Истина - Мелани Раабе

– Ах, госпожа Петерсен, – ответил голос, – мне очень жаль. Но вашей свекрови сегодня совсем не здоровится, она навряд ли способна вести беседы по телефону. Но, если угодно, вы можете зайти. Повидаться со свекровью можно в любое время, никто не будет возражать.

Мне стало стыдно. Я уже давно не навещала Констанцию. Слишком увлечена была собой и своими проблемами.

– Большое спасибо, – поблагодарила я. – Я зайду, как только появится возможность.

Я положила трубку и сразу набрала номер Иоганна. Услышала гудок, – первый, второй, четвертый, седьмой, после чего оставила свою затею. Набрала номер мобильного, который знала наизусть, и пока устанавливалось соединение, переминалась с ноги на ногу, не находя себе места. Но мобильный оказался выключен. Я тихо чертыхнулась. Снова взяла книжечку и нашла номер офиса, – Иоганн дал мне его на всякий пожарный, и вот этот случай наступил.

Только я набрала последнюю цифру, в трубке опять послышался женский голос, такой же приятный и деловой.

– Здравствуйте, меня зовут Зара Петерсен, – сказала я. – Я могу поговорить с господином Кербером?

– Господин Кербер в командировке, за границей, – ответила женщина на другом конце.

– Ах да, конечно, – выпалила я, вспомнив, что он собирался на несколько дней по делам в Пекин.

– А когда он вернется? – спросила я.

– Господин Кербер возвращается через три дня. Хотите оставить для него сообщение?

– Нет, спасибо, – ответила я. – Вы не знаете, могу ли я как-нибудь с ним связаться?

– Я не имею права давать номер его личного мобильного. Зайдите лучше еще раз, когда…

– Не стоит, – перебила я, – у меня есть его мобильный. Попробую позвонить ему еще раз, попозже. Благодарю вас.

Я положила трубку, не дождавшись ответа. Снова набрала номер мобильного, в нелепой надежде, что Иоганн, пока я говорила с его секретаршей, уже успел все-таки включиться.

– Ну давай же, давай, – умоляла я, пока устанавливалось соединение.

Но совершенно равнодушный голос сообщил, что абонент находится вне зоны действия сети. И тогда меня затрясло по-настоящему. Желание говорить с Иоганном сделалось нестерпимым. Я снова выругалась, потом немного подумала, кому бы еще позвонить, но так и не пришла ни к какому решению. Оставалось одно – набрать Мириам. С нетерпением ожидала я гудка, мысленно приготовившись, что раздастся «занято», или никто не снимет трубку, но в конце концов услышала знакомый голос.

– Мартин Бекер.

– Мартин, привет! Это Зара.

– Супер-Зара! – провозгласил Мартин.

Он смаковал каждое слово, словно я и впрямь была супергероем. В порядке исключения я не обратила на его юмор никакого внимания.

– Можно поговорить с Мириам?

– Не знаю, получится ли, – ответил Мартин. Я совершенно отчетливо представила себе, как расплывается в кривой улыбке его лицо.

Обычно я очень терпеливо сносила все его выходки, но не сегодня. Меня буквально разрывало от желания с кем-то поговорить, причем немедленно.

– Она дома или нет? – спросила я, стараясь сохранять самообладание.

Мартин понял: мне не до шуток.

– Нет, Мириам ушла в магазин. А я сижу с детьми. У тебя все в порядке?

– Все замечательно. Просто думала ей кое о чем рассказать, но это терпит.

– Как хочешь, – сказал Мартин.

Я попрощалась и положила трубку. Стало трудно дышать. Я решила снова попытать счастья с мобильником Иоганна и на этот раз услышала прерывистые гудки. Вышла из дома в сад.

День раскалился еще больше, по небу лениво плыли редкие облака – предвестники хорошей погоды, я узнавала в них животных, которых видела сегодня в зоопарке: слоненка, тигра, белого медведя. Солнце ударило в голову, едва я вышла за порог, у соседей никакого движения, все окопались по домам, пережидая нестерпимую жару. Никаких визгливых подростков, гудящих в соседском бассейне, никакого тарахтения газонокосилки, никаких детей на качелях, подвешенных к ветвям вишни. Все, что я слышала, – тихое жужжание пчел, которые, перелетая с цветка на цветок, делали свое дело, их не могли вывести из равновесия ни жара, ни летние каникулы.

Меня настолько переполняли эмоции, что снова стало казаться, будто я вот-вот разорвусь. Желудок бунтовал, как давеча в зоопарке. Я уперлась ладонями в бока, наклонилась вперед, закрыла глаза, отсчитывая вдохи, почувствовала, как режущие позывы к тошноте отступили и осталось только легкое головокружение. Но тут в моей груди начало твориться что-то неладное: закипать, подниматься вихрем все выше и выше и, наконец, прорвалось. Мне стало смешно. Сначала я только тихонько хихикала, но потом смеялась уже во весь голос, как долго – да бог его знает.

