Очерки Москвы - Н Скавронский

Было предположение основать коммерческий клуб в городе, именно рядом с Биржею, где несколько лет был также трактир. Иностранцы хотели потом перевести сюда казино: на чем все это остановилось, что препятствует этому — неизвестно. Кажется, трудно предположить, чтобы целое общество не настояло на своем, если б захотело. Клуб — необходимость для Города, он рано ли, поздно ли должен соединиться с Биржей: иначе нет средств прилично существовать человеку небогатому в Городе, как бы ни оправдывали трактиры своей дороговизны откупом и как бы ни смеялись над частым чаепитием купца. Откуп кончается, а чай для многих истинное спасение среди безалаберного быта городской жизни.

Подворья. Подворья не только [не] лучше, но многие из них хуже трактиров. Большая часть из них носит названия разных губерний и городов: Орловское, Воронежское, Суздальское и т. п. Подворьями довольно близко измерить, в некоторой степени, развитость и расположение к порядку и опрятности иногородних купцов. Можно себе представить, что это за приюты, если уж наши, даже из самых неприхотливых торговых людей называют их грязью. Попытаемся хоть сколько-нибудь очертить наши подворья, разделив их на три группы. К первой, лучшей, бесспорно, принадлежит Мурашевское. Тут собственно говоря, нет группы, потому что безукоризненно хорошее подворье в Городе одно. Оно в Зарядье и приятно поражает своею чистотою среди окружающей грязи и соседства такого приюта, как Глебовское, исключительно отведенное для евреев, место недавнего убийства небогатого маклера-еврея помешанным господином. Мурашевское подворье может служить хорошим образцом для будущих русских подворий: оно безукоризненно чисто и хорошо расположено. Жильцы его — большею частию евреи. Ко второй группе принадлежит Чижовское и несколько подворий на Никольской и в соседстве. Это довольно сносные помещения с самым безалаберным хозяйством, мир толкотни, битой посуды, заспанных, вечно лохматых коридорных, мир привозных перин, шуб, тулупов, служащих одеялами, голых кроватей, тараканов и прочих домашних животных… Но тут еще сносно для привыкшего к такой жизни, загляните же в третью группу и вы против воли проникнитесь удивлением, что в них может жить человек, и еще достаточный человек. Это темные, жарко натопленные, пропитанные редко улегающимся дымом самоваров пещеры, или погреба (с тою только разницею, что жаркие), никогда не мытые, не очищаемые, с сором, копотью, вонью, без всякой вентиляции, закупоренные на всю зиму двойными рамами с оливковым стеклом, без звонков, с покосившимися лестницами, с уродливейшею мебелью; тут брань, зов коридорных, пьяная отвратительная прислуга, с освещением дымящегося ночника по коридорам, с трудно проходимым от грязи двором. В этой группе подворий воровство, пропажа — самое обыкновенное дело. Не говорим уже о пропаже вещей, которые трудно собрать в таком хаосе, нередки и денежные пропажи; случались и случаются и убийства — так, например, всем еще памятно убийство индийца на Воронежском подворье; немало случаев обкрадывания прислугой, ямщиками, не редкость, что на одном и том же подворье, где останавливается приезжий денежный человек, дают приют и известным коридорным мошенникам, беспаспортным, бродягам, тут и укрывательство краденого. Так, например, в недавнее время украденные у купца Берга сто пудов олова были найдены на одном из подворий в Юшковом переулке. Вообще третья группа наших подворий таит до сих пор много темного; в грязной, дымной сфере ее разыгралось и разыгрывается много неведомых миру драм чисто местного характера; более внимательный наблюдатель из преданий и рассказов о прошлом подворий может уловить истинно национальные черты, где под видом гостеприимства творились черные дела. Третья группа подворий лежит самым темным пятном на Городской части, от нее пойдут другие, тоже более или менее темные точки.

Площадь. Под этим именем разумеют место, или, скорее, ряд лавок от Владимирских ворот до Ильинских и от них вниз до Варварских. Площадь — бойкое место и хорошая школа для русского торговца. Она может быть отнесена к более или менее темным точкам. Просим заметить наше выражение — точкам. Есть поверье, что на Площади и дело не чисто и слово площадной в речи русского купца звучит всегда как-то презрительно; ходят предания в области московского торгового мира, что многие из людей маленьких сделались большими, пройдясь Площадью. Эти поверья и преданья отмечают это место каким-то загадочным, Чарующим характером: это что-то вроде народной кузни, с тою только разницею, что в ней старое делают новым, а тут маленьких большими. Во рту полощи, а в рот не клади; на то и щука в море, чтоб карась не дремал. Эти поговорки, очень популярные в площадном мире, бросают уже более яркий свет на значение этого места, и пред нами уже более определенно выступают темные точки. На Площади есть свои аристократия и демократия: аристократия в лавках, демократия под открытым небом. Много оригинального, много народных черт можно заметить в этой темной куче народа, копошащегося здесь с раннего утра до поздней ночи. Эта бедная масса, эти отверженцы нашего, еще далеко не сложившегося общества, живут день за днем перепродажей старых вещей, чинкой их, женщины мытьем, штопаньем старых манишек, белья. Не кинем во всех их грязью — некоторые живут честно, несмотря на со всех сторон охвативший их разврат, но предоставляем судить, велико ли это «некоторые» и каково им? Преоригинальные понятия о чести, о собственности можно подслушать в этом мире. Вот хотя один пример.

Известно всем и каждому, что пропавшую вещь легче всего найти на Площади. По поводу этого нам пришлось натолкнуться на следующую сцену. По-видимому, дворовый человек, который внимательно осматривал многие вещи, кажется, натолкнулся на свою. Вероятно, уже практичный в этих случаях, он стал сейчас же торговаться и вместе с тем объявил, что это вещь его и что она у него недавно пропала. Продавец, несмотря на это замечание, совершенно равнодушно продолжал просить прежнюю цену.

— Экой, братец, ты какой, дать-то жаль больше: ведь вещь-то моя. Уступи, пожалуйста, всего недели две, как и украдено-то.

— И рад бы, друг, уступить, да не могу: себе дорого стоит…

Представьте отношения этого нового рода торговли и всю процедуру доказательства, что вещь действительно моя. Что дешевле — купить недорогую вещь или доказать?..

Это демократический пример; приведем еще, для большей характеристики Площади, аристократический. Он довольно ясно укажет на то, какими средствами из маленьких людей делаются большими.

Несколько лет тому назад пропала в Кремле маленькая пушка; искали, искали… и… нашли ее на Площади у торговца медью и всякой металлической всячиной, и всего замечательнее, что торговец этот находился на службе — добросовестным в Городской части, и, вероятно, о пропаже знал прежде, чем купил пушку. Это рассказывают не за анекдот, а за настоящее дело, за факт!