Вынужденная посадка - Мэрион Брэдли

Мак-Аран, медленно спускаясь следом за ней, и не подозревал о происходящей в душе девушки борьбе; но как она устала, он понял по ее поникшим плечам. Секунду поколебавшись, Рэйф нагнал ее, осторожно обнял за талию и негромко произнес:

— Как я уже говорил, если вы снова упадете и расшибетесь, нам придется вас нести. Разве вам этого так хочется, Камилла?.. Вы ведь позволили бы Дженни помочь вам, правда? — неуверенно добавил он.

Она ничего не ответила, но позволила себе опереться на его плечо. Мак-Аран направил ее нетвердый шаг к пробивающемуся сквозь полупрозрачный купол тента огоньку. Где-то над головой, в переплетающихся ветвях деревьев, ночная птица хриплым криком на мгновение перекрыла шум дождя и мокрого снега — и тут же умолкла. Даже собственные шаги их звучали здесь незнакомо и странно.

Оказавшись под тентом, Мак-Аран как-то разом обмяк, с благодарностью принял из рук Мак-Леода пластиковую чашку с горячим чаем и осторожно отступил в угол, где бок о бок были разложены спальные мешки его и Юэна. Потягивая ароматный напиток, Мак-Аран стряхивал с ресниц крошечные льдинки; Хедер и Джуди суетились над Камиллой, помогая той снять обледеневшую пуховку, укутывая в одеяло и отпаивая горячим чаем.

— Что там творится? — поинтересовался Юэн. — Дождь? Град? Мокрый снег?

— Пожалуй, и то, и другое, и третье. Такое впечатление, будто мы угодили в самый эпицентр экваториального шторма. Не может же такое безобразие твориться тут круглый год!

— Направление засекли?

Мак-Аран утвердительно кивнул.

— Следовало бы пойти кому-то из нас, — вполголоса произнес Юэн. — Госпожа лейтенант явно не лучший в мире ходок по такому рельефу и в такую погоду. Что вообще ее туда понесло?

Мак-Аран покосился на Камиллу; та сидела, закутавшись в одеяло, и потягивала горячий чай, а Джуди сушила ее мокрые спутанные волосы.

— Noblesse oblige[1], — отозвался вдруг к собственному удивлению Мак-Аран.

— Понимаю… — кивнул Юэн. — Хочешь супа? Джуди творит с полуфабрикатами настоящие чудеса. Удачно, что ни говори, иметь под боком профессионального диетолога.

Они все смертельно устали и почти не обсуждали увиденного за день; да и в любом случае оглушительно бушующая снаружи стихия делала разговор затруднительным. Через полчаса все уже поели и расползлись по своим спальным мешкам. Хедер придвинулась поближе к Юэну, устроив голову у того на плече, и лежавший следующим Мак-Аран ощутил укол невнятной, бесформенной зависти. В этой близости не было почти ничего сексуального. Скорее, она проявлялась в том, как осторожно, почти бессознательно эти двое меняли по очереди положение тела, лишь бы не потревожить другого. Сам того не желая, Мак-Аран вспомнил то мгновение, когда Камилла позволила себе опереться на его плечо, и криво усмехнулся в темноте. Вот уж кто-кто, а она явно терпеть его не может… да и ему-то не больно интересна. Но, черт побери, что-то в ней есть!

Сон не шел, и Мак-Аран лежал, прислушиваясь к шуму ветра в тяжелых кронах деревьев, к далекому грохоту и треску падения не выдержавшего натиска бури гигантского ствола («Бог ты мой! Да стоит такому упасть на тент — от нас и мокрого места не останется»), к странным звукам из окружающего купол кустарника (словно сквозь колючую поросль ломились какие-то животные). В конце концов Мак-Аран забылся, но сон его был беспокойным; сквозь дрему Рафаэль слышал постанывания Мак-Леода, потом Камилла издала леденящий душу крик и тут же снова погрузилась в сон. К утру буря утихла, дождь прекратился, и Мак-Аран заснул как убитый; только из какой-то страшной дали доносились рык и щебет неизвестных зверей и птиц, наводнивших ночной лес и далекие холмы.