Вдруг справа от меня, из-за забора, который отделял наш участок от старенькой соседки госпожи Тайс, раздался голос, и он заставил меня вздрогнуть. Госпоже Тайс за восемьдесят, это крепкая, прямая и довольно-таки чудаковатая старушка. Она не любит детей, за исключением Лео, и говорит, что с тех пор как стала вдовой, чувствует себя гораздо счастливее. Нет-нет, к мужу у нее нет никаких претензий, но просто некоторые люди созданы для одинокой жизни, и вот к таким она, мол, и относится. В ее доме всегда стоял наготове кошачий корм, для какого-нибудь голодного бродяжки, хотя вообще-то кошек у нее не водилось. Она не жаловала пироги, но регулярно их стряпала, просто потому, что любила запах свежей выпечки. Госпожа Тайс мне очень нравилась.

– Я так рада слышать ваш смех, что прервать его было бы грех, – сказала соседка.

– Здравствуйте, госпожа Тайс, – откликнулась я. – Как ваши дела, все хорошо?

– Да, потихоньку-полегоньку, все в норме, – ответила она, показывая мне маленькую корзиночку с малиной, которую, судя по всему, только что собрала. – Садовые работы держат меня в форме!

Она протянула мне через забор корзинку, я взяла одну ягодку и положила в рот.

– С ума сойти, – удивилась я. – Уже такие сладкие! Спасибо.

– Простите, как прикажете это понимать? – заартачилась госпожа Тайс. – Уж не смешите. Не одну, а больше берите.

Она прервалась на полуслове, казалось, что-то взвешивая, но потом возвестила:

– Вот, возьмите корзинку, вам с Лео на двоих. Я же знаю, как любите вы малинку!

– Это очень мило! Огромное вам спасибо, – искренне поблагодарила я. – Лео будет в восторге.

Госпожа Тайс махнула рукой и снова вернулась к работе в саду. Некоторое время я молча наблюдала за ней. Мы не родственники, но для Лео она как бабушка. Да и для меня тоже. С другими соседями она не особо зналась. Примерно год назад она решила для тренировки мозга изъясняться исключительно рифмованными фразами, и с тех пор ее слава тихой сумасшедшей в округе только укрепилась.

– Мой муж возвращается, – вдруг выпалила я. – Филипп жив. Его нашли!

Держать все это в себе сделалось невыносимо, и больше всего на свете мне хотелось выговориться, – так почему бы и не перед безумной госпожой Тайс? Старушка нахмурила брови, казалось, она решала для себя: верить или не верить. И очевидно, решила поверить.

– Батюшки-светы, радость-то какая! – продекламировала она наконец. И в ту же секунду, поняв, что по прошествии почти целого зарифмованного года не имеет права так запросто скатиться до прозы, добавила:

– Да как же ты узнала, дорогая?

– Меня известили, – ответила я. – Филипп жив. Он возвращается домой.

Сейчас я поняла, что в первый раз произнесла это вслух и что в эту секунду во мне что-то повернулось. Я начала всхлипывать, но потом вдруг разрыдалась и уже больше не могла остановиться. Госпожа Тайс молча смотрела на меня, – наверное, не знала, что сказать, или же не находила рифмы.

Через некоторое время я справилась с собой и извинилась:

– Простите. Я пойду. В доме много дел. Еще раз спасибо за вкусную малину.

По дому разливалась прохлада, меня все еще знобило. Я пошла на кухню, высыпала половину ягод в маленькую миску и поставила в холодильник, для Лео. Потом села на пол и одну за другой отправила в рот оставшиеся ягоды.

10

Лео смотрел на меня широко раскрытыми глазами. Слова мои еще отдавалось эхом в комнате. Я много думала, как лучше сыну обо всем поведать. Где. И какие слова подобрать. «Твой отец», а может, «папа», «приедет» или «жив»?

Я изо всех сил старалась припомнить, какие чувства обуревают тебя в восемь лет. Как ты забираешься на самые высокие каштаны, не испытывая при этом ни малейшего страха, – тебе еще не приходилось сталкиваться со смертью, и ты не знаешь, что такое травма спинного мозга и паралич. Как вдохновенно и ни о чем не думая расшатываешь уже слабые молочные зубы, пока они не выпадут. Как копаешь крохотные могилки для птиц, которых нашел в траве, изготавливаешь миниатюрные надгробия и во время погребального обряда то строишь наигранно серьезную мину, то стыдливо хихикаешь, потому что на настоящих похоронах еще никогда не бывал. Ты все, везде и всегда делаешь бегом, потому что зачем ходить из пункта А в пункт Б, когда можно бегать.