Избранное - Ба Цзинь

Услышанное огромной рукой сдавило Вэньсюаню сердце, наполнило все его существо горечью. Мороз подирал по коже, он не мог с собой совладать.

— Не нужно так падать духом, — сказал он затем лишь, чтобы сбросить давившую его тяжесть. — У тебя ученая степень, ты не забыл своих планов? Садись и пиши!

— Я распродал все книги, жить как-нибудь нужно, а творческая работа не для меня. — Лицо Боцина было мокро от слез, глаза лихорадочно блестели. — Скажи, что мне делать? Еще раз жениться, ждать ребенка, чтобы он снова погиб? Нет, я не могу! Уж лучше загубить себя. Этот мир не для нас, для нас — только законы, а карьера и богатство для других.

— Нам и в самом деле остается лишь пить, — поддакнул Вэньсюань. Когда в плотине образуется брешь, туда устремляется вода. Его страдания достигли предела, нужно было забыться: — Вина! Подайте вина!

Ему принесли вина. Он смотрел на ароматную белую жидкость и думал: «Что за мир!» Отпил немного, проглотил через силу, снова обожгло горло.

— И пить-то не умею, — сказал он, словно оправдываясь. И тут же подумал: «Ни на что не способен, поэтому и терплю обиды от других». И как бы наперекор этому он допил оставшееся вино.

— У тебя лицо как у Гуаньгуна[4], ты совсем пьяный, да? — участливо спросил Боцин.

— Нет, нет, — через силу ответил Вэньсюань, чувствуя, как отяжелела голова. Лицо горело, ему казалось, что он плывет. Он пытался встать, но тут же рухнул на место.

— Ай-йя! Осторожнее! — сказал Боцин.

— Ничего! — ответил он, стараясь улыбнуться. На него словно разом обрушились все беды и горести. Голова кружилась. Ему казалось, что у Боцина не два, а множество глаз и все они вертятся у него перед носом. Он напряг зрение: перед ним по-прежнему печальное худое лицо Боцина, но вот снова завертелось множество глаз, даже лампочки заплясали в этом хороводе. Он собрал все силы и поднялся, опираясь о стол.

— Я пьян. — Он кивнул Боцину и, спотыкаясь, пошел из закусочной.

Воспоминания о доме, вспыхнувшие, будто луч света во мраке, немного отрезвили его: «Как мог я до такого дойти?» В темноте на него наскочил какой-то человек огромного роста и едва не сбил с ног. Вэньсюань не слышал, как тот выругался, и продолжал пошатываясь идти. Его то и дело рвало. «Хоть бы скорее добраться до постели, — мечтал он, — и уснуть». Однако ноги не слушались. Прохожие от него отворачивались, но ему было все безразлично. Решительно все. Он мог бы спокойно перешагнуть через мертвеца.

Как раз в это время из сверкающего огнями ресторана вышли, разговаривая, две женщины. Взгляд его случайно скользнул по их напудренным лицам. Он не успел отвернуться, как женщина постарше произнесла:

— Сюань!

Он не отозвался и зашагал в темноту, но вскоре вынужден был остановиться: снова начался приступ рвоты, задыхаясь, он прислонился к столбу. И тут раздался ласковый голос:

— Сюань!

Он обернулся. Слезы застилали глаза. Женщина стояла спиной к свету, но по фигуре он безошибочно узнал Шушэн.

— Что с тобой? — спросила она испуганно.

Он не отрываясь смотрел на нее. Так много надо было ей сказать, но он растерянно молчал.

— Ты болен? — участливо вопрошала Шушэн.

Он покачал головой, дышать стало легче, из глаз полились слезы благодарности.

— Ведь тебе плохо! Иди скорее домой, — сказала Шушэн.

— Я пьян, — проговорил он виновато.

— А зачем пил? Прежде такого с тобой не случалось. Тебе надо проспаться, а то и вправду заболеешь. — В голосе ее слышалось волнение.

— На душе пакостно. Встретил Боцина, он затащил меня в кабачок… Ладно, я пойду.

— Будь осторожен, а то еще упадешь. Пожалуй, я провожу тебя. — И она взяла его под руку.

— Проводишь? — спросил он дрожащим голосом, робко взглянув на нее.

— Ну да, провожу, чтобы ты еще где-нибудь не выпил, — улыбнулась она.

У него стало тепло и покойно на сердце.

— Нет, пить я больше не буду, — ответил он и, словно ребенок, послушно пошел рядом с ней.

8

У входной двери, этой зияющей пасти, он остановился.

— Здесь темно, не спеши. — Она не ушла, наоборот, прижалась к нему, чтобы поддержать.

— А ты? Ты не пойдешь со мной? — несмело спросил он.

— Я провожу тебя наверх, — тихо ответила она.