3

Незадолго перед рассветом его разбудило шевеление в дальнем углу палатки. Приоткрыв один глаз, он увидел, что Камилла вылезает из спального мешка и с трудом натягивает на себя задубевшую с вечера форму.

— В чем дело? — прошептал он, неслышно выскользнув из своего мешка.

— Дождь перестал, и небо ясное; мне хотелось бы взглянуть на звезды и снять несколько спектрограмм, пока нет тумана.

— Хорошо. Вам помочь?

— Нет. С приборами мне поможет Марко.

Мак-Аран собрался было запротестовать, но передумал, пожал плечами и забрался обратно в мешок. Не от него одного все зависит. Она знает свое дело и не нуждается в его неусыпном наблюдении. Это она дала понять совершенно недвусмысленно.

Но какое-то смутное предчувствие не давало ему заснуть; он беспокойно ворочался в полудреме, а вокруг просыпался лес. Порхая с дерева на дерево, перекликались птицы — то хрипло и пронзительно, то проникновенно и щебечуще. Кто-то кряхтел и шуршал в кустарнике, а издали доносился звук, напоминающий собачий лай.

И вдруг тишину разорвал ужасный вопль — однозначно человеческий, исполненный чудовищной муки хриплый крик, повторившийся дважды и оборвавшийся жутким клокочущим стоном.

Полуодетый, Мак-Аран выскользнул из спального мешка и выскочил из палатки; на полшага от него отставал Юэн, за Юэном наружу высыпали остальные — кто в чем был, сонные, перепуганные, ничего не понимающие. Мак-Аран устремился на звук, к вершине холма; оттуда громко звала на помощь Камилла.

Она установила спектрограф на полянке у самой вершины, но теперь прибор валялся на земле, а рядом, бессвязно стеная, бился в конвульсиях Забал. К лицу его прихлынула кровь, оно жутко распухло; Камилла же лихорадочно отряхивалась, то и дело подтягивая перчатки.

— В двух словах — что случилось? — бросил Камилле Юэн, упав на колени рядом с извивающимся на земле ксеноботаником.

— Какие-то твари… как насекомые, — выдавила она и протянула дрожащие руки. На затянутой в перчатку ладони лежало раздавленное насекомое, ярко-оранжевое с зеленым, меньше двух дюймов в длину, с загнутым скорпионьим хвостом и жутковатого вида жалом там, где, по идее, была морда. — Он ступил вон на тот бугорок, я услышала крик, и он упал…

Юэн поставил аптечку на землю и энергичными круговыми движениями принялся массировать Забалу левую сторону груди. Подбежавшей Хедер он скомандовал срезать с ксеноботаника одежду; от прилива крови лицо Марко становилось все темнее и темнее, а укушенная рука страшно распухла. Забал уже потерял сознание и только бессвязно, горячечно стонал.

«Мощный нервный яд, — подумал Юэн, — сердце отказывает, дыхание затруднено». Единственное, что он мог сделать — это вколоть стимулятор помощнее и ждать наготове, если вдруг понадобится делать искусственное дыхание. Он не осмеливался дать укушенному даже болеутоляющего, так как все наркотики одновременно являлись респираторными депрессантами. Затаив дыхание, он ждал, приставив к груди Забала стетоскоп; но вот, вроде бы, сбивчиво стучащее сердце забилось ровней. Юэн поднял голову, покосился на бугорок, о котором говорила Камилла, поинтересовался, кусали ее или нет, — не кусали, но два этих жутких насекомых заползли к ней на рукав, — и потребовал, чтобы все встали как можно дальше от бугорка, муравейника или как его там. «Чистое везенье, что в темноте мы не поставили прямо на него палатку! А Мак-Аран и Камилла вечером вполне могли прямо туда вляпаться — или под снегом эти твари впадают в спячку?»