Фридолин, нахальный барсук - Ганс Фаллада

— Погоди! — отвечал отец. — Потом! Сперва побросаем камешки, Ахим!

И они прошли мимо ямы, не нарушив сон барсука Фридолина.

Корова тети Минны подняла голову и замычала, призывая гуляющих. Ей хотелось, чтобы ее привязали в другом месте, а то здесь она лучший люпин уже объела. Но гуляющие не посмели этого сделать, ведь к люпину надо относиться бережно, чтобы его хватило надолго. Они пошли вправо, по маленькому каменистому полю, также принадлежавшему тете Минне, и принялись собирать камни в корзинку.

Корзинка быстро наполнилась, и они были уже в двух шагах от мостика, соединявшего Лесной остров с берегом. Лесным островом называли в этих местах просто небольшой островок, отделенный от берега узким проливом.

Через этот пролив был перекинут мостик, на нем и стояли эти трое и бросали в воду собранные камни. То есть бросал-то, собственно, один малыш Ахим, Мушка, как пай-девочка, радовалась возможности доставить удовольствие меньшому братцу и лишь изредка бросала камень, так, за компанию, а отец и вовсе ни одного не бросил. Ахим был в восторге, когда камни с громким плеском падали в воду, и брызги долетали даже до стоящих на мосту, — корзинка мигом опустела.

Пришлось еще раз ее наполнить, потом еще и еще — Ахим все не мог вдоволь нашвыряться. Под мостом в воде высились уже кучи камней, набросанных сегодня и раньше. Отец показывал Ахиму цель, в которую надо бросать: лежащий в воде сук или камышина. Иногда камень попадал в цель, а иногда летел мимо. Но, в общем, отец решил, что из Ахима выйдет отличный метатель.

Когда Ахим наконец угомонился, все трое пустились в обратный путь. Вновь они прошли мимо коровы тети Минны, и на сей раз корова мычала уже несколько громче, она, насколько хватило веревки, объела кругом весь люпин. Но они опять прошли мимо, не отвязав корову, просто потому, что не посмели.

Потом они подошли к — песчаной яме, и Ахим закричал:

— Папа, прыгать! Давай теперь прыгать, ты же обещал! — И он встал на край ямы.

Вид у отца был не очень-то решительный, так как время близилось к обеду. Но что обещано, то обещано, и отец протянул сынишке руку, и Мушка протянула ему руку…

В этот миг сон барсука Фридолина был в большой опасности…

Но тут в деревне ударил колокол — полдень, и отец испуганно воскликнул:

— Ах ты, Господи, время-то как бежит! Мы же опоздаем к обеду! Пошли, Ахим, будем прыгать всю дорогу до самого дома!

И вот отец с Мушкой, держа Ахима за руки, уже мчатся с горы и на счет «раз, два, три!» он поджимает ноги и болтается в воздухе. И они так быстро бежали, что ноги Ахима едва касались земли! А они все бежали на холм и с холма и потом по ровной дороге вдоль их, Дитценов, поля, пока не вбежали на кухню, где мама уже переливала суп в суповую миску.

— Все-таки мы успели! — закричали они. А всегда готовая помочь Мушка быстро сказала:

— Идем, Ахим, я тебе быстро вымою руки и причешу. И не буду дергать расческой, я все сделаю точь-в-точь как мамочка.

А барсук Фридолин продолжал мирно спать в своей песчаной яме.

За весь долгий день ничего не случилось ни на дороге идущей к Лесному острову, ни возле песчаной ямы, ни на самом острове. Воздух еще больше прогрелся, и корова тети Минны мычала все чаще и громче, но ничто не могло потревожить сон Фридолина. От послеполуденного зноя даже птицы примолкли, зато все чаще выпрыгивали из воды рыбы, и пчелы с усердным жужжанием летали над густыми зарослями сурепицы.

Лишь под вечер в этом тихом уголке вновь появились признаки жизни. Первым явился француз и повел корову тети Минны домой, доиться, а корова, совсем уже охрипшая от мычанья, пыталась еще ухватить побольше сочной травы справа и слева от дороги. Потом, много позже — солнце уже клонилось к закату, — приплыла лодка с двумя лесорубами, Гюльднером и Штудиером. Они опять прошли совсем близко от ямы, но Гюльднер даже не взглянул на нее. Он и думать забыл, что приметил в яме одно местечко, похожее на звериную нору, и потому просто прошел мимо.

Все эти опасности, угрожавшие его покою и жизни, Фридолин проспал. Он проснулся, лишь когда на небе зажглись первые звезды и ставший чуточку шире месяц повис на Розовыми горами. Барсук вылез из своей норы, несколько раз громко чихнул и сказал себе:

— Наконец-то, кажется, я набрел на тихую местность, давно мне так сладко не спалось. Надо посмотреть, не найду ли я сразу подходящей квартиры. А к Сладкому Воску я еще наведаюсь.

