Будущее, до которого хочется дожить. СССР 2061 - СССР-2061

— Не-е-е-ет!!!

— Темыч, с тобой всё в порядке?

Спустившийся со стены Скворец подбежал к истошно кричащему мальчишке. Тёмка посмотрел мутным взором и хрипло выдавил:

— Всё нормально.

— Идти сможешь? До Базы?

— Да. И на акье работать смогу. Не бывает уважительных причин…

— Тёма… Извини, что спрашиваю…

— Он ушел… Совсем… Там, у вертушки…

— Это, действительно был он? Викторыч?

— Он… Четыре года вместе… Ушел… Почему?..

— Откуда ж… Жаль… Если б ты знал, какой это был человек… О чем я, кому же, как не тебе, знать…

— Анатолий Павлович, я смогу стать спасателем? Сам, без него?

— Как кончишь школу — жду. Через год?

— Через год…

На плацу Базы Службы, обнявшись, вытирали слезы два человека: начспас и практикант, старик и мальчишка, прошлое и будущее…

Мужчины не плачут? Кто вам сказал эту глупость?

Полчаса города-леса

Дмитрий Санин

Эта удивительная история произошла три года назад, в сентябре 2061. «Удивительная» — потому что никогда я больше не испытывал такого удивления.

Был обычный рабочий день. Часы показывали 13:45, пора было идти обедать. Я освободился первым, погасил тач-зону и подошёл к окну, в ожидании, пока остальные тоже выйдут из конвейера. Настроение было приподнятым: я очень качественно потрудился за утро, размотал целых три Q-противоречия (притом довольно элегантно размотал) и дал несколько хороших пасов ребятам. Отчего ощущал зверский аппетит и несравнимое ни с чем чувство не зря прожитого дня.

За окном светило неяркое осеннее солнце. Только солнце — Зеркало не работало, лишь чуть виднелось в небе, огромным белёсым четырёхугольником. А небо было синее-синее, с короткими росчерками реактивных следов, и лес внизу был как на ладони. Он тянулся до самого Финского залива — местами зелёный и рыхлый, местами ослепительно-жёлтый под солнцем, как флуокартина. Когда я был мальчишкой, лес только-только начал наступление на город, робко захватывая окраины. А теперь среди безбрежного леса виднелись лишь несколько каменных островков исторического центра. Остальное лес поглотил — оставил только крыши зданий, линии СКОРТ, да торчали из леса там и сям одинокие башни заводов. И тянулись по небу ровные вереницы вертолётов, на разных эшелонах.

Ребята задерживались: что-то ещё гоняли по цепочке. Паша подпер лоб левой рукой и небрежно крутил правой в тач-зоне. Калью погрузил в свою тач-зону обе руки и сосредоточенно моргал белёсыми ресницами, глядя в С-монитор. А практикантки Оля и Таня сидели ко мне идеально ровными спинками — то есть личиками к Калью — и, готов поручиться, постреливали в него глазками. Нравится им у нас; и дело тут не в радостях совместного творчества, а в нашем обстоятельном викинге. Шерше, так сказать, ль'ом.

Я немного размялся. Несколько раз присел с выпрыгом, потом слегка погонял тень, загнал её в угол и повышиб из неё все перья. В качестве тени я представил себе бессовестного Калью. Дело, разумеется, не в практикантках Оле и Тане — не в моём они стиле абсолютно — но в конце-то концов! Это из-за него я страдаю от голода. Он не торопится по причине неторопливости; девочки ни за что не выйдут раньше него; а Паша не торопится вместе со всеми.

Ожидая ребят, я подумал, что хорошо бы сегодня съесть ухи. Знакомые мои в большинстве при слове «уха» скучнеют и бормочут про «невкусную варёную рыбу». Не любят они супов. Не понимают, несчастные, что правильно приготовленный суп стоит хорошего шашлыка. А уж уха… Сытная, с наваристой юшкой, дух от которой поднимается к небесам из ложки… Золотая, жирная, с зелёным лучком сверху. Чтоб двумя тарелками — до состояния полного философского удовлетворения. И к ней хлебца белого, разогретого с чесночным маслом… У меня заныли жевательные мускулы. Пришлось ещё немного поколотить тень бессовестного Калью. Интересно, почему в столовой не готовят нормальную уху? Дома — пожалуйста, на рыбалке — пожалуйста, в «Золотой Рыбке» — пожалуйста, а в столовой — никак, только рыбный суп. Даже если этот рыбный суп и называется звучно «Уха ростовская» или даже «Уха по-царски с садковой стерлядью». Опять же: почему дома цыплёнок табака — приличное блюдо, достойное гостей, а в столовой это же, в сущности, блюдо под названием «кура жареная» — достойно только того, чтобы съесть и забыть? Машинная готовка? Но в «Золотой Рыбке» тоже машинная готовка. Специфика больших объёмов?

Я посмотрел вниз. С Феодального показался автобус, совсем крошечный с нашей высоты: он осторожно завернул на Капиталистов и скрылся среди деревьев.

