Живущие во мраке. Хроники Перворожденных - Эль Эбергард

Валерия вздохнула, но позволила девушке уйти. Решив отвлечься от тягостных мыслей, она решила взять какую-нибудь книгу в библиотеке. Девушка долго бродила вдоль книжных полок, пребывая в растерянности, так как выбор оказался весьма велик. Наконец, она остановилась на одном экземпляре, удобно устроилась в широком кресле с горой подушечек и погрузилась в чтение.

Единственными вещами в мире, отвлекавшими ее от повседневности, были книги и кино. Она могла читать сутки напролет, с упоением отдаваясь чужой фантазии и умелому повествованию. Судьбы персонажей серьезно увлекали ее, становясь родными и близкими, за которых можно переживать так же, как и за реально существующих людей.

Главная героина романа, который выбрала Валерия, как раз переживала острый конфликт борьбы между долгом и чувством, как девушке показалось, что рядом с ней присутствует еще кто-то. Она тревожно оглянулась и вскрикнула от неожиданности. Рядом стоял Торгрейн, невозмутимо разглядывая ее.

– Что так увлеченно читаете?

Валерия прижала ладонь к бьющемуся сердцу и спросила сердито:

– Вы всегда так тихо подкрадываетесь?

– А Вы всегда отвечаете вопросом на вопрос? – не сдавался он.

– Мердок. «Единорог». Вам это о чем-нибудь говорит?

– Поверьте, у меня было достаточно свободного времени и я, не скупясь, тратил его на образование. Я проштудировал не только эту, но и все библиотеки в Штормхолле.

– Вижу, в этом странном месте умеют распоряжаться временем и тайнами. Начиная от моего похищения и заканчивая пятидесятилетними слугами, которым на вид не дашь больше девятнадцати! – парировала Валерия. – Что скажете на это?

– Скажу, что мои слуги распускают языки – ответил Торгрейн, рассматривая перстень с аметистом на указательном пальце.

– Но Вы же не можете постоянно скрывать от меня свои истинные намерения!

– Я и не собираюсь. Просто Вы постоянно торопите события. Могу лишь пообещать, что такого в своей жизни Вы точно не видели и не испытывали.

Девушка хмыкнула и пожала плечами.

– Вряд ли я еще способна удивиться. После того, что произошло…

Глаза Торгрейна загадочно сверкнули.

– Вам виднее.

Он отошел от бюста Сократа, стоявшего на высокой тумбе у стены, и добавил:

– Я зашел на минуту. Сейчас придут мои помощники. Они подготовят Вас к церемонии. С Вами мы не увидимся до самого вечера.

Валерия подняла брови и насмешливо произнесла:

– Постараюсь не умереть от тоски по Вам.

– За этим как раз проследят. Так что и не надейтесь.

Если в его голосе был намек на приветливость, то теперь он пропал. Его лицо снова сделалось холодным и непроницаемым. Он слегка поклонился, прежде чем покинуть ее, и Валерия в сотый раз задалась вопросом о том, кем же является этот непонятный человек.

Нужно было бежать. Куда угодно, лишь бы подальше от этого дома с его обитателями. Конечно, ей были любопытны произошедшие с ней перемены, ей нравились приключения, которых она всегда жаждала в душе, но теперь ей становилось страшно от грядущей и неотвратимой неизвестности.

Она выглянула в окно. Даже если бы она смогла спрыгнуть вниз без травм и ушибов, ее бы схватили постоянно дежурившие под окнами охранники в синих плащах. Наверное, единственный путь на свободу, как бы это не казалось странным, лежал через брачный алтарь. Церемония наверняка незаконная и не имеет юридической силы. Придется всего лишь подождать какое-то время, чтобы вызвать достаточную степень доверия, а уж там обязательно осуществить свой план.

Валерия была захвачена мыслями о побеге и размышляла о нем даже тогда, когда парикмахер сооружал на ее голове причудливую высокую прическу, вплетая алые ленты ей в волосы. Когда девушку облачили в свадебный наряд и подвели к огромному зеркалу в бронзовой раме, то она не узнала в этой царственной незнакомке себя. Она редко носила платья, а с волосами и подавно не любила возиться, предпочитая их распущенными или завязанными в хвост.

В этом же платье она почувствовала себя языческой королевой и будто услыхала бой жертвенных барабанов, и призывной клич сотен раскрашенных воинов, бряцающих оружием. Валерия вздрогнула, когда Игриэль коснулась ее плеча и прошептала: «пора», а затем ее повели по коридорам и залам в сопровождении гвардейцев.

