Марковцы в боях и походах. 1918–1919 гг. - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Утро. Встреча со стариком-казаком, который дал ему какую-го шерстяную попону, хлеба и указал направление к калединцам, предупредив, что ст. Миллерово занята красными и что ему не следует заходить в хутор. Добьют!
Дневной, затем ночной и снова дневной переходы вдали от железной дороги, прямо по степи, ориентируясь по норкам сусликов. И… присоединение к отряду есаула Чернецова, а 17 декабря – Новочеркасск и зачисление в 1-й офицерский батальон. В нем радостная встреча с поручиком Михайловым и еще пятью офицерами, спасшимися со ст. Кантемировка, и печаль о безвестной судьбе остальных.
В записях прапорщика Р. есть такая заметка: «Вообще же находившиеся в роте (1-я рота 1-го офицерского батальона) прошли на Дон куда более тяжело, чем это выпало на мою долю».
* * *
Развал армии на Кавказском фронте, хотя и начавшийся позднее, чем на фронтах Великой войны, протекал так же, как и на последних. Армия занимала значительную часть турецкой территории, турецкая армия не могла оправиться от понесенных поражений, но лозунг «мир без аннексий и контрибуций» для массы русских солдат был законом, требующим своего выполнения. Офицеры теряли свою власть.
О формировании генералом Алексеевым армии на Дону в Тифлисе уже знали в ноябре; однако отсутствие прямого приказа ехать на Дон удерживало там офицеров. Но было и оправдание: из Закавказья вела на Дон одна лишь железная дорога, на которой проводился строгий контроль революционными комитетами, как ими контролировалась и сухопутная дорога на Владикавказ.
Лишь одна дивизия, 39-я пехотная, в это время стояла в глубоком тылу Кавказского фронта – на Северном Кавказе в станицах и хуторах Кубани и селах Ставропольской губернии. Один полк этой дивизии частично стоял в селе Лежанка Ставропольской губернии на границе с Донской областью. Что творилось на огромной территории России, там не знали. Не знали даже, что происходило на Дону. Офицеры при всем своем желании узнать что-либо не могли, т. к. им были строго запрещены отлучки из своих частей и за ними велось наблюдение.
В середине декабря вдруг стало известно о снятии погон и о выборном начале на командные посты и что ожидается приезд из Царицына комиссара, который объявит об этом постановлении Совета Народных Комиссаров и приведет его в исполнение. Это известие встревожило офицеров, и в первую же ночь из Лежанки ушло 16 офицеров с единственным намерением пробраться к себе домой, т. к. ничего иного они не могли себе представить. Быстрым маршем они шли к Владикавказской железной дороге. От кубанцев узнали, что на Дону формируются части для борьбы с большевиками. Узнали – в Екатеринодаре такие же части формирует генерал Эрдели, а у Владикавказа находятся противобольшевистские части осетин.
Решение беглецов единодушное – бороться с большевиками, но мнения, куда ехать, оказались разными. Шесть офицеров решили пробираться на Дон. Приняв «солдатский» вид, они сначала шли пешком, затем рискнули сесть в поезд, будучи еще не вполне уверены в возможности действительно попасть к «своим». Но в Батайске они увидели военных в погонах, а в Ростове, до которого только шел их поезд, они встретились с офицером с винтовкой в руке, стоявшим на посту. Он него узнали: формируется Добровольческая армия, во главе которой генерал Корнилов. В этот же день они зарегистрировались и были назначены во 2-й офицерский батальон. Оказалось, что в нем уже были офицеры их дивизии.
* * *
В Екатеринодаре действительно формировались противобольшевистские отряды, но были они незначительной численности. Чувствовалось отсутствие общего руководства. Настроение населения города граничило с безнадежностью и передавалось отрядам. Надежды на подъем казаков не было.
Часть офицеров решила пробираться на Дон к генералу Алексееву, определенно зная о формировании им армии. Желающих набралось 13 человек. Однако ни пешим порядком, ни по железной дороге пробраться не представлялось возможным без того, чтобы часть их, если не все, не попали в руки красных, в конце декабря уже окружавших Екатеринодар. Организовал их переброску поручик Ф. Он узнал, что из Екатеринодара должен выехать в Москву товарный поезд, груженный продовольствием в запломбированных вагонах. Он вошел в связь с сопровождавшими этот поезд людьми, и, благодаря содействию железнодорожников, в один из вагонов погрузились 12 офицеров, а сам поехал с документами как сопровождающий груз. В Кущевке строгий осмотр документов и допрос сопровождающих поезд, но все прошло благополучно.
1 января в Ростове из вагона высаживаются радостные офицеры. Все 13 человек после регистрации назначаются во 2-й офицерский батальон.
* * *
Январь 1918 г. На путях на Дон стоят уже не заставы красных, а почти сплошной фронт их войск. Единственная возможность пройти – только по глухим, незначительным проселочным дорогам, обходя населенные пункты. Просачиваются немногие, дерзавшие до конца. Их число возросло снова, когда в конце января началась демобилизация армий на фронтах Великой войны.
Те офицеры, которые еще на фронте слышали призыв «на Дон!», которые приняли его и «отдали приказ себе», направились туда. Часть их ехала через Харьков. Положение в Харькове почти ничем не отличалось от положения в любом городе, в котором господствовали большевики. Но в нем была тайная офицерская организация, узнать о которой и найти ее было дело счастливого случая.
Встречи с офицерами, теперь уже не имевшими офицерских отличий, но узнаваемыми по обмундировке, по интеллигентному виду, по манерам… Разговоры, расспросы… Разговоры разные: короткие, с явным нежеланием вести их на поставленную вопрошающим тему, более длительные о Добровольческой армии, о путях к ней, но противоположные по характеру… Офицерам с фронта здесь в первый раз пришлось услышать крайне резкие и определенно враждебные отзывы о Добровольческой армии: «Казачье! Кадетия!» и даже «Авантюристы!» Оказалось, что «авантюризм» Добровольческой армии заключался не только в том, что она вела борьбу за родину, когда страна определенно распадается, но и в том, что у нее нет ни оружия, ни снарядов, ни патронов, ни снаряжения…
Такая «аттестация» Добровольческой армии и информация о ней на офицеров влияли по-разному: одни им верили, другие не верили и продолжали расспрашивать, наталкивались на благожелателей и, наконец, находили тайный центр. То немногое, без прикрас сказанное о Добровольческой армии, было достаточным, чтобы осуществить свое