Раздался звонкий щелчок: Калью погасил тач-зону. Ну наконец-то! Я был готов его съесть. Щёлкнули тач-зоны девочек. Последним вышел Паша.

— Не бей нас, Слава, — сказал он. — Не могли отложить. Зевсу-Громовержцу срочно потребовалось.

Ну, это святое. Громовержцев подводить нельзя. Кто Громовержца обманет — тот Гитлером станет.

Мы вывалились из цеха.

— Может, до «Золотой Рыбки» дойдём? — предложил я. — Погода отличная… Брат Митька помирает, ухи просит.

Калью подтвердил:

— Да, погода отличная. Можно дойти до «Золотой Рыбки».

Девочки переглянулись и романтически заблестели глазами. А Паше было всё равно.

Но увы, в «Золотую Рыбку» мне идти не пришлось. Позвонил Олег, по категории «экстра».

Он был бледен до прозрачности. Волосы его почему-то мокро слиплись.

— Старик, привет! — Олег вымученно улыбнулся. — Помоги, пожалуйста.

— Что случилось?

— Нижнюю конечность ухитрился сломать.

— Ух…

— Ничего, жить, говорят, буду. Но в два часа должна прийти группа школьников на профориентацию. Встреть их и поводи по заводу, вместо меня, а?

Я слегка растерялся. Дело было, разумеется, не в ускользающем обеде. Просто водить школьников по заводу — это я не умею, совершенно не готов. У меня же нет никакой педагогической подготовки! Что им говорить?! И вообще я не оратор — слушать больше люблю, а не говорить, не моя это стихия.

Но помощь — дело святое. Я показал ребятам жестами, что обедать уже не иду. Они почему-то сделали виноватые лица.

— Встречу. А что им говорить?

— Да ничего специального. Покажи им брейн-конвейер, расскажи, как работает, в общих чертах. Это же дети — говори с ними просто. Обязательно дай самим попробовать, что-нибудь из «лапши» дай. Главное — постарайся заинтересовать, в этом весь смысл мероприятия. А то эти оболтусы всё в Пространство рвутся, приключений ищут — объясни, что у нас интереснее.

— Хорошо, — пообещал я. — Выздоравливай.

Мы распрощались.

Чёрт. Легко говорить «говори с ними просто»! И ещё раз — чёрт! Что я им скажу?

Часы показывали уже 13:51. Я вспомнил автобус под окнами: это явно приехали они, и заторопился к северным лифтам.

Первый приступ нежелания перемен миновал, и я уже примерно представлял, как начать. Наверное, начать надо с «Интересной профессии-2060». Хотя нет — зачем этот формализм? Просто сказать: мол, раз цель жизни — прожить интересно, то у нас с этим порядок. Да, именно так. А дальше — по-свойски.

По пути я наткнулся на Громовержцев — они оккупировали вестибюль. Так и подмывало подойти, похвастаться перед Зевсом-Громовержцем моим утренним разворотом подгрупп — но я, разумеется, удержался и почтительно прокрался мимо, на цыпочках. Величественное это зрелище — Громовержцы дуэтом за работой. И дело даже не в их титанической внешности. Просто когда они работают, кажется, что само время вибрирует и сгущается вокруг их громадных лбов, и в воздухе слышен тяжёлый гул от напряжения их мыслей. Зевс-Громовержец, по обыкновению, восседал на подоконнике, держа голокарту на манер книги. А Индра-Громовержец, опять же по обыкновению, бесстрастно восседал в кресле, приопустив веки, пыхтел трубкой. Пахло ароматным табаком. Громовержцы не удостоили меня вниманием — гоняли какую-то задачу. Судя по разветвлённым диаграммам на голокартах, что-то Q-ёмкое. Надо бы осторожно показать их школьникам — пусть посмотрят, что такое дуэт титанов…

Школьников оказалось аж сорок человечков, с ними завуч — нестарая ещё дама, невысокая, в строгом костюме, с идеально уложенными волосами и профессионально-зычным контральто. При звуках этого контральто мне рефлекторно захотелось построиться парами и взять в руку флажок. А школьники оказались слегка постарше, чем я предполагал — восьмиклассники. Нежные пушки под носами у парней, наточенные глазки у девчонок. Ничего себе — «дети»!.. Самый зловредный возраст. Противное гоготание, малопонятные мне словечки… Отдельные экземпляры вызывающе отгородились от мира вирточками.

А одна оторва с ярко светящимися синими патлами принялась смущать меня взглядом. Глаза у оторвы были синие-синие, романтические и загадочные. А ноги — длинные и загорелые, торчащие из легкомысленных шортиков. А ещё на ней был синий свитерок с огромным свободным воротом. Вот уж не думал, что свитер может быть легкомысленным… И вообще оторва была довольно хорошенькая, только излишне яркая. А над губой её играла крошечная голотатушка-«шведка». Я мельком подумал, что уже начинаю брюзжать на молодёжь.