Крестоносец - Майкл Айснер

Ежедневно брат Виал проводил несколько часов, читая вслух Библию своим прихожанам. А еще он беседовал с ними на самые разные темы — скажем, о погоде. Иногда он исповедовал их, иногда менял подход и напрямую спрашивал своих подопечных, как и почему они пришли к дьяволу. В наиболее сложных случаях брат Виал всегда делал многочисленные записи, часто посылая меня за новыми листами пергамента, когда его запасы приходили к концу.

— Что вы пишете? — спросил я как-то вечером, после того как брат Виал закончил изнурительный сеанс изгнания беса из женщины, которая задушила двух своих детей, но так и не раскаялась.

— Я записываю ее признания, — ответил он. — Позже, перечитывая записи, я вычерчу карту души.

— Карту души, брат Виал? — переспросил я.

— Нам нужен проводник, брат Лукас, — объяснил он, — карта, которая поможет не заблудиться в темном лесу человеческих слабостей — тщеславия, жадности, гордыни и предубеждения.

— А можно ли с помощью карты понять причину одержимости человека? — спросил я.

— Да, брат Лукас, а еще с ее помощью возможно отыскать светлую тропинку к спасению.

— И вы нашли такую тропинку в душе этой убийцы? — поинтересовался я.

— В данном случае, брат Лукас, боюсь, мы опоздали. Думаю, наша подопечная вступила в союз с сатаной. В таких случаях для людей уже нет спасения.

Неделю спустя брат Виал распорядился перевести эту женщину в Поблет, на попечение отца Адельмо.

— Иногда мои усилия не дают результатов, брат Лукас, — объяснил он. — Порой приходится признать ограниченность своих сил и принять соответствующие меры.

Упомянутый выше случай был исключением. Брат Виал достиг больших успехов в сражении с сатаной. Он сумел добиться полного излечения в тридцати двух случаях из тридцати семи. Двух человек он перевел в Поблет, над тремя оставшимися еще собирался трудиться. Подопечные отказывались отречься от дьявола, но брат Виал не терял надежды, и эти люди все еще жили в отдельных кельях на втором этаже монастыря. Пока брат Виал не отправлял их к отцу Адельмо, однако упомянул двум из этих троих о такой возможности. Брат Виал подробно описал одному из одержимых процесс очищения огнем — жуткие вопли жертвы, запах горящей плоти, крики толпы. После того как мы покинули келью, брат Виал выразил надежду, что одержимый очень скоро вернется к Господу. Оставалось только ждать.

Короче говоря, я долгое время тесно сотрудничал с братом Виалом и многое узнал об искусстве изгнания дьявола.

Я считал брата Виала своим другом и наставником и подозревал, что тоже стал ему дорог. Он часто обращался ко мне без всякой формальности и, несмотря на монастырский запрет на свободное изъявление чувств, нередко улыбался при встрече со мной.

Сообщение о том, что отцу Адельмо из Поблета поручено изгнать из Франциско злых духов, очень встревожило меня. Брат Виал говорил, что каждый случай одержимости дьяволом уникален и требует особого подхода. Я считал, что методы брата Виала больше подойдут для чувствительной натуры Франциско, и упомянул о своих тревогах самому брату. Того очень заинтересовали мои воспоминания об отпрыске семьи Монкада, и мы с монахом обсудили сложившуюся ситуацию.

— Брат Лукас, судьбой Франциско распоряжается архиепископ Санчо из Таррагоны, — сказал брат Виал. — Только он может перевести Франциско в Санта-Крус, а для этого необходим официальный запрос аббата Альфонсо. Ступайте к аббату, расскажите ему о своем друге и спросите, может ли перевод Франциско в Санта-Крус повлиять на распределение денежных средств среди всех цистерцианских монастырей.

Виал заставил меня повторить, что именно я должен спросить, прежде чем отпустить к аббату, и я пересказал вопрос слово в слово. Аббат Альфонсо выслушал меня, задумчиво потирая подбородок.

