Подарок крестного - Марина Александрова

– Так, что-то ты от меня скрываешь, Степанида, что-то не договариваешь, верно ведь? – осведомилась Марфа, а сама почувствовала, как закололо сердце в предчувствии неотвратимой беды.

– Да уж что здесь говорить! – воскликнула служанка. – Что слюбились они – одно дело, да ведомо ли вам, как он к этой мерзавке неблагодарной привязался?

– Ну, доколе я не замечала, чтоб он вообще к кому-нибудь привязывался иль чувства какие питал… Кроме Настеньки, может быть… А что?

– Да то, что брюхата ключница!

– А он, что же? – онемевшими губами спросила Марфа. Голос ее не слушался и вместе со словами из горла вылетали хрипы.

– А он весь так и светится, словно солнышко ясное!

– Господи! За что же ты меня так? – глухо простонала Марфа. – Ведь никому ничего плохого я в жизни своей не делала! За что ж ты меня так наказываешь! Позор-то какой!

Больше ничего Марфа сказать не смогла. Она схватилась за грудь и повалилась на подушки, лицо ее исказилось, глаза вылупились… Хотела сказать что-то, да не ворочался язык, только невнятные стоны рвались из горла.

– Что с вами, госпожа! – тут же с плачем подскочила к Марфе служанка.

– Позови… позови…

– Боярина, али лекаря кликнуть? – не поняла Степанида. – Я сейчас, я мигом, – и она рванулась к двери.

– Постой… – остановил ее прерывающийся шепот. – Поздно… – Марфа облизала пересохшие губы. – Поздно лекаря, и Василия ни к чему… Ее… ее позови… Анну…

Степанида некоторое время стояла в нерешительности, но потом, будто собралась с духом и исчезла за дверью.

Душно было боярыне, страшно. Вот она, смерть, какая! Незаметно подкралась, и не отмахнуться от нее, не отмолиться… Жизнь прожила, а счастья не видала – не узнала мужниной любви, потеряла дочь любимую… И внучку теперь не увидеть. Может, так и лучше – хоть не жить при таком позоре!

Скрипнула дверь, в комнату тихонько вошел кто-то. Марфа с трудом повернула голову и в неверном свете свечи узнала Анну. Боль с новою силой принялась терзать ее сердце.

– Госпожа звала меня? – ясным, чистым голосом произнесла Анна.

– Звала… – прохрипела умирающая. – Подойди… ближе…

Только тут Анна разглядела, как бледна хозяйка, с каким трудом дается ей каждое слово…

– Что случилось, госпожа? Не позвать ли лекаря?

– Не надо… лекаря… Скажи мне лучше, как ты жить будешь?

– О чем вы, госпожа? – насторожилась Анна.

– Я умираю… Нет, не надо никого звать на помощь… – добавила Марфа, узрев, что Анна собирается закричать. – Никто мне помочь уже не в силах… Да и не хочу я больше жить… Я тебя спрашиваю, как ты жить дальше собираешься?

Анна непонимающе глядела на хозяйку, инстинктивно прикрывая выпирающий уже живот руками.

– Тяжело тебе будет… – продолжала Марфа, – ведь виновата в моей смерти ты! Помни – ты одна!

Анна тихонько охнула и вцепилась в край стоявшей рядом лавки.

– А ты как думала? Решила, небось, что я как молча жила, так и умру, ни слова тебе не сказав? Нет уж, слушай! Ты с моим мужем слюбилась – на нем этот грех, мужики, они все такие. А вот ты ни о своей, ни о моей чести не подумала. Взяли тебя в дом, ровно путную, а ты вот как! Покарает тебя Господь – и здесь тебе недолго счастливой ходить, и там расплата ждет! Проклинаю тебя, слышишь! У престола божьего молить буду, чтоб наказал он тебя за счастье украденное, которого мне испытать не довелось… Проклинаю!

Анна чувствовала, что силы покидают ее, ноги подкашиваются, что она вот-вот упадет без чувств.

– Как же ты можешь? – вскричала она. – За то, что сама не смогла мужика любовью согреть, меня казнишь? Как только язык твой повернулся подобные слова говорить? Ведь тяжела я, а ты проклинаешь?! На тебя же твое проклятие падет, к тебе возвратится!

– Я уж отстрадала свое, – отвечала Марфа. На лице ее появилась зловещая улыбка. – Проклинаю!

Страшная судорога сотрясла все тело Марфы, и дыхание ее прервалось. Умерла боярыня Марфа, умерла, как и жила – одинокая, обозленная…

Анна словно в полусне вышла из комнаты. Возле двери натолкнулась на Степаниду.

– Что там? – спросила служанка, глядя на Анну огромными глазами, в которых застыл ужас. – Что боярыня?

– Умерла боярыня, – ответила Анна таким голосом, словно говорила о том, какие припасы надобно еще сделать на зиму.

