Мои путешествия - Федор Конюхов

Отправляться в мечту детства, к цели своей жизни — с мертвым названием? Конечно нет! Мне нравится имя «Караана». На языке аборигенов Австралии это означает «мирная».

4 ноября 1990 года

Вот уже неделя, как я в плавании, ночь прошла спокойно. Светила луна. Три раза выходил проверял паруса, скорость и курс.

Я один на весь океан. Общаюсь с альбатросами, всегда с ними здороваюсь. Только с каждым по-разному, в зависимости от того, как летит или как смотрит на меня птица. Кому говорю «привет», кому — «доброе утро». Это единственные существа, с кем я могу поговорить, не считая акул и китов за кормой. С ними не обмолвишься и словом, они под водой сопровождают «Караану», лишь изредка появляясь на поверхности.

5 ноября 1990 года

Прошел по лагу 542 мили. Штиль, ветра нет, большая зыбь. Яхта то опускается, то поднимается на вершину волны. Смотрю вдаль, и как будто песчаные дюны катятся от горизонта. Вокруг пустынно, нет даже моих друзей альбатросов. В такие часы приходят всякие мысли. Кажется, что весь мир состоит из волн, и не верится, что где-то есть другая жизнь. Я счастлив, что нахожусь один во вселенной. Кто еще может себе позволить побыть в одиночестве в океане и подумать о смысле жизни?

7 ноября 1990 года

С каждым днем все холоднее и холоднее, так как я спускаюсь вниз, к Антарктиде. По лагу яхта прошла уже 679 миль. Время в пути — 11 дней. Сегодня 7 ноября, праздник. Я, правда, его не ощущаю, так как погода не праздничная. Да и радио не берет ни одну станцию.

Сколько дней я нахожусь в море, столько не ем мяса. И не тянет. Колбаса лежит, мокнет на палубе. Но мне даже не хочется слышать ее запах. Ем в основном орехи, яблоки, апельсины. За день два яблока, три апельсина, кружка чая с сахаром и кусочек сухаря.

13 ноября 1990 года

13:00. У меня все ладони в крови — заклеил их где пластырем, где забинтовал. Настраивал ветровой автопилот, так как электрический не держит на курсе. Идет большая зыбь с кормы. Пять часов простоял за рулем — не ел, не пил, замерз. Одно немного радует, но боюсь и думать об этом: барометр поднимается. Может, будет тихо, тогда и отдохну.

Меня будто что-то подтолкнуло. Выскочил и увидел недалеко рыбацкое судно. Схватил радиостанцию и начал передавать свои координаты, чтобы они передали в Сидней. Не знаю, правильно ли они меня поняли, но я кричал в микрофон так, как у меня было записано.

Шторм. «Все, данное нам, — от Бога, и большего, чем дано, нам не свершить. Но не свершить того, на что благословлен свыше, уже грех».

14 ноября 1990 года

Темно. Лежу и думаю свои думы: как-то меня будут встречать, и что я вынесу из этого плавания. Когда находишься так далеко от мира людей, кажется, что там все так просто должно быть и прекрасно. Но я помню, что такие же мысли были у меня на пути к Северному полюсу. А вернулся — встретил желчных, злых, жадных, завистливых людей. И тогда я заплакал от обиды на этот мир и с сожалением о том мире, где я был и куда, может, уже больше не попаду.

Скучаю по своим близким. Но все еще не могу отойти от тех трудностей, с которыми пришлось столкнуться, чтобы выйти в это плавание.

Чаще стал выходить на палубу. Надо смотреть, здесь постоянно попадаются айсберги. Утомляет пронизывающий холод. Глядя на безбрежные просторы, я не могу представить, как мы с моей яхточкой забрались так далеко. Нет ни птиц, ничего живого. Только ветер, волны и тучи. Вот мир, о котором я мечтал еще на берегу Азовского моря.

24 ноября 1990 года

Как медленно я иду! Скоро месяц, а еще не пересек 160-й меридиан. Мыс Горн на 60-м градусе. До него 100 градусов. Каждый день надо проходить по два градуса, но и тогда за 50 дней не одолею необходимого расстояния. Прохожу 80-100 миль в сутки, а надо 120–130 миль.

08:30. День пасмурный, все небо в тучах. Океан пуст, нет ни птиц, ни китов, ни дельфинов. Раньше они часто сопровождали меня. Я все дальше и дальше ухожу от земли. Курс держу 80 градусов, немного южнее, чем надо. Но если задует ветер, тогда у меня будет запас для поднятия на север.

Сегодня суббота, но я не чувствую ни будней, ни праздников. Для меня праздник, когда тихая погода. А она так редко бывает! Значит, мне отпущено праздновать в этом мире очень мало. Надо мной голубой купол неба и солнце. Вокруг горизонта остались тучи. Если так продержится, я постараюсь кое-что просушить из одежды. Ветер холодный, долго на палубе в одном свитере, без куртки, не простоишь.

17:40. Пошел дождь. На западе тучи, на востоке, куда мы идем, светлое небо. Вода изменила цвет, стала, как чернила, фиолетовой.