Она впервые покинула свои покои и могла убедиться в том, с какой утонченной роскошью и вниманием был обставлен дом. Сочетание ценных пород древесины и натурального камня, высоких окон с разноцветными стеклами, хрустальных бра и люстр, бесчисленных скульптур и картин создавало общий весьма благоприятный эффект спокойного, сдержанного, но при этом привлекающего взор своей необычностью интерьера. Девушка насчитала, как минимум, еще четырех Ренуаров, шесть Писарро и несколько Дега, а затем сбилась со счета.

«Если это и правда не копии», – сказала она себе – «то здесь просто шикарная коллекция живописи. Поразительно… Любой музей мира приобрел или, еще лучше, принял бы в дар хотя бы одну из этих картин…».

Нервный смешок сорвался у нее с губ. «Решается моя участь, а я думаю о музеях. Наверное, я на грани…».

Широкая лестница, оказавшаяся перед ней, с небольшими ажурными фонариками по бокам, сбегала вниз по спирали в призрачную темноту. Фонари не горели. Вместо них источником света служили расставленные на одинаковом расстоянии канделябры с дюжиной зажженных свечей. В отличие от предметов декора, виденных ею ранее, здесь все казалось очень старым. Стены шахты, куда они спускались, были выкрашены толстым слоем известки, облупившейся местами. Позолота на толстых массивных подсвечниках почти исчезла с поверхности и отливала больше зеленым, чем золотым.

Чем ниже они спускались, тем явственнее ощущался запах не то сырости, не то плесени. У подножия лестницы их ожидал Годфри. Его благожелательный взгляд подбодрил Валерию и она позволила ему вести себя дальше по узкой галерее. Гвардейцы чуть отстали, но неотступно следовали за ними.

С высоких стен и потолка на Валерию мчались нарисованные рыцари и кони, со следами копоти от вереницы факелов, крепко засевших в каменной кладке подземелья. Огонь и сейчас ярко полыхал в них, а по выпуклым железным бокам стекало масло, шипя и падая на гладкую напольную плитку.

В конце коридора виднелась деревянная дощатая дверь. Ее петли в виде горизонтальных металлических стрел, были тронуты ржавчиной и потому протестующее заскрипели, когда дверь отворили. Девушка очутилась в огромной зале со сводчатым потолком.

Двойные ряды колонн вели к возвышению в виде огромного темно-серого куба, с венчавшей его ротондой. Там, облаченный в алую мантию, ее ожидал Торгрейн и еще несколько фигур, закутанных в плащи. Их лица скрывали черные и красные маски.

Валерии с трудом дались эти последние шаги, но она постаралась успокоиться и как можно увереннее, прошла по мозаичному полу, с утопленными в него медными лентами, складывающиеся в спирали и квадраты.

Она поднялась по ступеням, где ее взял за руку Торгрейн. Они встретились глазами, отчего Валерия ощутила необъяснимую дрожь и первой отвела взгляд, не в силах противиться ледяному воздействию на нее этого пугающего алебастрового лица. Если бы она могла прочесть его мысли, то удивилась бы. Он вовсе не собирался ее запугивать. Ему самому было любопытно, что он испытывает в данный момент и никак не мог разобраться в себе. Валерия держалась весьма достойно и ничем не выдавала своего страха. И он невольно зауважал ее за это.

Торгрейн подвел Валерию к стоящей посередине ротонды шестиугольной чаше. Чаша была очень и очень древняя. Свидетельством этому были множественные трещинки, сколы и зазубрины, покрывавшие потемневший розовый мрамор. Овальную впадину чаши украшал рельефный орнамент.

Валерии не понравились буроватые пятна на нем и она вопросительно посмотрела на Торгрейна. Тут откуда-то полилась органная музыка, столь пленительная, что девушка замерла на месте, совершенно околдованная этой мелодией. Это была абсолютная гармония и красота, с оттенками печали. Невозможно было вообразить, что такую музыку способен был написать человек. Она скорее казалась порождением сверхъестественных сил, недоступным пониманию простого человеческого разума.

Эйнгард с некоторым изумлением заметил льющиеся по щекам Валерии слезы, но в ее глазах не было ужаса, а лишь всеобъемлющее упоение и восторг. Он позволил себе украдкой от остальных отереть ее мокрые щеки, и этот жест вызвал у девушки смущенную полуулыбку, и подал знак Годфри, который стоял рядом с двумя кубками в руках.

Торгрейн взял ладонь Валерии в свою руку, а затем совершенно неожиданно молниеносным движением полоснул по ней тонким лезвием острейшего ножа, который все это время прятал в рукаве. Она с криком дернулась, пытаясь вырваться, но Торгрейн крепко держал ее, зажав кровоточащую руку над чашей.