И никого не стало… - Кирилл Казанцев

Распахнулась дверь, и Игорь Константинович Волостной, мастерски орудуя кием, втолкнул в гостиную двух перепуганных посторонних – мужчину и женщину…

Немая сцена могла бы затянуться. Волостной выстрелил пальцем в угол, и новоприбывшие отступили по молчаливому велению, стали затравленно озираться. Мужчина обнял женщину, она прижалась к нему. Эти двое были одеты вполне «тематически» – ватные штаны, плотные жилетки, свитера. На вид молодые, не больше тридцати. Скучные, серые, неинтересные. Девушка в сексуальном плане была абсолютно никакой: немытые волосы завязаны узлом на макушке, лицо какое-то рыбье, несимметричное, глаза бесцветные. Молодой человек недалеко от нее ушел – сильно сутулился, постоянно теребил сальные волосы, носил очки, какую-то клочковатую окладистую бороденку, а на щеке под глазом красовалась нашлепка из бинта, прихваченная пластырем. В них не было никакой угрозы. Они казались такими растерянными, потрясенными, испуганными, беззащитными…

– Вот они, сволочи, попались! – завопила Валентина Максимовна и бросилась злобной фурией в атаку! Схватила женщину за грудки, стала трясти. – А ну, признавайтесь, что вы нам тут учинили?!

Но и девушка оказалась не робкого десятка. Не успел отреагировать ее молодой человек, как она оторвала от себя прилипшую бестию и с силой оттолкнула от себя.

– Чего пристали? – выкрикнула она. – Что мы вам сделали?!

Валентина Максимовна снова вознамерилась пойти на приступ, но прокурор схватил ее сзади под локти и что-то лихорадочно зашептал. Женщина сникла, заскрежетала зубами. Подходили люди, оправившиеся от испуга, сжимали полукруг, с любопытством разглядывали парочку. А те поеживались, смотрели на них с опаской.

– Вот так поворот… – с многозначительными интонациями, не предвещающими ничего доброго, вымолвил полковник. Смерил профессиональным оком пару, покосился на Волостного, застывшего с каменным лицом.

– Почему так долго, Игорь Константинович?

– Выговор объявите, Эдуард Владимирович? – выпятил губу молодой человек. – Вот кабы вы не струсили и пошли со мной, все закончилось бы гораздо быстрее.

– К делу! – рявкнул полковник, наливаясь краской.

– Не орите! – парировал Волостной. – Вы мне не начальник! Ладно… – Он расслабился. – Там чертова уйма комнат на втором этаже. Реальная коридорная система и две лестницы по бокам. Комнаты не заперты, хотя у многих имеются задвижки изнутри. Пока нашел работающие выключатели, пока осмотрел все комнаты… И в самой последней, в том крыле, – показал он пальцем, – наткнулся на этих юных натуралистов. Сидели, дрожали. Говорят, что местные, временно обитают в этом доме – мол, на них напали и вырубили, очнулись полчаса назад, еще не выходили, потому что страшно.

– Ага, и мы поверили, – ухмыльнулся прокурор.

– Я осмотрел их комнату – ничего интересного. Там действительно обжито, тепло. В общем, странная история. Вот ключ от их комнаты – можно запереть снаружи, а вот их паспорта, – Волостной всучил полковнику две тонкие книжицы. – Некие Евдокия и Тимофей Студяк. Муж и жена. Прописка городская. Документы не поддельные.

– Ну и имена… – покачала головой Ольга Дмитриевна. – Экая сермяга, прости меня господи…

Поколебавшись, полковник принял паспорта и начал их недоверчиво перелистывать. А люди снова наперебой закричали, требовали объяснений, призывали к наказанию виновных.

– Ша! – прорычал полковник. – Вы галдите, господа, как пятиклассники, идущие из цирка. Поимейте же кроху терпения. Кто такие? – вперился он «принципиальным» оком в окончательно затосковавшую парочку. – Что тут делаете?

– Мы тоже хотим об этом спросить! – выплюнул очкарик. – Кто вы такие и что тут делаете?

– Да что вы с ними возитесь?! – завизжал Арнольд Генрихович. – Душу выбить из них, сами сознаются!

– Да в чем сознаться?! – заорал смелеющий очкарик. – Мы тут жили не тужили, никому не мешали, потом кто-то ворвался, вырубил нас, плеснули какой-то гадостью! А у Дунечки, между прочим, астма, я кое-как ее откачал, ее рвало минут двадцать! А теперь и вы тут? Кто вас звал? Мы даже не знали, что вы тут, внизу! Мы будем жаловаться – вы не имеете права находиться в этом доме!

– Ага, сейчас уйдем, – ухмыльнулся Буревич.

– Может, дадим ребятам высказать свою позицию? – предложил взвешенное решение адвокат. – Мне кажется, им есть о чем сказать. Повествуйте, ребята, повествуйте.

