Двое - Песах Амнуэль

— Интересно, — пробормотал я. — Плазменная жизнь? Я читал что-то такое у Лема.

— Да! — воскликнула тетя Женя. — Вспомнила! Конечно, Лем, рассказ назывался "Правда".

— И у Кларка было что-то похожее, — показал я свою осведомленность.

— Не знаю, — засомневалась тетя Женя. — Кларк? Не помню.

— "Из солнечного чрева", — сказал я. — Давно читал, но запомнилось. Красивая идея: жизнь внутри Солнца.

— Может быть, — с неожиданным равнодушием сказала тетя Женя. — Коля фантастикой не увлекался, я не думаю, что он и Лема читал, а Кларка подавно… В общем, статью он, по-моему, просто порвал, потому что в бумагах я ее потом не видела.

— Жалко, — сказал я. — Интересно было бы почитать.

— С каких пор тебя интересует, какими научными проблемами занимался Коля? — удивилась тетя Женя.

— Так ведь, — сказал я, — он не по общественным делам полетел на Камчатку? И не потому…

— И не потому, что память потерял, — закончился за меня тетя Женя. — Конечно. Мы с тобой в последние часы не говорили толком, столько суматохи… Ты прав, Юра.

— Прав… в чем?

— Какая-то идея ему в башку втемяшилась, — тихо произнесла тетя Женя, так тихо, что я едва расслышал. — С тех пор, как мы в Питер полетели, я все время думаю — какая?

— К каким-то выводам вы пришли, верно?

— Да, — сказала тетя Женя, помолчав.

— Вы знаете, где Николай Геннадиевич?

— Не знаю, Юра. Не представляю даже.

— Но какая у него идея…

— Догадываюсь.

— Расскажите. Может, я не пойму, но две головы…

— Две головы не всегда лучше одной. У тебя может сложиться превратное мнение. Даже наверняка. И тогда ты мне не помогать будешь, а только мешать.

Я промолчал. Тетя Женя начала говорить, и я знал, что на этих словах она не остановится. А подгонять ее бесполезно. Захочет — скажет, а нет…

— Когда Коля вышел из больницы, — сказала тетя Женя минут через пять, я уже решил было, что она будет молчать до конца полета, — у него действительно было плохо с памятью. Забывал, что делал вчера, зато помнил в мельчайших деталях все, что происходило двадцать лет назад… представляешь, он вдруг вспомнил, куда положил записную книжку, которую так и не нашел, когда она потерялась в Ташкенте, мы там были в семьдесят шестом, в книжке были номера телефонов… в общем, она пропала, а после болезни Коля вдруг вспомнил, куда ее положил. Странно, да? Но я о чем? — перебила тетя Женя сама себя. — Да, врачи велели ему делать упражнения для укрепления памяти, а он говорил, что лучшее упражнение — работа, будет работать, и память вернется. Так, в общем, и получилось, но… Дина Липунова посоветовала сходить к гомеопату, был один известный, говорят, он многим помог, не знаю, так ли это на самом деле, но мы пошли, это в Теплом Стане, от метро минут десять… Как же его фамилия? Сама забывать стала. Неважно. Короче, выписал он Коле какие-то шарики, принимать надо было по системе, сколько-то синих, сколько-то зеленых, сколько-то красных, все по часам, а Коля его расспрашивал о научных основах гомеопатии, ну не мог он иначе, а тот радовался, что может рассказать о своей науке, тоже был человек увлеченный, а когда мы возвращались, Коля сказал: вот, мол, классическое подтверждение тому, о чем я все время думаю. О чем это? — спросила я. О минимальном воздействии, — сказал он. О бифуркациях. О том, с какой полки на какую нужно переложить ящик.

— Ящик? — я не сразу вспомнил. — Это из "Конца Вечности"?

— Книгу Коля так и не прочитал, кстати. Начал было, но бросил, сказал, что после пятой страницы все понятно, зачем столько писать, если уже ясно, в чем физическая проблема.

— Бифуркации, — сказал я. — Это когда стоишь перед выбором и не можешь решиться. Можно поступить так, но можно иначе. А от выбора зависит, как будешь жить дальше.

— Примерно.

— А при чем здесь…

— Гомеопат? Ну, как же…

— Нет, с гомеопатом я понял. Минимальное воздействие, и ты принимаешь решение, которое нужно. Не тебе нужно, а тому, кто на тебя этими гомеопатическими средствами воздействовал.

Тетя Женя неожиданно оттолкнула мою руку, отодвинулась в кресле и посмотрела на меня… странно посмотрела — то ли я сморозил глупость, то ли, наоборот, сказал гениальное, чего она от меня совсем не ждала.

— Я что-то не то…

— Наоборот, — сказала тетя Женя. — Именно то. Даже я не сразу поняла ход его мыслей, а ты ухватил. Странно.

Тетя Женя не могла представить, что кто-то способен понять ход мыслей ее мужа лучше и правильнее, чем она сама.

— Коля сказал… Не помню точно, но смысл был такой: не станет он глотать эти шарики, потому что не хочет, чтобы его мозг выполнял указания этого… не могу вспомнить фамилию.

— Шандарин, — сказал я.

— Да! Ты-то откуда знаешь? — удивилась тетя Женя.

— Элементарно, Ватсон, — пробормотал я. — Рекламу Шандарина по ящику показывали так часто, что не запомнить было невозможно. И адрес он называл: Теплый Стан, да.

— Вот видишь, — сказала тетя Женя, — а я и не знала про эту рекламу, я только наших слушала, из института, кто у него лечился. Да, Шандарин. Коля почему-то решил, что гомеопат выписывает шарики не только для того, чтобы лечить, но и для того — может, даже в большей степени, — чтобы навязать пациенту свою волю.

— Зачем? — не понял я, хотя сам же высказал эту идею.

— Не знаю. Я решила, что у Коли… ну…

— Да, понимаю, — быстро сказал я, чтобы тете Жене не пришлось заканчивать неприятную для нее фразу.

— Я тогда очень внимательно смотрела все, что он записывал. На бумажках, в тетрадях, в компьютере, кому какие письма писал… Наверно, это нехорошо, но я должна была знать, о чем он думал, чего хотел… Мы мало разговаривали, после болезни Коля стал молчаливым, раньше он был не такой, и меня это очень беспокоило.

— То есть, — уточнил я, — пароли вы уже давно знаете.

— Конечно. Коля их, кстати, дважды менял и адреса менял тоже, но он не придумывал сложных паролей, так что мне хватило пары дней, чтобы…

— И вы все читали.

— Все.

— Хорошо, — сказал я. — И — ничего?

— Ты имеешь в виду — о его последнем решении? Ничего. Он писал о подготовке экспедиции, как он рад поездке, хотел проветриться, я потому его и отпустила, что по записям видела: Коля вполне адекватен, на рожон лезть не собирается, а отдых на свежем воздухе ему и врачи все время советовали.

— И все-таки…

— Да, — печально сказала тетя Женя. — Он всех провел. И меня. Догадался, наверно, что я все читаю?

Мог догадаться, конечно. Наверняка догадался — о записной книжке, которую «расколол» Новинский, тетя Женя не знала. Или? Если читала и эти письма…