Живущие во мраке. Хроники Перворожденных - Эль Эбергард

Сыворотка не исключала возможности охотиться, но главы кланов предупредили об ответственности, призывая к крайне осторожному поведению, особенно молодых – самых бесстрашных, наглых и своевольных.

Вильгельм недовольно покачал головой: в нынешние времена молодежь не отличалась послушанием. А дурной пример Ареса, подобно заразной болезни, подтачивал авторитет старших. Вильгельму не раз доносили о дерзких речах сына. Они ставили под сомнение сложившиеся веками законы и порядки – основы основ системы управления вольным народом ночи. Поговаривали, что Арес в открытую пренебрегает правилами добычи пищи, а его слуга-турок охотится днем на проституток для своего Хозяина, а затем выбрасывает их тела около полицейского участка.

Великий Корнуолец надеялся, что Торгрейн призовет брата к ответу, но тот медлил, полагая, что таким образом Арес вымещает свою злость из-за решения передачи трона не в его пользу. Кто знает, может Торн выжидал подходящий случай, чтобы незамедлительно урезонить старшего брата и отправить его в Ссылку (или Изгнание) – самое жаркое и пустынное место на планете, африканскую пустыню.

Обычно наказанию Ссылкой подвергали предателей и убийц. Ежели один Перворожденный был замешан в убийстве другого Перворожденного без весомой на то причины, например, не защищался в честной битве, то его приговаривали к Изгнанию, сроком от одного года до нескольких десятков, а то и сотен лет. А оно означало скорую смерть или мучительное и жалкое существование вдали от привычного образа жизни.

Провинившийся был обречен жить в ливийской пустыне, близ нагорья Тибести, прикованный длинной цепью к одной из скал, временно укрывающей от палящего солнца. Вторую же часть дня нужно было зарываться в песок или некими ухищрениями избегать губительных солнечных лучей. К тому же, сама стальная цепь заключала в себе примеси серебра, которые ужасно раздражали кожу наказанного, вызывая нестерпимый зуд и жжение, а заодно и лишали преступника всех его сил, данными ему при рождении или после Призывания.

Питался он случайно пойманными мышами, змеями, и прочими обитателями пустыни, попавшими ему в руки. Порой, обезумев от постоянного страха попасть под палящее солнце, натерпевшись от ожогов и ненасытного голода, преступник в какой-то момент кидался на открытое пространство, чтобы его муки поскорее закончились.

Наказание было жестоким, но тем сильнее должен был быть страх перед ним. Тот факт, что Арес совершенно не боялся этого, не смущал ни Вильгельма, ни Торгрейна. Закон есть закон. Он одинаков для всех, какое бы высокое положение не занимал преступивший его.

Однако, Вильгельм надеялся, что ему не придется услышать однажды, что Арес подвергнут наказанию Изгнанием. Все-таки он приходился ему единокровным сыном.

Юго-Западное побережье Великобритании. Корнуолл. Поместье Штормхолл

Все утро над берегом висел густой молочный туман. Он расползался во все стороны и тянул дрожащие щупальца вверх, постепенно завладевая сперва исполинским утесом, на котором гордой твердыней возвышался Штормхолл, а затем и самим особняком, одолев, правда, всего лишь четверть здания.

Валерия молча созерцала это зловещее великолепие, невольно восхищаясь мистической красотой этих мест. Снизу доносился гул океанского прибоя и редкая чайка взмывала к верхушкам гранитных скал, предпочитая в такое ненастье ютиться в расщелинах, старательно оберегая птенцов широкими крыльями.

Между тем голубоватые нити окутали ступни и лодыжки Валерии, и внезапно она почувствовала себя очень одиноко, несмотря на четверых гвардейцев, стоявших чуть поодаль, охраняя ее, а заодно и наблюдая за новой хозяйкой Штормхолла. Торгрейн строго настрого приказал им не отступать от жены ни на шаг, в чем она уже успела убедиться. Стражи не говорили с ней, не прикасались, но действовали на нервы удручающим образом своим тихим и навязчивым присутствием.

За последние несколько суток Валерия имела возможность убедиться не раз в том, о чем сначала догадывалась, а потом и убедилась. Страх сменился неверием, неверие – потрясением, а уж потом пришло и осмысление. Девушка сделала потрясающее открытие – вампиры существуют!

Сразу после церемонии, напуганная и озадаченная странным скреплением брачных уз с распитием крови жениха и невесты, Валерия больше молчала, порой не в силах поверить, что находится в Великобритании, а не в родном Петербурге. Она с опаской ожидала и брачной ночи, полагая, что последуют еще более шокирующие события в угоду языческим традициям этих варваров. Но муж даже не попытался поцеловать ее.