— Хотел бы я видеть лицо этого ублюдка, — произнес он, — когда наследник Монкада улизнет у него из-под носа.

— Чье лицо? — спросил я.

Аббат Альфонсо ничего не ответил, но, думаю, он имел в виду аббата Родриго из Поблета. Они встречались раз в году на конференции цистерцианских аббатов и поддерживали тесную дружбу, обмениваясь письменными поздравлениями по всем большим церковным праздникам.

Аббат Альфонсо немедленно начал диктовать письмо архиепископу Санчо с просьбой о переводе Франциско в Санта-Крус. Он подчеркнул, что до своего путешествия в Левант Франциско провел в этом монастыре целых три года.

«Не сомневаюсь, Франциско будет чувствовать себя гораздо лучше в привычной атмосфере, в том месте, где он провел, возможно, самые счастливые и спокойные годы своей жизни», — говорилось в письме.

Следующие несколько недель я трижды в день взбирался на колокольню и всматривался в даль: не едет ли посланец из Таррагоны. Но шли недели, ответа все не было, и мне стало казаться, что ночи становятся все длиннее.

По прошествии девяти недель в Санта-Крус прибыли два солдата из личной охраны архиепископа. Они привезли короткое послание — всего два предложения:

«Почтенному аббату Альфонсо.

Касательно вашего письма: вам и брату Виалу следует немедленно прибыть в Таррагону. Я предоставляю вам крытую повозку для переезда и двух воинов для охраны.

Зачитывая письмо аббату, я ощущал невероятное блаженство. Вскоре я увижу Франциско. Услышу его голос. Аббат Альфонсо тоже выглядел весьма довольным и широко улыбался. Он велел мне передать новость брату Виалу и сообщить, что они отправятся в Таррагону на следующий же день.

Я нашел брата Виала в монастыре и изложил ему содержание письма, но, как ни странно, он помрачнел и, положив руку мне на плечо, сказал:

— Ты должен поехать в Таррагону вместо меня, Лукас.

— Не понимаю.

— Именно ты должен заняться очищением души Франциско.

— Но у меня нет вашего опыта.

— Разве ты не присутствовал более чем на тридцати моих сеансах?

— Да, — ответил я, — но случай Франциско невероятно сложен. Кроме того, он Монкада. Аббат Альфонсо и архиепископ Санчо никогда не позволят мне самому совершить над ним обряд изгнания злых духов.

— Я поговорю с аббатом Альфонсо и дам тебе рекомендательное письмо для архиепископа.

— Боюсь, брат Виал, ваше письмо не сможет подготовить меня к такому трудному делу.

— Ты уже готов к нему, брат Лукас. Ты провел с Франциско целых три года в Санта-Крус.

— Не понимаю, брат Виал.

— Много лет назад, — неспешно начал он свой рассказ, — во время кампании в Сирии в одну из дождливых ночей из лагеря исчез мой помощник, Симон. Под моим командованием находилось две сотни воинов, и никто из них не видел, как это произошло. Утром я выслал поисковый отряд, но через пару часов отряд вернулся, не обнаружив никаких следов. В тот же день в лагере появился старик в арабском головном уборе. Старик сказал, что у него есть дело к командиру, касающееся их общего друга. Незнакомца провели ко мне — я в то время сидел около своей палатки. Подойдя, старик положил на землю сверток из белого шелка; я поднял его и развернул… На шелковой ткани лежал палец, совсем недавно отрезанный, еще теплый. Сперва я решил, что передо мной торговец, предлагающий мощи какого-нибудь живого святого. Но старик заявил, что это палец Симона и что в следующем свертке будет голова моего помощника, если мы не привезем пятьдесят золотых динаров в пещеру, расположенную неподалеку. Он дал нам три дня. Посоветовавшись со своими офицерами, я снарядил несколько человек в Акру за золотыми монетами.