— Ты так добра ко мне, — проговорил он, ему хотелось обнять ее, хотелось плакать от радости. Он подавил волнение и стал подниматься по хорошо знакомым ступенькам.

— Осторожно! — без конца повторяла она, и, чтобы слышать это еще и еще, он шел очень медленно. Молча. Только раз что-то пробормотал в ответ.

Наконец они поднялись на третий этаж и увидели соседку, жену служащего, она со свечой в руке вышла из комнаты.

— A-а, это вы, госпожа Ван! — приветствовала она Шушэн. На ее добром лице было написано удивление.

Шушэн улыбнулась:

— Госпожа Чжан, вы вниз?

Госпожа Чжан ответила кивком головы, бросила взгляд на Вэньсюаня и участливо спросила:

— Господин Ван не здоров?

Тот молчал, лишь опустил голову.

— Нет, просто выпил лишнего, — ответила за него жена.

— Мой тоже напился. Иду купить ему апельсинов. Ведите господина Вана побыстрее домой, проспится, и все пройдет. — От улыбки на лице Чжан резче обозначились морщинки. Всякий раз при встрече с ней Шушэн думала: «Да, не пощадила ее жизнь».

Женщина не спеша пошла вниз. А они, пользуясь светом ее свечи, направились к своей двери.

Дверь оказалась незапертой. В комнате было по-прежнему мрачно, мать все еще чинила одежду. Сгорбленная, она выглядела такой старенькой и, казалось, не дышала. Свеча нагорела, но мать не сняла нагар — видимо, ни разу не поднялась с места, пока его не было дома.

— Сюань, куда ты ходил? Ничего не сказал мне. Опять искал эту женщину. Ты… я прошу тебя, выбрось ее из головы. Разве способны современные женщины терпеть лишения? — Мать говорила, продолжая работать, не поднимая головы: — Не переживай, Сюань. Не нужна она тебе. Кончится война, может быть, ты станешь жить лучше. Неужели не найдешь жены? — Она подняла наконец голову, но в полумраке ничего не увидела и, отложив иголку, потерла глаза.

Он нахмурился и крепко сжал руку жены. Боялся, что вспыхнет ссора. Но жена молчала. Тогда он не выдержал:

— Мама! — В голосе его звучали мольба и отчаяние.

— В чем дело? — удивленно спросила мать и тут увидела «эту женщину».

— Я проводила его. — Шушэн старалась говорить спокойно.

— Прекрасно! Ты просто молодец. Привел ее все же! — усмехнулась мать и снова принялась за работу.

Шушэн, презрительно улыбаясь, сказала:

— Он вовсе не звал меня, где-то напился, его рвало, я увидела и привела домой. Он едва стоит на ногах, — говорила Шушэн, зная, что причиняет свекрови боль.

— Сюань, как же так? Тайком убежал из дому, напился… — Мать бросила на стол одежду, которую чинила, подошла к сыну, внимательно на него посмотрела: — Ты же не пьешь! Как тебя угораздило! Забыл, что отец твой погиб от вина! Я с детства не давала тебе ни глоточка! Как же ты посмел? — С матерью началась истерика.

— Ему плохо, пусть проспится! — вмешалась Шушэн.

— Не с тобой разговариваю! — сердито крикнула свекровь.

Шушэн зло усмехнулась.

— Ну, скажи матери, где ты напился, — тихим голосом уговаривала его женщина, словно маленького.

Он устало опустил голову.

— Говори же, что у тебя на сердце? Не молчи! — тормошила его мать. — Скажи все, я не буду тебя упрекать!

— Плохо мне, мама! Думал, напьюсь, станет легче, — признался он.

— Когда же ты встретил ее? — не отставала мать, словно забыв о страданиях сына.

— Пусть он ляжет, — не выдержала Шушэн.

Но мать не унималась, продолжая выспрашивать.

— Я… я… — с трудом произнес он, и его вырвало.

— Сядь, сядь, — растерялась мать, подставила скамеечку.

Он сел, и из глаз полились слезы.

— Ну что же это ты? — Шушэн от него не отходила.

— Ладно, проводи его в постель, — смягчилась мать, — а я присыплю пол золой.

Шушэн повела его к постели, раздела, укрыла одеялом и хотела уйти, но он крепко сжал ее руку.

— Спи, спи, — успокаивала она его.

— Это все из-за тебя… Не уходи… — умолял он.

Она ничего не ответила. Он уснул, не выпуская ее руки.

Она осталась. А он еще не знал, что мучивший его вопрос так просто разрешился.

Он проснулся, когда уже совсем рассвело. Жена сидела у письменного стола и приводила себя в порядок.

— Шушэн! — воскликнул он.

Она обернулась, лицо ее светилось улыбкой.

— Встаешь? — нежно проговорила она.

Он кивнул в ответ, потянулся:

— Встаю!

Она продолжала свой туалет. Колечки волос у нее на затылке казались ему необыкновенно красивыми.