Россия и мусульманский мир № 6 / 2010 - Валентина Сченснович

Обращение молодежи с ее жаждой справедливости и максимализмом к интернет-исламу привело к тому, что постепенно все большая часть мусульманской молодежи России уже фактически причисляет себя к всемирной исламской умме и в некотором виртуальном смысле уже можно говорить о наличии в их сознании как бы элементов двойного гражданства: российского и «халифатского». Косвенно об этом свидетельствует и то, что в рядах талибов в Афганистане наблюдается рост количества добровольцев из мусульманских регионов России. Происходит рекрутирование исламской молодежи в регионы мира, где идут военные действия. Ротация этих контингентов приведет к дальнейшей радикализации ислама в России. Подобные явления наблюдались в Саудовской Аравии и других арабских странах, чьи моджахеды участвовали в войне с советскими войсками в Афганистане. Когда участники военных действий вернулись в свои страны, они принесли с собой абсолютную нетерпимость к инакомыслию. Вторым фактором радикализации ислама станет дальнейшее исламское просвещение населения мусульманских регионов, особенно если преподавание ислама станет обязательной дисциплиной в общеобразовательных школах, чего активно добивается духовенство.

С естественной сменой поколений в духовенстве республик последние отголоски так называемого «традиционного ислама» канут в историю, где будут должным образом интерпретированы. В частности, в Дагестане еще со времен чеченской войны идет активная работа по переосмыслению истории Кавказского региона с целью создания некой единой идеологии. Согласно этой интерпретации истории не было ни революции, ни Отечественной войны, все это были лишь этапы бесконечной Кавказской войны. Эта идеология и сегодня открыто пропагандируется в некоторых СМИ.

Все вышесказанное создает идеальные условия для постепенной подмены ментальности у всех северокавказских народов, перехода все большего числа молодых людей в разряд активных «граждан» всемирного исламского халифата. Примером начального этапа локального использования эффекта «виртуального Кувейта» на Северном Кавказе можно считать работу сайтов вроде «Ингушетия.ру», связанных с отстраненными от власти кланами, обладающими при этом значительным антироссийским потенциалом и поддержкой внешних сил. В таком аспекте феномен «виртуального Кувейта» может быть реализован практически везде. Международное законодательство пока почти не регулирует и не регламентирует многие вопросы и правовые коллизии, возникающие в ходе стихийного саморазвития элементов этих сетевых структур. Хотя уже сегодня совершенно очевидна возможность их использования для прямого вмешательства во внутренние дела другого государства и проведения с их помощью различного рода сетевых операций и диверсий с целью изменения его конституционного строя.

В газете «Красная звезда» генерал-полковник А. Сафонов, специальный представитель Президента РФ по вопросам международного сотрудничества в борьбе с терроризмом и транснациональной организованной преступностью, говорит о семи этапах мирового джихада, спланированного «Аль-Каидой», как полагают военные специалисты, в 1998 г. Первый этап называется «Пробуждение». Сделать это предполагалось при помощи нанесения яркого мощного потрясения западного мира (2000–2002). 11 сентября выполнило эту трагическую роль. Второй этап – «Встать с колен», с 2002 по 2005–2006 гг. – предполагал втянуть Запад в агрессию против двух-трех исламских государств. Это уже происходит в Ираке и Афганистане, остается возможным также начало войны с Ираном. Задача последующих этапов – достижение исламской солидарности и (по окончании четвертого этапа) – падение светских режимов, или, как их называют последователи джихада, «режимов исламских еретиков» в Саудовской Аравии, Египте, Иордании, Пакистане и еще двух-трех государствах. Халифат по этим планам устанавливается в 2015–2020 гг. Только это в понимании талибов и «Аль-Каиды» поставит победную точку в пользу исламской модели в столкновении цивилизаций. Автор статьи приходит к закономерному выводу, что, «судя по всему, сценарий показывает достаточно эффективное следование этой стратегии».

