Марковцы в боях и походах. 1918–1919 гг. - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Злополучным двум офицерам посчастливилось: их контролировал молодой, высокий, вполне интеллигентного вида матрос. Он пытливо всматривался им в глаза… «Все в порядке! Не беспокойтесь. Не выходите из гостиницы!» – добавил он. У офицеров отчаянное настроение. Что они могут предпринять теперь? Страх овладел ими. В окно они видят паническое состояние у пробегавших по улице людей. Они видят оскал революции под красным – большевистским, и черным – анархическим флагами. Их единственное осознанное желание – уйти куда-нибудь с этой большой улицы, чтобы ничего не видеть. Они рискнули выйти из гостиницы, почти бежали в боковые улицы и нытались найти убежище в домах. Им всюду отказывали.
1 апреля. По улице с раннего утра бегали мальчишки, что-то крича, предлагая газеты. Шли толпы вооруженных с дикими и, видимо, радостными криками. Один из жильцов комнаты вышел и купил газету. В ней офицеры прочли жирным шрифтом написанное:
«Под Екатеринодаром банды Корнилова разбиты, а сам Корнилов убит!»
Этому сообщению они поверили. Поверили, не сказав друг другу ни слова. Теперь – конец! Их цель разбита. Одно охватило их: вон из Ростова! И не только их, но и всех, кто был в комнате.
Слух: поезда стали ходить. Все поспешно двинулись на вокзал. Гостиница опустела. На вокзале уже нет массы вооруженных. Настроение у всех более спокойное. Сказали, что утром пойдет поезд на Новочеркасск и далее на север. «Поедем и мы!» – сказали офицеры, совершенно не думая о том, что поезд их повезет в обратном их стремлению направлении.
Офицеры испытывают сильный голод. Один из них пошел к буфету, но ничего не взял: они потеряли бумажник с деньгами, а золотые и серебряные монеты буфетчица рассчитывала по их номинальной цене. Досада! Но она исчезла моментально, когда офицеры заметили, что за ними следит блюститель порядка на вокзале – бравый военный с черным бантом на шинели. Он подошел к ним.
– Вы хотите есть? – тихо и сердечно спросил он.
– Н-нет! – ответили ему.
– Не бойтесь. Я видел все… – сказал он и, подойдя к буфету, набрал целую тарелку бутербродов и котлет и принес их офицерам.
– Ешьте! Я вас угощаю. – И тихо продолжал: – Не бойтесь меня! До тех пор, пока я здесь, вы можете быть спокойны. Я знаю, вы – офицеры! Я анархист, – продолжал он почти шепотом, – но я люблю офицеров. Я сам унтер-офицер императорской армии. Я – кулак! Был им. Большевики сожгли мой хутор, убили мою семью, и я решил мстить: записался в анархисты и уничтожаю всякую сволочь, но не офицеров!
Ночью молоденькая девушка срезала с рукава гимнастерки у заснувшего офицера три выцветшие нашивки за ранения.
– Вы неосторожны! – сказала она вдруг проснувшемуся офицеру.
Утром офицеры сели в поезд на Новочеркасск. Рядом с ними сидела скромно одетая женщина, с беспокойством посматривавшая на них, и из глаз ее текли слезы. Наконец она сказала им:
– Ради Бога! Куда вы едете? В Новочеркасске таких, как вы, убивают. Выходите, умоляю вас!
Офицеры, почти бессознательно, высадились в Аксайской станице. Там нарвались на злую бабу, кричавшую им на всю площадь: «Кадеты! Кровопийцы!» Подошел «товарищ комиссар». Он указал офицерам дом, где они должны остановиться, и приказал утром следующего дня явиться к нему.
В доме – встреча с добрейшей хозяйкой, сразу же захлопотавшей об их устройстве и питании, с непрерывным повторением: «Бедненькне вы мои! Страдальцы!» – и встреча с ее сыном, юнцом в 15–16 лет, который, злобно глядя на пришедших, говорил: «Мать! Кого это ты устраиваешь? Офицеров? Я скажу комиссару…»
За многие дни офицеры в первый раз так хорошо и сытно поели и могли бы отлично поспать, но сон не приходил к ним. Они промолчали всю ночь. «И стены имеют уши». Но все же решили к комиссару не идти, а уехать из Аксайской. На их счастье, скоро пришел поезд на Новочеркасск.
Новочеркасск. На вокзале полно вооруженных красных. На плошали стоит 4-орудийная батарея, направленная на восставшую станицу Кривянскую. Никакого контроля. Поезд трогается дальше. Один из офицеров заболевает тифом. Куда они едут? Ночью проезжают ряд станций, а утром поезд останавливается на ст. Каменская. Нужно, наконец, оставить поезд, чтобы не вернуться к себе в Смоленск, да и нельзя везти дальше заболевшего в сильной степени офицера.
Выручил новый случай: поезд загоняется в тупик. Больного его друг отводит в станичную больницу.
– Больной офицер? – спрашивает сестра милосердия.
– Да-а!
– Не беспокойтесь за него, но и не навещайте его.
Загнанный в тупик поезд обречен долго стоять там. Он заставлен другими составами, как и заставлены ими все станционные пути. Но пассажиры не покидают свой состав. В нем покойнее, нежели в станице, куда они производят «вылазки» за покупками питания.
21 апреля. Страстная суббота. Капитан П. пошел в станицу, чтобы купить себе что-либо к завтрашнему дню Св. Пасхи, и попал в облаву. Его, как и других, повели в комендантское управление. Там собралось свыше 20 человек, все такие же, как и он, молодые и для красной власти подозрительные. Арестованные под охраной в комнате. Они слышат угрожающие по их адресу разговоры:
– Калединцы! Офицерье! Хотят передаться немцам!
Недоумение: почему немцам? Кто-то из арестованных разъяснил: он слышал, что будто бы приближаются немцы. Новое волнение. О себе и своей судьбе арестованные не говорили.
Вдруг им объявляется, что они пойдут на станцию грузить снаряды на бронепоезд, а теперь: «Быстро получай борщ!»
Их, двадцать с лишком человек, повели под сильным конвоем. На станции из них построили две цепочки, по которым и стали передаваться ящики с артиллерийскими снарядами на бронепоезд, стоявший отделенным от состава со снарядами тремя-четырьмя другими составами. Вскоре цепочки расстроились: два звена их, работавшие рядом, использовав момент отсутствия за ними наблюдения, бежали.
2 апреля, в 1-й день Св. Пасхи, после небольшого боя, в ст. Каменская вошли немцы, и в этот же день капитан П. записался и записал своего больного друга в Донской отряд. Вскоре, узнав о Добровольческой армии, он уехал в Новочеркасск и получил назначение в 1-й Офицерский полк. Одновременно с ним зарегистрировались десятки офицеров, получивших то же назначение.
* * *
В Москве. Апрель-май. Офицеров многие тысячи, и их пополняют прибывающие по демобилизации фронта Великой войны. Ходят слухи о смерти генерала Корнилова, о неясном положении Добровольческой армии. Ее существование никто теперь не отрицает, тем более что определенно известно о восстании казаков. Однако о
