Владимир Высоцкий: монологи со сцены - Владимир Высоцкий

А бывает, что напишешь много для кино, и баллады, и песни, живешь с этим, не спишь, мучаешься — а на экране ничего этого нет. У меня были и такие истории. Много разочарований было в связи с этим. Поэтому я не могу сказать, что было моей лучшей ролью, лучшей работой. Вообще-то надо стараться, чтобы каждое следующее было лучшим твоим. К этому надо стремиться. Но не все зависит от нас с вами. Есть много обстоятельств, причин различных…

Почему не демонстрируется фильм «Опасные гастроли»?

Понимаете, этот фильм один обругал в печати, другой подхватил, как-то все набросились на него. В тот период нечего было больше ругать. И решили ругать этот фильм. Но он, тем не менее, выдержал шесть прокатов. Он собрал больше ста миллионов зрителей за эти шесть кругов. Так что пользу он принес большую. В нем, кроме всего прочего, была такая печальная нота, которая людям очень приятна. Они сопереживали. Это была хорошая картина.

Как вы оцениваете свою роль в фильме «Место встречи изменить нельзя»?

Я не оцениваю ее вообще. Это не мое дело — оценивать. Оценивать — это дело ваше и критики. Я просто сделал свое дело. Больше ничего. Наверное, в каких-то моментах я удался. Этот фильм я делал с друзьями. Мы кланом работали. Режиссер фильма — мой близкий друг. Я с ним начинал — мы «Вертикаль» делали. Это Слава Говорухин. Так случилось, что нам пришлось вместе поработать на этом интересном материале. Нам удалось поставить в этом фильме какие-то вопросы. Но это — другое дело. А оценивать — я никогда. Поэтому со мной никогда нет интервью, вы не услышите моих высказываний о той или иной картине.

Как я отношусь к Жеглову? — Ну это же видно по тому, как я его сыграл. Это вы из меня не выманите и не вытащите. Я ушлый человек.

Сначала у меня интервью не хотели брать, а теперь я сам не хочу давать. Это всегда переврано, всегда есть натяжка. Журналисты, например, почему-то всех заставляют одинаково выражаться. Журналисты почему-то думают, что их язык — это язык интеллигентов. Когда они берут интервью, у них все совершенно одинаково говорят.

Они спрашивают: «Ваши творческие планы?» — «Я думаю сегодня, что завтрашние роли…» — и так далее.

И все — одинаково. Это журналисты их так исправили. А они, возможно, говорили о вещах, которые их беспокоят и волнуют.

Я считаю, что в фильме «Место встречи изменить нельзя» я свое дело сделал. У нас не было ни одного произведения на тему работы уголовного розыска сразу после войны. Было много фильмов о работе инспекторов после революции. Вероятно, есть что-то общее с тем, как работали в розыске в тридцатых годах. Ведь война только прервала. Во время войны ничего не поменялось, даже моды остались теми же.

Почему в конце фильма «Война под крышами» песня звучит не в вашем исполнении, хотя сначала звучала в вашем?

После фильма «Вертикаль» в мой адрес было много несправедливой критики. Были статьи в газетах, в которых мне приписывались песни, которые мне не принадлежат. Мы пытались спасти картину. Мои песни для фильма «Война под крышами» были записаны, их невозможно было вытащить. Поэтому звучит просто нейтральный голос. Чтобы не было привязано к моему голосу.

Говорят, что вы написали песни для фильма «Как царь Петр арапа женил», которые не вошли в картину.

Вы знаете, у меня особые счеты с «Арапом». Я собирался сниматься в другом кино, но меня втравили в эту авантюру. Сделал и какую-то полуоперетту. Материал был значительно серьезнее и любопытнее. Хотя фильм, в общем, в целом сделан достойно и на общем фоне он выделяется.

Выйдет ли когда-нибудь большая пластинка с вашими песнями?

Сейчас я предпринимаю очередную попытку сделать такую пластинку. Я бы этот диск назвал «Песни, не вошедшие в фильмы и спектакли». Не знаю, как мне это удастся. Некоторые люди обещали мне помочь в этом деле. Это будут песни, которых вы почти не знаете. Из «Робин Гуда», из «Арапа» — то, что не вошло. Если у меня будет такая возможность, я это запишу. А выйдет она или нет — я не знаю. Два моих больших диска лежат, лежат и лежат на студии.

Фотоиллюстрации

Часть II. О театре

…театр на Таганке возник в протесте, как и все настоящее искусство…

Вы знаете, что такое Таганка? Это площадь в Москве. Раньше она была знаменита тем, что на ней стояла тюрьма. И даже молодой Маяковский как-то участвовал в подкопе под эту тюрьму, чтобы спасти политкаторжанок… Ну и политкаторжан, конечно.

Об этой тюрьме слагали песни:

Цыганка с картами, дорога дальняя,Дорога дальняя, казенный дом.Быть может, старая тюрьма ТаганскаяМеня, парнишечку, по-новой ждет…

Это песня не моя, это песня народная. Но когда Таганку сломали, я тоже откликнулся песней:

…Разломали старую Таганку,Под чистую, всю, ко всем чертям…Что ж, шофер, давай назад крути-верти                            свою баранку,Так ни с чем поедем по домам…

Песня тоже устарела. Есть за чем ехать на Таганскую площадь. Там есть театр. Называется он театр на Таганке. Он и раньше был, но в него ходили меньше, чем в тюрьму.

Театр перестал отвечать запросам публики, перестал соблюдать репертуарную политику, и его решено было реорганизовать.

Ну а как происходит реорганизация? — Берут меняют начальство, приходит новый начальник, берет с собой других людей и начинается новое дело. Новое дело в старом помещении. Так и произошло на этот раз.

Старый театр на Таганке Плотникова в это время надо было закрывать. В него зрители не ходили. Театр пожух. Любимов оставил всего несколько человек из прежнего театра. Он в основном оставил тех, с кем когда-то учился…

Не у всех такое получается. После окончания школы-студии МХАТа я работал в театре Пушкина. Там была похожая ситуация. Главным режиссером назначили Ровенских. Он говорил: «Я всех уберу, Володя!..» — И никого не убрал. Предпринял половинчатые меры, хотя ему был дан карт-бланш на первые полтора-два года. Делай что хочешь, а потом посмотрим на результат твоей работы. Но он остановился на половине.