До мозга костей (ЛП) - Вульф Триша

— Когда я найду тебя...

Это последние приглушенные слова, которые достигают моих ушей, прежде чем время искажается вокруг меня.

Неясные образы мелькают стоп-кадрами, пока я выбираюсь на поверхность. Ярко-красная полоса разрывает девственно белый полог. Пустые глаза впитывают ночь, когда вдруг сверкает сталь... прежде чем образы начинают исчезать в глубинах моего разума.

Когда сознание возвращается ко мне, я понимаю, что меня накачали, в ту же секунду когда мои глаза открываются.

Я чувствую, как успокоительное движется по кровотоку, а в голове царит путаница. В висках пульсирует, в то время как мое зрение приспосабливается, чтобы разглядеть залитые лунным светом ветви деревьев над головой. Я подношу руку к шее, нащупывая нежный участок кожи, куда Кири вонзила иглу.

Сильная боль в груди привлекает моё внимание.

Она, блять, ударила меня электрошокером.

Но если бы она хотела моей смерти, я был бы уже похоронен на берегу реки.

Я переворачиваюсь и поднимаюсь на ноги, моё зрение проясняется, чтобы рассмотреть серо-белое окружение.

— Проклятье!

У меня всё ещё есть телефон, и я достаю его, чтобы проверить время. Я был в отключке около двух часов. Диазепам, или, возможно, мидазолам. Быстродействующее успокоительное, которое также быстро выводится из организма.

«Это была не первая наша встреча.»

Ожесточенный тон её голоса — это издёвка над моей пульсирующей от боли головой.

Я оглядываюсь вокруг в поисках расчлененного тела, которое Кири доставала из сумки и бросала в воду. Ручей течет медленно, берег пуст.

Эта женщина не хочет моей смерти, но ей что-то нужно.

Прямо передо мной лопата воткнута в илистую землю.

Прямо сейчас, очевидно, что она хочет, чтобы я копал.

Аромат кофе Кона9 разносится по отделу, в то время как я стою над столом из нержавеющей стали в лаборатории. Впервые испытываю искушение налить чашку, остро нуждаясь в стимуляции, которую не может обеспечить даже моё новое исследование.

Передо мной — очищенные останки недавнего донора. Три больших монитора расположены вдоль задней стены, мой стол находится прямо под ними. На одном мониторе проецируются данные разложения, которые я собрал для исследовательского гранта во время полевой поездки, на которую был потрачен весь прошлый год.

Изучение всего этого резко застопорилось, потому что события прошлой ночи не прекращают прокручиваться в моей голове.

Проводя оставшиеся часы раннего утра за выкапыванием и сбором отрезанных частей тела аспиранта, я вспоминал каждое взаимодействие, которое у меня было с доктором Рос за последние три года. Несомненно, именно этого она и добивалась.

К тому времени, когда я переместил Мейсона Дюмонта в новое место захоронения, я понял, что Кири вовсе не хотела, чтобы меня застали с изуродованным телом, независимо от улик, которые она подбросила на место преступления.

Она оставила в ручье только половину тела.

Другую половину она забрала с собой.

Её угроза была ясна: если я пойду за ней, если попытаюсь заставить её замолчать навсегда, у неё есть запасной вариант, чтобы разоблачить меня. Немного мелодраматично — если не сказать уместно — после того, как я видел её в действии.

Осторожность всегда была моим первым правилом.

Кири будет жить. Пока что.

Хотя бы по той простой причине, что она возбудила моё любопытство целым рядом вещей, которые она раскрыла.

И доктор Кири Рос бросила заманчивый вызов.

Когда утреннее солнце проникает сквозь жалюзи лаборатории, я вновь фокусирую своё внимание на частичных останках, состоящие из черепа, позвонков и грудины. В осевом скелете восемьдесят костей. Но одна кость меня особенно привлекает, именно ей я посвятил большую часть своей научной карьеры.

Рукой в перчатке я выбираю подъязычную кость. Расположенная под нижней челюстью, подковообразная кость уникальна, поскольку это единственная кость скелета, которая не соединяется ни с какой другой. Подвешенная, она держится на месте при помощи связок и мышц.

Я чувствую некое родство с этой свободно плавающей, одиночной костью, у неё тоже нет никакой структуры или поддержки, необходимой для существования.

При идентификации останков антропологи и судебно-медицинские эксперты в первую очередь изучают череп и лобковые кости, чтобы определить возраст, расу и пол. Однако если эти кости отсутствуют или нарушены, подъязычная кость может раскрыть всё вышеперечисленное и даже больше. Нужно только уметь разбираться в её тончайших нюансах.

Мои исследования в области сращения подъязычной кости и плотности костной ткани для судебно-медицинских целей произведут революцию в процессе идентификации останков.

От меня не ускользает мрачная ирония моих внеклассных увлечений и профессиональных интересов.

Доктор Кэннон проходит мимо двери лаборатории, затем отступает назад, чтобы заглянуть внутрь.

— Доброе утро, Джек, — он смотрит на часы, темно-коричневая кожа вокруг его глаз морщится в замешательстве. — Ты рано. Я подумал, что после вчерашнего торжества все будут спать.

Моя улыбка крайне натянула.

— Я пришел пораньше для пожертвования.

Я и не уходил.

К счастью, я держу несколько пар сменной одежды в своем кабинете, и, хотя не рекомендую этого делать, душевые в кампусе удобны, когда нужно смыть с себя зловоние пота и смерти.

— Это хорошо, — говорит он, кивает и снова оглядывается по сторонам, словно пытаясь завязать разговор. — Ещё раз спасибо за вежливость по отношению к миссис Спенсер. Я знаю, что ты не особо любишь заниматься очаровыванием спонсоров, но она является одним из наших самых больших...

— Не проблема, — говорю я, возвращая своё внимание к очищенным костям на столе. Я поднимаю стоматологический штангенциркуль, намекая на окончание разговора. Хью Кэннону не нужно намекать дважды.

— Тогда ладно. Отличного дня, Джек.

Я бросаю взгляд вверх, пока он направляется в коридор, и опускаю инструмент. Я уже измерил зубы и прочитал данные, отображаемые на мониторе. Не хочу отвлекаться, когда придет доктор Рос, поэтому откладываю подъязычную кость на потом.

Тот факт, что истерика Кири стоит мне ценного времени на исследования, доказывает то, о чем я думал с самого первого дня: она не заслуживает своей должности.

Очевидно, она