– Ах, батюшки! Да как же это? – всплеснула руками Степанида и завыла в голос. Потом взглянула на безучастное лицо Анны и мгновенно замолкла. Хитрая девка смекнула, что перед нею новая госпожа, хоть с боярином и не венчанная, но оттого не менее властная. А кто ее знает, может она законную-то покойную супругу ненавидит лютой ненавистью и вытье Степанидино ее только еще более разъярит.

– Ну? Что стоишь? – ровным голосом спросила Анна. – Иди за людьми, пусть соберут боярыню в последний путь.

– Хозяину бы сказать должно, – осторожно сказала Степанида.

– Василию я сама скажу, – сказала Анна, словно отрезала, и пошла с высоко поднятой головой, расправив плечи, словно на казнь.

Вскоре весь терем уже знал, что нет больше боярыни Марфы, а появилась госпожа Анна. О переменах, в тереме происходящих, судачили все, начиная от последней посудомойки на кухне и кончая старым конюшим Тимофеем.

Анна же направилась к хозяйской опочивальне, куда Василий обычно приходил под вечер, чтобы дождаться темноты и того момента, когда можно будет идти к Анне. Женщина робко постучала в дверь.

– Кто там? – откликнулся Василий.

– Это я, Анна… ключница…

– Входи, чего стучишь?

Василий сидел за столом, читал Псалтырь.

– Что-то ты бледна сегодня, Анна, – настороженно произнес Василий, отрываясь от бумаг. – Может, прихворнула?

– Не больна я, Василий. Несчастье случилось, вот и бледна…

– О чем ты говоришь, Анна? Какая беда еще нагрянула? – вставая со стула, осведомился Василий и в голосе его слышался неподдельный испуг.

– Марфа померла, – ответила Анна. – Только что Богу душу отдала.

Василий не изменился в лице, не промелькнуло у него в глазах ни тени печали. Будто бы и не жена его, с которой прожил столько лет, умерла только что, а чужая, едва знакомая женщина.

– Что ж, упокой Господь ее душу, – пробормотал Василий. – Нужно сказать слугам, чтобы к похоронам готовились.

– Я уж сказала, – подала голос Анна.

– Не печалься, Анна! На все Божья воля. Значит, пришел час Марфе с земною жизнью распрощаться… Отчего же ты так печальна, Анна? Ведь главная помеха с нашего пути убрана. Теперь можем мы с тобою жить, ни от кого не скрываясь. Теперь ты действительно госпожа в этом доме и в душе моей!

– Ох, Василий, того ты только не ведаешь, что перед смертию Марфа меня к себе призвала, – со стоном выдавила Анна.

– Зачем еще? – насторожился боярин.

– В смерти своей она меня обвинила и прокляла страшно! – Анна вдруг зарыдала.

Василий поспешил к ней, обнял крепко.

– Ну что ты? Что ты?! Будет… Все это глупости! Какие еще проклятья! За что ей проклинать тебя? Служила ты верою и правдою, внучку вскормила…

– Прознала Марфа про то, что мы с тобой полюбовники, – все еще рыдая, сказала Анна.

Василий выругался сквозь зубы.

– Видать, кто-то ей помог про то прознать, – задумчиво сказал он. – Да уж что теперь по то говорить? Дело сделано. Не плачь Анна – все обойдется…

Анна лишь громче зарыдала и уткнулась лицом в плечо полюбовника.

ГЛАВА 8

Схоронили Марфу, и с того дня жизнь Анны превратилась в непрерывный кошмар – все ждала она, когда начнет исполняться проклятье, а оно все не исполнялось. Василий посмеивался над глупостью зазнобы, и вскоре Анна и думать забыла про слова покойной госпожи.

Тем временем подходил ей срок разрешиться от бремени. Как зеницу ока берегла Анна чрево, ходила, словно по струночке. Запретил ей Василий поднимать тяжелое, сердиться на челядь, играть с детьми – его бы воля, и вовсе уложил в постель до самых родов. Но не такова была Анна, минутки не могла она без работы посидеть. Когда бранил ее Василий – отмахивалась:

– Я баба здоровая, что со мной станется!

Но человек предполагает, а Бог располагает. Шла как-то Анна по крутой лесенке в поварню – распорядиться насчет ужина, и дошла уж до середины, как услышала сверху крик. Обернулась – а это крошка Настенька летит ей навстречу, захлебывается криком… Решила, видно, догнать свою няньку, да поскользнулась, на ногах не удержалась, и теперь скользит вниз.

Забыв об осторожности, Анна подалась к девочке всем телом и та с размаху ухнула в к ней объятья. Выросла Настенька, что и говорить – не удержалась Анна, навзничь упала на ступени, почувствовав невыносимую, пронизывающую боль в пояснице. Свет померк в глазах, и женщина лишилась чувств.

Очнулась в опочивальне, в своей кровати. Рядом с ней склонилась лекарка.

– Что со мной, Улита? – спросила Анна, дивясь тому, с каким трудом даются ей слова.

– Неужто не помнишь, госпожа? – ласково отвечала лекарка. – С лестницы крутой ты упала, Настеньку спасала. Хвала Господу нашему Иисусу Христу, что жива осталась!