Истина - Мелани Раабе

– Все в порядке, госпожа Петерсен? – заботливо спросила статная дама, блондинка, которая тоже находилась на борту самолета.

Я пыталась шевелить мозгами, чтобы осознать ситуацию, в какой оказалась, но это было ох как нелегко. Я стою на летном поле аэродрома. Я нахожусь в самом центре урагана. Вокруг меня шум и гам. Фотографы кричат, камеры щелкают.

Сегодня тот самый день, когда должен был вернуться Филипп. Но этого не произошло. Он по-прежнему пропал без вести. Это не мой муж. Человек, который держит моего сына и устало, но все-таки удовлетворенно улыбается фотографам, готовым как угодно извернуться ради такой картинки – давным-давно исчезнувший отец с сыном на руках! – не мой муж. Но он держит на руках моего сына.

Просто волосы дыбом. Но я сбросила с себя оцепенение, я готова действовать. Сделала шаг к незнакомцу, чтобы забрать у него Лео – кстати, он вообще-то уже большой, таких на ручки не берут, что это значит, что за нелепость, Лео уже восемь лет – но тут этот человек как раз спустил мальчика с рук поставил его на землю. Я потянула Лео к себе, наверное, слишком резко, потому что он поднял на меня изумленный взгляд, но кроме нас с ним никто этого не заметил, все глаза были обращены к незнакомцу, и я чуть с ума не сошла от того, что его называют Филиппом.

Я все еще пыталась разобраться в своих мыслях, когда наша небольшая группа, состоявшая из чиновников Министерства иностранных дел, нескольких сотрудников службы безопасности и одного полицейского, двинулась по летному полю в сторону здания аэропорта. Журналисты наседали сзади, несколько фотографов обогнали нас быстрым шагом, чтобы сфотографировать при входе в терминал.

Незнакомец шел впереди меня, беседуя с той седовласой женщиной без возраста, которая вместе с ним сошла с самолета. Поспешно оглядевшись, я увидела вокруг лишь чужие лица. Но где же Ханзен? Надо поговорить с Ханзеном!

Плотным кольцом нас окружила целая толпа журналистов, мне не удавалось сориентироваться и преодолеть клаустрофобию, я с трудом справлялась с одышкой, стараясь не потерять из виду Лео, выпустившего мою руку. За мной шли какие-то двое мужчин, и вдруг в просвет между ними я разглядела благородное, спокойное лицо Ханзена. Поискала глазами Лео, к нему как раз наклонилась любезная блондинка, прежде заговорившая со мной, и что-то на ходу сказала – так, как разговаривают со взрослыми, а не с маленькими детьми. Лео ей ответил, гордо улыбаясь, он любит, когда к нему обращаются по-взрослому. Пусть я и не расслышала из-за шума вокруг, что они там говорят, но с Лео все в порядке, уже хорошо. Я пропустила нескольких человек вперед и, чтобы добраться до Ханзена, принялась расталкивать остальных локтями, прорываясь к нему. На меня смотрели возмущенно, но молчали. А Ханзен удивленно поднял брови. Дыхание у меня перехватило настолько, что я едва сумела выкрикнуть:

– Это не мой муж!

Ханзен наморщил лоб, и буквально на миг меня посетила ребяческая мысль, что все вот-вот наладится, раз уж он займется этим делом и скажет сейчас, дескать, и у него были некоторые сомнения, но он исправит свою ошибку.

Ханзен слегка покачал головой и, стараясь перекрыть вопли фотографов, прокричал:

– Что, простите?

И закрыл одно ухо рукой, сигнализируя мне: не понял, не разобрал.

Я набрала побольше воздуху, готовясь прореветь ему в ответ, что это не мой муж, что все это чудовищное недоразумение, как вдруг вся группа резко прекратила движение, разом встала.

Ханзен отвел от меня взгляд, я тоже посмотрела вперед и поняла, что мы дошли до здания аэропорта, но вход перегородили несколько журналистов. Ханзен поднял руку, показывая мне, что сейчас вынужден всем этим заняться, но тут же ко мне вернется.

– Подождите! – заорала я, инстинктивно схватившись за его руку, однако он глянул на меня с таким ужасом, что я его все-таки выпустила.

Но успела произнести:

– Это не Филипп.

– Сейчас я вернусь, – ответил Ханзен, будто я сообщила ему нечто весьма банальное, не требующее немедленного обсуждения, и тут я потеряла его из виду. Я тихонько выругалась и поспешно огляделась, приняв к сведению, что Лео по-прежнему увлечен беседой с приятной блондинкой. И вот тут я встретилась взглядом с незнакомцем. Он пристально смотрел на меня. Он сверлил меня глазами.

Я поскорее отвернулась. Увидела, как Ханзен на входе в терминал разговаривал с фотографами и не зря разговаривал, потому что они освободили проход. Группа снова пришла в движение. Тут я снова стала пробиваться к Ханзену, добралась до него и вместе с ним вошла в здание. Он спросил:

– Госпожа Петерсен, с вами все в порядке?