Тимофей и Евдокия заговорили вразнобой. Оказалось, что сами они не местные, из города, поженились три года назад. Детей нет, за душой ни гроша. Жильем не обеспечены. Образование отсутствует, а также связи, навыки для выживания в суровом мире. Евдокия работала продавщицей в супермаркете, недавно уволили в связи с растратой, к которой она никоим образом не причастна. Тимофей ишачил и дворником, и сторожем, и грузчиком, а случались месяца, когда приходилось совмещать эти три уважаемые профессии. Денег не хватает катастрофически, с зарплатой разводят и задерживают, из съемной хаты выгоняют за неуплату. А тут оказия подвернулась – заболел коллега по цеху, а тому днем ранее сделали предложение, от которого он не смог отказаться. Тимофей извернулся – и работа заболевшего перекочевала к нему. Требовалось в течение месяца присмотреть за неким особняком, находящимся в отдалении от областного центра. Просто пожить, присмотреть за сохранностью имущества, самого здания. Состоялась встреча: с Тимофеем разговаривал надменный мужчина лет за сорок, хорошо одетый, воспитанный. Но было в нем что-то неприятное. Тем не менее предложение устроило. Тимофея с супругой отвозят в особняк, где они работают кем-то вроде сторожей, никуда из дома не отлучаются (а куда тут можно отлучиться?), продукты и все для жизни прилагается. Через месяц их увозят. Зарплата – по тридцать тысяч на нос. Аванс – ровно половину – выдали при беседе. Кто такой был тот субъект, они не знают – даже имени его не знают. Обещали окончательный расчет по завершении срока. Намекнули, что если справятся с работой, то можно поговорить о дальнейшем сотрудничестве…

– Вот и живем мы здесь с Дуняшей уже третью неделю… – горячился молодой человек. – С территории не выходим, отлично себя чувствуем – здесь хорошо, никого вокруг. И тут является ваша компания… – он сорвался на крик. – Жрете наши продукты, курите наши сигареты, шастаете тут, как привидения.

– Работодатели оставили вам текилу, коньяк и шампанское? – прищурился полковник.

– Какую текилу? – удивился парень. – Вы что, спятили? У нас здесь только продукты… Было немножко водочки, но мы ее с Дуняшей еще в первые дни уговорили. Не такие уж мы любители спиртного. Вот черт… – он покосился на бутылки, оккупировавшие стол. – Вы это с собой привезли, да?

Люди встревоженно зашептались. Адвокат сделал рвотное движение горлом, и оно не укрылось от остальных. Похоже, мысль об отравленном алкоголе снова горячила метущиеся умы.

– Чей это дом? – спросил прокурор.

– Нам не сказали, намекнули, что это не наше дело, – отозвалась Евдокия. – Но Сашка Рябов, которому до нас предложили эту работу, шепнул, что этот дом когда-то строил для себя какой-то чудаковатый… извиняюсь за выражение, криминальный авторитет.

– Мать твою! – хлопнул себя ладонью по лбу полковник, и все испуганно на него воззрились. – А я-то думаю и не могу понять, что мне это напоминает! Ну, точно! Паша Калейдоскоп, суровый вор в законе! Куприянцев Павел Емельянович, семь пятниц на неделе – отсюда и погоняло. Чудак был человек, любитель крепостной старины и больших помещений. Ходили слухи, что то ли в монахи он собирался податься, то ли в отшельники. С головой, в общем, не ладил. Грохнули его в двухтысячном – из дома вышел, а мимо машина проезжала, оттуда гранату под ноги бросили. Одна улыбка от Калейдоскопа осталась. Был слушок, что, помимо недвижимости за рубежом, после Паши остался загородный дом, отгроханный где-то в глуши, далеко от города – дескать, на старости лет собирался он в нем поселиться, отрастить бороду, охотиться на оленей, вся такая тургеневская фигня…

– Да где же это? – воскликнула Екатерина Семеновна.

– Мы не знаем, – пожал плечами Тимофей. – Нам оно надо? У нас тут все нормально, живем, как Робинзон с Пятницей, дважды в день обходим дом, смотрим проводку, следим, чтобы дом не заморозило окончательно, недавно на крышу залезали, снег чистили. А сегодня… ну, мы уже пообедали, елочку нарядили, чем пришлось… ворвались в нашу комнату трое в масках, усыпили, хорошо хоть не били сильно… Очнулись – господи… башка трещит, Дуню тошнит… Пока ее в себя приводил, пока искали паспорта… потом и этот вторгся, – кивнул он на Волостного. – И тоже давай трясти, к стенке ставить. Подождите, – парень усиленно морщился, но явно не был любителем работать головой. – Вы хотите сказать, что ваша компания и те негодяи в масках… это две разные компании?