Фридолин пустился на поиски и для барсука действовал даже быстро и деловито. Но увы, поиски его были бесплодны, куда бы он ни шел, всюду натыкался то на воду, то на деревенские дома. Дело в том, что спасаясь бегством, он попал на глубоко вдающийся в озеро Карвитц большой полуостров, у самого края которого, словно точка над «i», располагался Лесной остров. Весь полуостров был покрыт лугами и полями, и единственным невозделанным местом была большая песчаная яма, но как постоянная квартира она показалась барсуку ненадежной.

В деревню он больше не хотел попасть, с ужасом вспоминая все пережитое там; после долгого дневного сна эти испытания показались ему еще кошмарнее, чем были на самом деле. С большим трудом Фридолин перебрался на Лесной остров; мостик через пролив был сделан из цемента, и дикие звери опасались оторваться от родной матушки-земли. Кроме того, после Дитценов от этого мостика чересчур пахло двуногими.

Перейдя, наконец, через мост, Фридолин остался очень доволен. Тут двуногими вообще не пахло, хотя и здесь были поля. Но прежде всего тут была гора, почти такая же высокая, как Капитанская, через которую его галопом несла корова Роза. Гора была высотой чуть ли не в сто метров, и у подножия южного склона плескалось озеро, почти как дома.

Никакого леса тут, конечно, не было но на этом склоне, самом крутом и низком, росла одна старая сосна, несколько берез, ольха и рябина и еще старый кустарник. На этом склоне Фридолин обнаружил заброшенную, кое-как вырытую и полуобвалившуюся нору. Нора была кроличья, но кроликов истребили суровые зимы. Потом в этой норе почти год обитала выдра, оттого здесь до сих пор воняло тухлой рыбой. Выдра попалась в сети рыбаку Бруно Хазе и была убита ударом весла; с той поры нора стояла заброшенная.

Барсук тщательно ее обследовал, его чувствительный нос то и дело морщился от рыбной вони, но в конце концов он решил обосноваться тут. Во всей округе и впрямь не нашлось бы более подходящей квартиры. Он сказал:

— Я обоснуюсь в этой жалкой дыре временно, покуда не подыщу что-нибудь получше.

Говоря так, он не знал, что «жалкая дыра» станет его домом на всю жизнь.

Он сразу понял, что с этой квартирой хлопот не оберешься и никогда она не будет такой прекрасной, как нора в Хуллербуше, защищенная огромными буками. Низкий склон был распахан почти целиком, и это не позволяло устроить действительно удобную квартиру с шестью или восемью коридорами и воздушными шахтами.

Пока что здесь не было ничего: ни приличной спальни, ни лазов, ни коридоров, ни кладовки, ни клозетика, ни вентиляции — Боже правый, в каком ужасном запустении жила эта выдра! То, что порядочные звери — во всяком случае, звери, считающие себя порядочными — могут жить в таком убожестве, весьма и весьма прискорбно!

Фридолин принялся за работу, и надо сказать, что на сей раз он действительно работал — единственный раз в жизни. Он позволял себе лишь минимум сна, смежал веки всего на каких-нибудь четырнадцать часов в день и за целую неделю ни разу не перешел по мостику, открывавшему дорогу с Лесного озера к Сладкому Воску. Озабоченный, он наспех съедал какие-то корешки, ракушки, найденные на берегу озера, лягушек. Один-единственный раз довелось ему полакомиться более жирной пищей — кротом, попавшемся на его пути.

Но в конце недели, полной работы и воздержания, Фридолин мог с гордостью сказать, что в жалких условиях окрестностей озера Карвитц владеет теперь фешенебельной квартирой. Его жилая пещерка была достаточно просторной и теплой, вентиляция — превосходной, и кроме того, имелись три коридора: один выходил вниз к самой воде, среди камней и мелкого кустарника, второй — в густые заросли бузины, а третий, потребовавший наибольших трудов, — к самому краю обрыва, среди хвороста и колючек, валявшихся там уже годами и медленно гниющих.

Фридолин чувствовал гордость — своей превосходной квартирой он существенно улучшил сей далекий от совершенства мир, и с этим чувством он лег спать, переутомленный и изголодавшийся, но довольный.

Глава пятая

Вот наконец-то мы дошли до момента, когда все обстоит именно так, как изображено в самом начале этого правдивого повествования: люди, то есть Дитцены, живут в доме на берегу озера, а барсук, то есть Фридолин, обитает в норе на южном склоне Лесного острова.