Корни травы - Стюарт Вудс

– Правильно, ваша честь, – ответил Хантер. – Я намерен представить дело в четверг, когда будут доступны копии отчетов о вскрытии и о лабораторных анализах.

– Хорошо, – сказал судья. – Мистер Ли, если обвинение действительно столь шаткое, Большое жюри откажется от него, и ваш клиент выйдет на свободу до конца недели. – Судья поднялся. – Слушания закончены.

– Всем встать!

Когда судья удалился, Уилл снова сел рядом с Лэрри.

– Сожалею, но в делах такого рода редко удается взять обвиняемого на поруки.

– Но ведь судья сказал, что Большое жюри может и не выдвинуть против меня обвинения, – с надеждой высказался Муди.

– Увы, – возразил Уилл, – я не смогу просить за вас там. В принципе обвинение может добиться от Большого жюри всего, чего хочет. Боюсь, вам придется побыть в тюрьме до самого суда. Мы постараемся, чтобы это было не слишком тягостно для вас.

Муди с грустью кивнул.

– Что ж, благодарю вас, по крайней мере, за хорошую работу. Вы превратили слушания в ад для шерифа.

Уилл усмехнулся.

– Подождите-ка, я еще вызову его в свидетели на суде.

Пока Муди целовал Чарлену и говорил со своим боссом, Уилл оглянулся по сторонам и обратил внимание на людей, которых здесь раньше не видел. Пожилая пара черных стоя беседовала с очень высоким, очень черным человеком. Уилл узнал Мартина Вашингтона, руководителя группы юристов АРР – «Адвокаты за расовое равенство». Это сулило гласность, может быть, демонстрации. Новость такая, что хуже некуда.

Другой человек, белый, поговорив с Элтоном Хантером, направился к Уиллу и представился:

– Мистер Ли, – сказал он, – я Ник Доннер из южного бюро «Нью-Йорк таймс».

Уилл пожал ему руку. «О Боже, – думал он, – это все, что мне нужно».

Глава 8

Уилл наклонился и заглянул в глаза Бенджамину Карру. Они были широко открыты. Лицо сенатора было лишено какого бы то ни было выражения, и Уиллу вспомнилось, что он никогда не видел Карра таким отрешенным от всего. В его чертах проступило что-то детское, мягкое. Он едва ли не улыбался.

Доктор сказал, что Карр, возможно, что-то и понимает, но если и так, он не в состоянии реагировать.

Уилл придвинул к кровати стул и взял безвольную руку Карра.

– Сенатор, – сказал он, – это Уилл. Я знаю, что вы не можете говорить, но надеюсь, можете меня понимать. Вы пережили инсульт. Худшее позади. Наступила стабильность, но доктор еще не в силах сказать... когда восстановится ваша речь... Мисс Эмми все время находится здесь, также и Джаспер. Оба сейчас отдыхают. Губернатор прилетел сразу, как только узнал о случившемся, но ему пришлось вернуться в Атланту. Доктор и я говорили с судьей. Тот подписал распоряжение, предоставляющее мне возможность временно вести ваши дела. Минни и Джаспер присмотрят за домом, будут оплачивать счета и тому подобное. Я смогу принимать любые решения, пока вы не встанете на ноги. Сенатор, вы поправитесь и скоро станете самим собой. Я продолжаю планировать вашу выборную кампанию, так что не подводите меня, вы слышите? Я передал всем сотрудникам, что ничто не изменилось, – солгал он.

Лицо Карра было по-прежнему неподвижным, но, к удивлению Уилла, он почувствовал усилие его руки, будто сенатор пытался пожать ему руку.

– Это хорошо, сенатор, – сказал Уилл. – Кажется, вы можете двигать рукой. Продолжайте это, хорошо?

Карр прикрыл глаза, будто хотел уснуть. Уилл стиснул его руку и удалился.

В коридоре он встретил доктора Дэниелса.

– Похоже, он двигает рукой, доктор, – взволнованно произнес Уилл.

На лице доктора отразилось сомнение.

– Не думаю, что он уже способен на это. Вероятно, то был просто мышечный спазм.

– Есть ли у него шансы на восстановление речи и чувствительности конечностей?

– Трудно сказать, – ответил доктор. – Я наблюдал людей, которые сравнительно быстро обретали подвижность после весьма серьезных ударов. Другие так и оставались парализованными, хотя нарушения их двигательных систем казались мне не столь серьезными.

– Но он, похоже, схватил мою руку! Если это не спазм, то что?

– Это хороший признак. Значит, лечение поможет сенатору многое восстановить. Не исключено, что я отправлю его домой через несколько дней, может быть, к Рождеству. Надо следить за его реакциями.