Наличие в России мусульманских регионов и анклавов с большим количеством молодежи, ассоциирующей себя не с российской цивилизацией, как старшие поколения, а с некой всемирной исламской уммой, а затем с исламским халифатом, создает потенциальную угрозу безопасности государства. Чтобы не допустить такого развития событий, нужно начать работу со всеми элементами гражданского общества по интеграции исламской молодежи в российское общество, недопущению ее самоизоляции и замыканию на идеологические установки внешних сил. То, что эти технологии сработали в Югославии, заставляет Запад предполагать, что после творческого переосмысления и соответствующей корректировки их можно применить и против России, в частности на Северном Кавказе. Но ситуация и ментальность населения на Северном Кавказе существенно отличаются от того, что привело к гибели Союзную Югославию, а теперь уже разрушает Сербию.

Без сомнения, Северный Кавказ, особенно Дагестан, подвергались и подвергаются еще массированной информационной обработке с целью изменения исторической памяти. Одним из элементов этой работы, как мы отмечали выше, является замещение российской и советской истории неким мифологизированным суррогатом истории дагестанского имамата времен шамилевских войн и всемирного исламского халифата. Таким образом, в республике существует некий интеллектуальный полуандеграунд – «полу-» потому, что в настоящий момент эта позиция негласно скорее поддерживается, чем осуждается значительной частью правящей элиты. Иными словами, в информационном пространстве параллельно официальным существуют «история», «идеология» и «правовая система» некоего мифического государства – имамата. «Граждане» этого «имамата» – это в основном те же люди, которые ассоциируют себя с виртуальной исламской уммой и образуют различные сетевые структуры, в том числе и террористического характера. Но, как мы отмечали выше, большая часть этой сети находится еще в «спящем» состоянии.

Однако все вышесказанное отнюдь не означает, что ислам нужно демонизировать или превращать во вселенскую страшилку. Здесь скорее следует согласиться с Сергеем Маркедоновым, считающим Северный Кавказ неким фронтиром. Вопреки двуликому, как Янус, идеологическому застою элиты, в виртуальном пространстве здесь идет постоянная информационно-психологическая война, борьба за души людей. Здесь же в ходе этой информационной войны будут выстраданы и родятся, наконец, общие приоритеты и нравственные императивы нового российского мира. Значит, необходимы скорейшее создание и внедрение комплексной программы по выработке механизмов взаимодействия государства и гражданского общества. Эта программа должна включать в себя модели и технологии информационной работы с населением своей страны и противодействия враждебным информационным технологиям. Целью должна стать выработка у населения защитных «иммунных систем» против подобных технологий с тем, чтобы не позволить Западу «втемную», как говорят представители спецслужб, использовать мусульман против России, как это было в Афганистане и Чечне.

В этой борьбе ислам из разрушительного оружия в руках Запада должен снова превратиться в одну из идеологических скреп российской государственности, важный и органичный элемент традиционной евразийской цивилизации. Произошедшая в Дагестане перегруппировка элитных кланов, вместо ожидавшейся смены элит, спровоцировала ускорение скрытых процессов трансформации антироссийского подполья, во многом позволив ему встроиться в систему власти на более выгодных условиях. Нельзя также забывать о том, что на смену открытому и откровенно чуждому «ваххабизму» в России идет новый «штамм вируса» экстремизма, идеологически более адаптированный к ментальности северокавказских народов и позволяющий полностью мимикрировать до поры, встраиваясь в систему власти и общества.

«Северный Кавказ в современной геополитике России», Махачкала, 2009, с. 231–243.

РОССИЙСКАЯ ИСЛАМСКАЯ

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ КАК

АЛЬТЕРНАТИВНАЯ ГЛОБАЛИЗАЦИЯ

Г. Габдрахманова,кандидат социологических наук (ИИ АН Республики Татарстан)

Вторая половина XX в. ознаменовалась наступлением эпохи глобализации. Один из авторитетных ее исследователей П. Бергер отмечает, что наряду с преобладающей тенденцией к глобальной культуре – американской по своему происхождению, в современном мире существует целый ряд ответных реакций на ее распространение. К их числу исследователь относит альтернативную глобализацию. Это явление демонстрирует, как к модернизации может вести не одна дорога, а несколько. Альтернативные пути глобализации означают возможность существования альтернативных моделей современности. П. Бергер в качестве примера приводит целый ряд стран мира, которые участвуют в глобальной системе, «но в то же время вдохновляются обладающей собственным самосознанием исламской культурой… Сегодня во всем мусульманском мире … такое видение альтернативной исламской современности приобретает все больший вес».