19:00. Я ожидал дождя. А он был только вначале. Потом крупный град забарабанил по палубе. После немного стихло. Решил поставить большой стаксель. Сейчас он стоит вместе со штормовым на рейковом штаге. Скорость 6 узлов. Барометр не поймешь — или падает, или стоит на месте. Еще светло, хотя солнце и зашло за горизонт. Но перед тем как скрыться, прорвалось сквозь тучи, сильно и ярко засветило. Оно прощалось со мной на всю ночь.

Только мы с «Карааной» остались в этом океане, который приближал нас на попутной волне к мысу Горн. Медленно идет время, мало мы проходим за день миль. Но мы знаем, что наш путь уменьшается и уменьшается, наша цель становится ближе. Первой целью было пройти Тасманово море[45], оставив за кормой Новую Зеландию. Вторая — мыс Горн, Южная Америка. Потом экватор. Затем мыс Доброй Надежды. А там и в Австралию. Когда это будет?

25 ноября 1990 года

51°35’74’’ ю.ш., 164°02’54’’ з.д.[46]

07:40. Шторм, но изредка сквозь тучи проглядывает солнце. Стоят два штормовых стакселя. Скорость 6 узлов. Курс 65–70 градусов.

Сильно болтает — короткая, противная зыбь бьет по борту. Я голодный, но готовить не решаюсь: все летит с плиты, можно получить ожог. Барометр медленно идет вверх.

14:30. Не выдержал — поставил чайник. Есть хочется так, что даже голова разболелась. В длительном плавании тяжело то, что все время качает и качает, да еще бросает — невозможно ни сидеть, ни лежать. Лежишь, а сам руками и ногами враспорку, чтобы не бросало из стороны в сторону.

Как хорошо, когда разливается горячая жидкость по всем твоим клеточкам. Кофе взбодрил меня. Но прежде чем выпить кружку, я одну опрокинул. Сколько раз даю себе зарок не ругаться. Но не смог обуздать себя и стал говорить ругательные слова и на кружку, и на кофе, и на шторм, и на себя — не смог удержаться.

Я давно ни с кем не разговаривал. Хочется кричать, орать всякие глупости, лишь бы слышать хоть собственный голос. Одиночество угнетает. Когда вижу альбатроса, завожу с ним разговор о его жизни. Задаю ему вопросы и сам же на них отвечаю. Очень жаль, что эта большая и умная птица не умеет говорить. И так я беседую со всеми, кого встречаю, — и с китами, и с дельфинами. Но с дельфинами много не поговоришь: они слишком шустрые, быстро ныряют и выныривают из воды. А я не люблю спешку. Хочется говорить долго, рассудительно. Вот с солнцем, когда оно всходит или заходит, говорю о философии этого мира, в котором только мы вдвоем — солнце и я. Все, что не успеваю высказать ему, договариваю своей «Караане». Она у меня послушная, все терпит — и похвалы, и ругань. Когда что-то случается, я всю злость сгоняю на ней.

Но хватит философствовать, пора варить суп с картошкой и советской тушенкой. Одну банку мне дали на пароходе, пришедшем из Советского Союза в Австралию. Почистил картошку, лук, чеснок, морковь…

26 ноября 1990 года

51°05’81’’ ю.ш., 159°54’70’’ з.д.

00:40. Убрал большой стаксель. Плохо одному работать на носу лодки. За румпелем некому постоять, потому «Караану» зачастую ставит бортом к волнам. Они бьют сильно по борту, и пока поднимаешь стаксель — вымокаешь с головы до ног.

Уже начинается рассвет, но небо очень темное, все в страшных тучах. Только кое-где просветы. Я на несколько секунд увидел Южный Крест[47]. Он у меня всегда справа.

Да, ночка выдалась на славу. Я и глаз не сомкнул. Все время работал с парусами. То убирал, то ставил. Яхта не хочет слушаться руля и идти по курсу, ее ставит лагом к волне. Сейчас изменил курс. Иду 20 градусов, а надо 65. Но все равно меня разворачивает. А холодина такая, что зуб на зуб не попадает. Но волны разошлись крутые, они здесь и не утихают. С палубы не уйдешь, надо постоянно работать с парусами.

День прошел в дремоте. И спать нельзя, так как яхта рыскает, и устал что-либо делать. Как только появлялась свободная минутка, я забирался в спальный мешок, старался согреться и немного поспать. Скоро ночь, что она принесет мне? Одно только знаю, что не будет покоя. Большие волны, ветер не утихает. Солнце село в темные тучи. Я лежал, слушал песни Владимира Высоцкого. Сварил себе макароны и открыл банку топленого сливочного масла. Поел за целый день. Хочется писать, но холодно. Заберусь в свой полюсный спальник. С ним я прошел в 1988 году через весь Ледовитый океан. В этом году спал в нем же, когда шел в одиночку к Северному полюсу. Вот и сейчас под парусами вокруг света снова с ним. Когда вспоминаю свои путешествия, просто не верится, что все это сделал я.