Его холодное поведение окончательно сбило с толка Валерию. Разве они не муж и жена отныне? Девушка попыталась прочесть хоть что-нибудь на его неправдоподобно красивом лице, столь же белом, как тот мрамор, которым изобиловали стены и пол. Но тщетно. Торгрейн уехал в спешке, не пробыв с женой и трех часов. Не был ли тому виной Арес?

Валерия вспомнила выражение лица Торгрейна, когда Арес появился на церемонии. И померещилось ли ей та отчужденность, с которой братья говорили при ней? Сам Арес, хоть и улыбался вовсю, в отличие от мрачного, как туча, Торгрейна, но при этом его улыбка грозила вот-вот превратится в звериный оскал.

Нет, она не испытывала влечения к мужу и не желала его объятий, но все же он совсем ее обескуражил. Они расстались на пороге ее спальни, куда ее проводил Торгрейн после непродолжительного ужина в честь их свадьбы. Валерия была ему благодарна за это, не в силах более выносить пугающие взгляды змеиных глаз Ареса.

– Вы довольны, Миледи? – спросил он перед тем, как удалиться.

Она фыркнула, стараясь вложить в этот лишенный уважения звук все свое отношение к нему.

– Даже не думайте, что запугали меня этими странными обрядами. Свадьба, где муж и жена пьют кровь друг у друга, совершенно отвратительное и мерзкое событие. Вы не составили о себе хорошего мнения. И вряд ли Вам удастся что-то изменить.

Он склонил голову набок. Казалось, ее слова ничуть не задели его.

– Конечно, Валерия, я не стою Вашего хорошего мнения обо мне. А насчет крови не беспокойтесь и размышляйте на досуге о том, что я сейчас скажу. Если в наших традициях пролить немного бесценной жидкости, которую мы беспредельно почитаем, означает истинное доверие и согласие между супругами, то у людей все обстоит иначе. Разве мужчина и женщина из человеческого рода не пьют кровь друг друга на протяжении долгих месяцев и лет? Пусть в переносном смысле, но зато это кровоточащее действо длится бесконечно, пока не завершается скандальным разводом. Если вам больше нравится думать о том, что наши традиции отвратительны, продолжайте Ваше наивное заблуждение и дальше.

Теперь любопытство подтачивало ее: она не видела Торгрейна целую неделю. Однако, это время не прошло напрасно. Умирая от скуки, она уже исследовала все свои покои, изучила книги, не желая читать большую часть из них, так как была не в настроении. Ей было позволено гулять по особняку и прилегающей территории, чем она и воспользовалась.

Штормхолл был огромным и выглядел, как неприступная средневековая крепость. Его бесчисленные галереи, коридоры и залы чередовали друг друга, спускаясь вниз, в темные подвалы и переходы, или поднимаясь наверх, к башням и смотровым площадкам, винтовыми, узкими и парадными лестницами.

Валерия исходила почти все закоулки особняка, кроме Северного крыла, который выступал над океаном одним своим боком. Она не ставила целью что-то обнаружить, так как после свадьбы с ней ничего сверхъестественного не происходило.

Девушка брела по длинной галерее, рассеянно смотря на портреты знатных господ в доспехах и роскошных одеяниях. Они столь высокомерно взирали на нее с высоты своего роста, что казалось вот-вот слова раздражения сорвутся с их надменных губ и они попросят Валерию поскорее идти мимо, не разглядывая их столь дерзким образом.

Наконец, она дошла до поворота, где обнаружила еще один коридор, со слабо горевшими люминесцентными лампами. Лампы немного озадачили ее, ведь здесь большая часть помещений освещалась свечами и факелами, а также масляными светильниками. Она даже привыкла к этой причуде обладателей особняка и не удивлялась, когда Игриэль тихонько заходила к ней по вечерам, чтобы зажечь большое количество свечей.

Лампы издавали гудение, то угасая, то вновь вспыхивая белым светом. Вокруг никого не было. Двое Стражей находились в начале галереи и не обратили внимания, куда пошла Валерия, ведь отныне она была женой их Повелителя, а значит, могла находиться в Штормхолле где ей заблагорассудится. Девушка осторожно двинулась дальше, минуя узкие окна, похожие на бойницы, и вышла к лестнице, круто уходящей вниз.

Держась рукой за перила, она начала спускаться, касаясь изогнутых балясин, похожих на вздымающиеся волны в бурю. Лампы потрескивали, действуя на нервы. Подол платья волочился вслед за ней, шурша, как целый ворох осенних листьев. Это тоже не успокаивало девушку. Ей казалось, что она производит ненужный в этом полумраке шум. Словно боялась привлечь невидимое чудовище, притаившееся в темном углу.