику престола по имени не подобает, ваше высочество, — сказал Эдан, решив воздержаться от замечания, что сестры Микаэла редко разговаривают с ним, потому что они ужасно избалованы и ненавидят брата, а большинство родителей в любом случае может найти куда более важные занятия, чем тратить время на разговоры с детьми. Кроме того император плохо себя чувствовал и мало с кем общался в последнее время, предоставив вести государственные дела верховному камергеру, а императрица была слишком занята дочерьми, пытаясь выдать их замуж, что представлялось непростой задачей, если учесть их высокое положение и еще более высокое самомнение, не говоря уж о том, что их было семеро.

— Мне все равно. Мне это надоело, — упорствовал принц. Неужели они не могут на худой конец называть меня «господин Микаэл» и как-нибудь в этом роде?

— Хм-м. Поскольку это вопрос дворцового этикета, я должен посоветоваться с отцом, — сказал Эдан. — Раз уж вам так хочется, возможно, он позволит обращаться к вам по имени в неофициальной обстановке, но только самым близким вашим друзьям из числа придворных.

— Он позволит? — возмутился Микаэл. — Почему это он должен решать? Я наследник престола, а он всего лишь королевский камергер.

— Совершенно верно, — согласился Эдан. — Но такие вопросы не решаются произвольно. Речь идет о создании прецедента, отступлении от дворцового этикета и так далее; все это требует тщательно рассмотрения. Это непростое дело.

— Хорошо, пусть он займется им как можно скорее, — сказал Микаэл. — Меня зовут не «ваше высочество», а Микаэл Роэль, и я хочу, чтобы ко мне обращались по имени.

— Я поговорю с отцом при первой же возможности, ваше высо… э-э, господин Микаэл, — пообещал Эдан.

— Когда я стану императором, — раздраженно заявил Микаэл, я буду принимать такие решения сам, не советуясь со всякими там придворными. Это глупо. Предположим, мы с тобой на поле боя, и враг подскакивает ко мне сзади. Пока ты прокричишь «Ваше высочество, поберегитесь!», я буду уже убит.

— В таких обстоятельствах, мой господин, — сказал Эдан, подавляя улыбку, — для краткости я непременно назову вас по имени.

— Отлично, — сказал Микаэл. — Страшно не хотелось бы умереть из-за дворцового этикета.

Когда вечером того же дня Эдан пересказал этот разговор отцу, лорд Тиеран отвечал весело.

— Не вижу причин, почему бы в неофициальной обстановке близким друзьям принца не называть его «господин Микаэл» или «господин». Хотя, конечно, называть его только по имени в высшей степени неуместно. Разве что в сражении, в описанной ситуации, — добавил он с улыбкой. — Излишне и говорить, что, став императором, он, конечно же, будет волен принимать подобные решения сам, ни с кем не советуясь. — Тут лорд Тиеран посерьезнел. — И, боюсь, его желание может исполниться раньше, чем он думает.

Эдан нахмурился.

— Что-нибудь случилось с императором?

Отец кивнул.

— Здоровье его быстро угасает. Всем известно, что император неважно себя чувствовал последнее время, что он стар и легко устает, но я изо всех сил старался скрыть, до какой степени немощным и хилым стал он. Не знаю, насколько мне удалось утаить истинное положение вещей, но я серьезно беспокоюсь, что он не дотянет до осени. И если император умрет до возвращения в Имперский Крен, все мы окажемся в довольно опасном положении.

— Почему?

— Эрцгерцог Боруинский — человек честолюбивый, — ответил лорд Тиеран. — И человек могущественный. Принц Микаэл слишком юн, чтобы править самостоятельно. Ему понадобится регент. По правилам место регента должна была бы занять императрица, которую направлял бы я в качестве верховного камергера, но она сама еще слишком молода, и герцог Боруинский легко может заявить, что империи требуется более сильная и опытная рука. Пока императорский двор остается в Сихарроу, для него будет проще простого использовать свое влияние и провозгласить себя регентом. А в этом случае ему останется один лишь шаг до самого Железного Трона.

— Но… принц Микаэл — наследник, — сказал Эдан. — Конечно же, лорд Эрвин не может вынашивать планы его смещения. Это было бы государственной изменой.

— Тебе еще многому надо научиться, сын мой, — сказал лорд Тиеран, покачав головой. — Став регентом, герцог Боруинский может жениться на императрице, и, хочет она этого или нет, ей будет очень трудно отказать ему, пока она находится в его власти здесь, в Сихарроу. А если он женится на императрице и с принцем Микаэлом произойдет какой-нибудь несчастный случай, лорд Эрвин станет следующим императором Ануира.

— А я всегда думал, что лорд Эрвин предан императору! — воскликнул Эдан.

— Так оно и есть, — ответил отец.

— Но… тогда как может он замышлять измену? — непонимающе спросил Эдан.

— Просто лорд Эрвин не сочтет это изменой, — терпеливо объяснил отец. — Он сочтет это достойным и совершенно разумным шагом, предпринятым в целях безопасности империи.

Эдан озадаченно уставился на отца.

Увидев, что сын не понял его, лорд Тиеран развил свою мысль.

— Эрвин Боруинский человек не дурной, — сказал он, — но поистине честолюбивый. Во многих случаях с дурным человеком легче иметь дело, ибо ты всегда знаешь, чего от него ожидать. Дурной человек знает свою природу и понимает ее. Поэтому он не видит нужды оправдывать свои поступки. Напротив, честолюбец куда более изворотлив и непредсказуем. Он зачастую обманывает самого себя, равно как и других.