Нестор Махно - Виктор Ахинько

— Вот и настало наше время, мужики, — заговорил Махно. — Будем брать Гуляй-Поле?

— Завтра ночью.

— Завтра! — в один голос заявили сотские, и Нестор порадовался неукротимости земляков. Их бьют, штрафуют, расстреливают — все нипочем. Он не ошибся: анархический идеал воли живет в них неистребимо. Пусть бы поглядели на этих «темных» дядек всякие сладкопевчие соловьи — тот же Ленин, Спиридонова или Скоропадский. Хай бы почувствовали, какая силища клокочет здесь, в глухой провинции, которую они самонадеянно считают пыльными задворками. Но сейчас было не до соловьев.

Весть о событиях в Марфополе полетела далеко. Ее понесли также гонцы, отправленные Махно. Железо, полагал он, нужно ковать пока горячо. Ермократьева с его людьми отправили к Днепру. Остальные прибыли в Гуляй-Поле, зная, что каратели пока шастают по селам да хуторам. Городок стерегли рота солдат и гетманская варта. Как их разогнать? Об этом и толковали у костра.

— Они тут кто, оте немцы, галичане? Чужаки! А для нас каждый угол — брат. Попрем так, что и чертям тошно станет! — запальчиво уверял Гавриил, или по-местному Гаврюха Троян, толстяк лет двадцати пяти. От волнения он то и дело мял свой крупный нос, который, по выражению жены, «для праздников рос, а ты и в будни носишь». Троян возглавлял песчанскую сотню. У него и остановились Махно с Лютым. Домой лишь наведались.

— Та то ясно! Ось пидожды, Гаврюха. Не надо рассусоливать. Тут вси грамотни, — перебил худой и высокий дядя, похлопывая кнутом по штанине. Фома Рябко заправлял гурянами (Прим. ред. — Жители разных частей Гуляй-Поля. В нашей местности исстари повелось давать имя даже одной хате, коль она стояла на отшибе). — Ты лучше скажи, где мне вдарить? С какого флангу? Во-о главное!

Чуть пригасили пламя, помолчали.

— Бомб нэма, Нэстор. Патронив мало, — пожаловался третий командир сотни, Вакула. Он лежал у костра, досадливо морщился и отворачивался. Известен был тем, что зверски пил по праздникам, но и работал как вол.

— Да, товарищи, — заметил Махно вроде бы вскользь, — когда пойдем на дело, в рюмки не заглядывать.

— Ни, ни. То погыбэль.

— Погы-ыбэль!

На том и разошлись.

Это была первая боевая операция, которую затевал Нестор Махно. Не будучи ни офицером, ни даже рядовым, он имел весьма смутные понятия о тактике, стратегии. Зато неоднократно участвовал в ночных налетах анархистов на богатых земляков, полицейских, в начале года под Александровском разоружал эшелоны казаков, возвращавшихся с фронта. Сейчас, в партизанском деле, этот опыт кое-что да стоил. Кроме того, Каретники, Марченко, Вакула, Лютый, Чубенко, Троян, Рябко вернулись с войны унтер-офицерами, бивали немца и бегали от него. Так что сообща они надеялись на успех.

Дома неугомонный Гавриил признал:

— Глаза, ну прямо слипаются.

— Нет, нет, неси сюда каганец! — потребовал Нестор. Он был возбужден, тер ладонями бока.

— Нашо? — забеспокоился хозяин.

— Стратегия, — отвечал Махно.

Троян нахмурил брови. Ничего не понял, а подавать виду не хотел.

— А-а, несу. Жинко, ану закрый викно, а то ще подумають, що у нас покойнык.

— Представь себе, Гаврюша, мы победили, — усмехаясь, продолжал Нестор. — Прослышат в Александровске, Мелитополе, Бердянске, схватятся за головы: чего они там хотят, в том Гуляй-Поле?

Троян чесал за ухом: «Зачем ему каганеп?»

— Прокламации буду писать! — Махно постучал пальцем по лбу хозяина. — Дорог дождик на посевы!

За столом сидели Семен Каретник, Марченко и Чубенко — самопроизвольный штаб. Лютый уже спал в углу на лавке, свернувшись калачиком…

Когда стемнело и в лицо кого-либо трудно было узнать, песчанские мужики с ружьями, а кто и с вилами потянулись к условленному месту, к перекрестку. Собралось человек тридцать из сотни. Их ждали Махно, Лютый и Троян. «Штабисты» Марченко, Каретник и Чубенко были отправлены в другие сотни.

— Разберитесь по пятеркам. Кому с кем лучше, — предложил Нестор. — Если нападут, в кучу не сбиваться, не удирать. Забегай один справа, другие слева. Да своих не колотите!

Безлюдными переулками они направились к центру, где в школах, конторах, богатых домах были расквартированы военные. Нужно окружить и взять штаб. Он располагался в гимназии. Но не успели добраться до нее, как где-то рядом вспыхнула беспорядочная стрельба. Рушился весь замысел.