– Нет! – ответила я. – Со мной все не в порядке. Это не мой муж!

Ханзен посмотрел на меня сквозь дорогие свои очки и, как мне показалось, подавил вздох.

– Понимаю, как все это для вас непросто, – произнес он. – Вашему мужу пришлось многое пережить. Сожалею, что я не сумел лучше подготовить вас к этой встрече.

Как обухом по голове. Он не понимает или не хочет понять?

– Послушайте, вы не разобрались, – снова заговорила я, как только мне удалось взять себя в руки, – это вообще не…

Но Ханзен меня перебил:

– Извините, пожалуйста, меня зовет коллега.

Он что, пытается сбежать?

– Эй, – закричала я ему вслед, – эй, хотя бы выслушайте меня!..

Но Ханзен был уже далеко. Тут я сообразила, что мы пересекли весь зал и находимся почти у выхода из здания. До меня донесся обрывок разговора:

– Ну, и каково это, вновь почувствовать себя на немецкой земле?

Я повернулась в том направлении, откуда раздался голос, и поняла, что это седовласая дама, прилетевшая в том же самолете, обращается к человеку, утверждающему, будто он Филипп.

«Нет, – снова мелькнуло у меня в голове, – не может быть, тут какая-то ошибка!»

Кто-то мягко взял меня за локоть. Ага, это дружелюбная блондинка, которая так мило беседовала с Лео.

– В чем ошибка? – спросила она обеспокоенно. И лицо у нее такое открытое.

Мозг мой работал на высоких оборотах, но я сумела вымолвить только два слова:

– Тот мужчина.

Блондинка нахмурила брови:

– Что за мужчина?

– Вон тот, – ответила я. – Я его не знаю.

На лице незнакомой блондинки явно отразилось сочувствие. Толпа принесла нас к выходу, и вот уже мы вместе оказались снаружи, на улице. Блондинка принялась рыться в своей шикарной, цвета осенней листвы, сумочке.

– Вот моя карточка. – С этими словами она протянула мне визитку, а я взяла ее машинально и куда-то сунула. – Если вам что-нибудь понадобится, позвоните мне, договорились? Но пока вам надо просто успокоиться.

– Вы что, не поняли? – сказала, нет, прокричала я, хотя и знала, что следует хранить спокойствие, иначе никто не будет принимать тебя всерьез. Но я кипела от ярости, и ярость моя вышла из берегов. – Вот проклятие! Что, вы не понимаете? Это не мой муж! Это не Филипп!

Выкрики мои потонули в общем гвалте: фотографы сообразили, что мы вот-вот уедем, и пытались поймать последний шанс. А та блондинка, если и разобрала мои слова, то не сочла их поводом для действия.

У меня дыхание перехватывало от ярости, мне снова как-то не удавалось сориентироваться, снова я искала глазами сына и не могла сразу найти, впала в панику, повернулась лицом к зданию, а плотная толпа тащила меня дальше и дальше, на тротуар. Где Лео? Где мой сын?

Незнакомца я тоже вдруг потеряла из поля зрения и на несколько жутких секунд представила себе, что сбывается мой ночной кошмар: явился монстр и украл у меня сына.

– Где мой сын? – Этот вопрос я задавала всем вокруг и никому в отдельности, но никто не отвечал, как вдруг за широкими спинами двух мужчин впереди я увидела его чубчик. Протиснулась к нему, взяла за руку и в ту же минуту у меня подвернулась нога, я споткнулась, кто-то взял меня за локоть, опять меня сегодня хватают за локоть, сколько народу вокруг, того и гляди задавят, а где еще этот незнакомец, не хочу, чтобы он вдруг тут появился со своим жутковатым взглядом, не хочу, чтобы он опять сцапал моего сына.

А давка была все сильнее, и вдруг я почувствовала, как кто-то положил руку мне на голову и мягко, но уверенно заставляет меня нагнуться, я сначала вообще ничего не разобрала, стала сопротивляться и скидывать эту руку, но тут люди передо мной расступились, и я поняла, что стою на самом краешке тротуара возле припаркованной машины, а нас вроде бы пытаются в эту машину загрузить. Ну и пусть, мне и надо прочь отсюда, главное – прочь, шум стоит оглушительный и давка жуткая. Почувствовала, как Лео сжимает мою руку сильнее и сильнее, хватит с него, того и гляди нас просто раздавят!

– Мамочка! – произнес Лео.

Я не услышала, я прочитала это по губам.

– Все в порядке, детка. – Я попыталась его успокоить и успела затащить на заднее сиденье автомобиля, куда кто-то невидимый, подталкивая, заставил меня сесть. Как только мы оказались внутри, дверь захлопнулась, крики фотографов теперь звучали приглушенно. Не прошло и двух секунд, как машина тронулась с места. Выдохнув с облегчением, я закрыла глаза. Но открыв их вновь, остолбенела: в салоне автомобиля мы находились не одни. Голова пошла кругом.