– Скажу откровенно, что он надеялся выиграть выборы r следующем ноябре. Есть у него какой-нибудь шанс снова встать в строй? По сути, ему не надо вести очередную кампанию, а столько смотреть в телекамеру и говорить. Разумеется, мыслить и связно выражать свои мысли. Его жизнь зависит, собственно, от того, сможет ли он работать в сенате. Если нет – он умрет.

Некоторое время доктор молчал.

– Уилл, – наконец произнес он, – я многого не знаю, но любой пациент, при прочих равных условиях, мобилизует неведомые резервы своего организма, если рассчитывает на будущее. Во всяком случае, разговоры о предстоящей работе ему не повредят.

– Доктор, – сказал Уилл, – могу я попросить вас об одолжении? Отвечая на вопросы газетчиков и телевизионщиков, хотя бы намекните, что Карр уже сознательно реагирует на внешние раздражители. Лгать не надо, но он ведь пытался пожать мою руку. Сейчас очень важно, чтобы не утвердилось мнение, что он – паралитик. Чтобы никто не рассчитывал, что Бенджамин Карр вышел в тираж.

– Вы имеете в виду Мака Дина? – спросил доктор. – Полагаю, наш губернатор спит и видит себя сенатором, не так ли? Ведь он, безусловно, не может стать губернатором в третий раз.

Уилл улыбнулся.

– Спасибо, доктор, – сказал он.

Дома, в своем коттедже у озера, вечером в понедельник двадцать первого декабря Уилл переложил конверт с анонимно присланными деньгами в свой сейф. Сейф находился в спальне в шкафу. Подумалось, что, возможно, придется вернуть, эти деньги когда-нибудь. Затем Уилл сел за компьютер и составил телеграмму сотрудникам аппарата сенатора. В ней значилось: «Сенатор Карр перенес серьезный удар, но, по-видимому, реагирует на лечение, и я надеюсь на выздоровление. Пока я уверен, что он был бы рад получить что-нибудь от Вас. Пожалуйста, не пускайтесь на поиски новой работы – по крайней мере пока не переговорите со мной. Меня можно застать дома в Делано, если вам понадобится информация. Уилл Ли».

Он отпечатал распоряжение разослать телеграмму по списку сотрудников. Они получат ее на следующее утро.

Позвонив Джасперу, он попросил подготовить дома комнату для сенатора и поставить там телевизор так, чтобы тот мог видеть экран.

– Действуйте. И нарядите елку, – сказал Уилл. – Все как обычно на Рождество.

– Да, сэр, мистер Уилл, – ответил Джаспер.

– Джаспер. – сказал Уилл, – вы распоряжаетесь. Не допустите, чтобы мисс Эмми отталкивала вас, слышите? Делайте все, что нужно, и известите меня, если не совладаете с ней.

– Да, сэр, – подчеркнуто произнес. Джаспер.

Как только он положил трубку, телефон зазвонил. – Уилл, это Дадли Уэндел.

– Я не привык еще к вашему голосу, – сказал Уилл. – Прежде звонили ваши подчиненные.

– Надеюсь, вы не возражаете, я отозвал своих ребят в Атланту и хотел бы получить от вас что-нибудь для завтрашнего выпуска.

– Не возражаю, Дадли, – ответил Уилл. – Я видел сенатора во второй половине дня. Он уже реагирует на лечение. Доктор отправит его к Рождеству домой.

– А что в отношении предстоящего ноября? – спросил Уэндел.

– Последнее, о чем мы говорили с сенатором до удара, были выборы. Он решил баллотироваться снова, и пока я не услышу от него другого, кампания будет продолжаться.

– Полагаете, к этому сроку он совершенно оправится?

– Сильного человека одним ударом с ног не сшибешь. Думаю, он восстановит форму, – сказал Уилл. – А теперь извините, Дадли, я должен немного поспать.

Сначала, однако, он позвонил Кейт Рул в дом ее родителей.

– Хэлло! – произнесла она радостно.

– Сожалею, что не сумел позвонить тебе раньше, – сказал он. – Была такая суматоха.

– Могу представить. А как сенатор? Как ты сам?

– Меня чуть не убило, когда я увидел его на госпитальной койке совершенно беспомощным. Но, думаю, он выберется, – ответил Уилл. – Ты же знаешь, он крепок.

– Он будет в состоянии баллотироваться?

– Кто знает? Сказать по правде, это бы меня не удивило. Я продолжаю все с расчетом на это. Кстати, в Делано меня втянули в качестве адвоката в дело о колоритном убийстве. – Он последовательно рассказал Кейт об этом, удивившись про себя, что опускает детали, связанные с Чарленой Джойнер.

– Ты говоришь как побитый, – сказала она.

– Разве я говорю? Бубню, бормочу, язык не поворачивается.

– Отправляйся-ка в постель, дорогой.

– Хорошо бы на пару с тобой. Я и ты, понимаешь?

– Еще как понимаю. Прими одну новость, прежде чем свалишься.

– Виноват, я не дал тебе слова сказать.