— За мной! — Нестор с наганом в руке побежал к гимназии. Там горел свет. Никто не показывался.

— Выходи! — крикнул Махно и прилип к стене у открытых дверей. Это его насторожило: «У аккуратистов… без часового… настежь! Улизнули, змеи!» Он кинулся в здание. На столе еще дымилась примятая папироса. Вокруг валялись брошенные бумаги. Мужики забегали по классам.

— Никого! — радостно доложил Троян.

— Скорее на улицу! — шумнул Нестор, догадавшись: «Заманили в ловушку ротозеев!»

Но ничего не случилось. Испуганно лаяла собака, постреливали, кто-то взвизгнул:

— Стой, гад! Стой! — и бабахнул недалеко. Перебежками, прижимаясь к стенам, заборам, восставшие устремились дальше, увидели освещенное окно.

— Телефонная станция, — шепнул сзади Лютый. Озираясь, Нестор юркнул в сенцы. Внутренняя дверь была на замке.

— Открывай! — загремел Троян.

— А кто там? — послышался женский или детский голосок.

— Революционная власть!

Мужики набивались в сенцы. Махно погрозил им поднятым вверх наганом, но в темноте никто этого и не заметил. Щелкнул замок, дверь отворилась, и он увидел тоненькую высокую девушку-еврейку в коричневом платье, аккуратно причесанную. Часто мигая, она беспомощно смотрела на него темными, чуть раскосыми, ну, точно заячьими глазами.

— Здравствуйте, — сказал Нестор, входя. Вот так война, вот так добыча! Этот аккуратный длинный зайчонок словно выпрыгнул из совсем другой жизни, изумился и робко шевелил белыми пальчиками. В станции больше никого не было.

— Доброй ночи, — прошептала девушка, склонив рыжую головку. Ее вид, голос, манеры никак не вязались с тем, что происходило, с мужиками, дышавшими перегаром в затылок Махно, и даже с теми женщинами, которых он знал или близко видел: с хлопотливой хозяйкой Настенькой, бой-бабой Марусей Никифоровой, страстной краснобайкой Марией Спиридоновой и милой, но твердой саратовской анархисткой Аней Левин. Сейчас перед ним было изящное, беззащитное существо, каких он не встречал.

— Где немцы, варта? — спросил, с трудом преодолев волнение. Телефонистка повела плечиками.

— Наверно, убежали.

— Ла-адно. Мы вернёмся, — пообещал Нестор уже грубо и двусмысленно. — Теперь слушайте сюда. Как вас зовут?

— Тина.

— Занятное имя, — он помолчал, прикидывая, как же лучше поступить.

Девушка взглянула на него кротко, с явным интересом: малыш, а командует.

— Троян, бери пятерку самых отчаянных, — приказал он, — и оставайтесь тут. Понял?

Гавриил съежился в недоумении. Бой идет, нужно бежать, помогать другим сотням.

— Для нас этот дом — главнейший! — объяснил Махно. — Без телефона мы глухие и слепые, вроде котят. Никого не пускать. Тина, вы подчиняетесь только ему. Сообщения принимайте, но в ответ — ни звука. Если нарушите… — он угрожающе потряс наганом. — Вперед, мужики!

На улице их встретил запыхавшийся Алексей Марченко.

— Все кончено! — доложил радостно. — Кто бежал, а кого поймали, в основном интендантов. Гуляй-Поле наше!

Лица мятежников, однако, были суровые, озабоченные. Они понимали: каша лишь заваривается.

Тина поспала после дежурства, и, когда раскрыла глаза, уже тлел за окном серый сентябрьский день. «О-о, не стреляют. Где же австрийцы? Неужели смирились? На них не похоже, — подумала. — Что там на улице? Какая власть? Интересно, сбежал Леймонский или прячется?»

Девушка сладко зевнула. Все эти приключения властей мало волновали ее. Кто бы не пришел, — считала она, — работа никуда не денется. Телефонистку никто не тронет. Ой, как прав был отец, когда помогал ей выбрать профессию. Он сейчас, конечно, в своей лавке, торгует гвоздями, красками, хомутами. Ему тоже не страшна смена власти. Единственные, кого он побаивается, — это большевики. Но и они, полагает, без хомутов не обойдутся.

Во дворе, за дощатым забором, незлобиво полаяла собачка. «Муся пришла убирать, — догадалась Тина. — Видимо, отец просил рано не беспокоить». Поскольку они постоянно заняты, а мать умерла четыре года тому назад — наняли соседку, и та стирала, готовила обед, кормила курей, песика.

— Проснулась? Привет! Я счас быстренько все сделаю, Тиночка, и побегу на митинг, — лепетала соседка, круглолицая, маленькая и шустрая. Она уже подметала пыль в комнате.

— Какой митинг? — удивилась молодая хозяйка, одеваясь.

— Тю-ю, да ты что? А еще телефонистка. Людям не говори — засмеют!