Кулуангва - Михаил Уржаков

«Кон на лува-на!» – прозвучала следующая команда жреца, и все мужчины подчинились ей не раздумывая. Они сбросили свои одежды, оставшись только в масках, и вернулись в прежние позы совершенно нагими. Затем, как по неслышной команде, воины затянули монотонный горловой звук: м-мммм, м-м-мммм.

Толана тоже сделала было движение, чтобы скинуть с себя расшитую цветными нитками накидку, но Балама остановил ее жестом, и она немедленно вернулась к столу и замерла в той же смиреной позе, склонив голову и сцепив перед собой кисти рук. Она присоединила свой голос к общему хору воинов. Звук гулко отдавался в стенах и расходился непрекращающимся эхом.

Женщина в храме, в святая святых племени, на вершине пирамиды Кукулькана – это было необычно. Правду сказать, это было впервые за всю историю существования племени. По крайней мере, Кулуангва, сидевший на коленях у стола, не мог вспомнить ни одного случая, когда при Чок-Чайя присутствовала бы женщина. Ни разу ни отец, ни дед не рассказывали ему ничего подобного. Толана даже не вошла, а почти вползла в храм на четвереньках и только после разрешения жреца встала в полный рост.

Вак Балама вновь отошел в тень, скрестил на груди руки и некоторое время молча и угрюмо наблюдал за стоящими на коленях обнаженными мужчинами. Толана изредка болезненно морщилась, пытаясь держать спину прямо и не прижиматься животом к холодной поверхности. Жрец заметил это: еще несколько недель, и тело женщины принесет племени очередной плод. Но это-то и беспокоило Баламу больше всего: женщины в его планах предназначались совсем для других целей. Они являлись одним из важнейших инструментов в жертвоприношениях племени, когда требовалось умилостивить разгневанных богов. Но не сейчас, не здесь – на вершине пирамиды. Не в храме и не с новой командой игроков в мяч. Позже, через несколько дней. Это будет особый случай.

Обычно для обряда выбирали девственниц, и Толана, естественно, уже не подходила. Принесение в жертву совершалось так: девочек, от трех до шести человек, мыли в горячих каменных ваннах, натирали маслами специальных растений, а затем жрец на глазах у беснующейся толпы овладевал этими невинными. После чего помощники жреца наряжали бедняжек в красивые одежды и золотые украшения. Наконец, девочкам подносили особый ритуальный напиток, и вскоре – буквально через несколько минут – малышки погружались в свой первый и последний транс.

Секрет этого напитка издавна передавался жрецами из уст в уста и был, конечно, известен Баламе – вождю и жрецу племени. Тайна зелья состояла в его двойственности. Два напитка смешивались, чтобы не только дополнять, но одновременно и отрицать друг друга в теле человека. Алкогольная настойка на отборных кактусах, повышающая настроение, тонус и кровяное давление, смешивалась в неразглашаемой пропорции с выжимкой из водяных лилий. Этот экстракт из лилий, вызывающий сильные галлюцинации и резко понижающий кровяное давление, Балама всегда приготовлял сам, не допуская к священнодействию даже своих ближайших помощников.

Сердечки юных жертв, как правило, не выдерживали противоборства влитых в них напитков, и девочки умирали, погружаясь в видения, безволие и смерть. Тела малышек, богато разодетые, украшенные и расписанные цветными татуировками и яркими замысловатыми узорами, весь последний путь несли на руках избранные воины. Они же на глазах у всего племени, идущего вослед за процессией, скидывали жертвы в сеноты, спрятанные в глубоких ущельях – своего рода дырах-колодцах.

Один из сенотов находился в Чичен-Ице, к северу от плато Орлов и Ягуаров, Цомпантли, другой – Сенот Штолока – прямо в центре города, около главного колодца. Но последние два давно уже не приносили свежей воды и заполнялись менее чем наполовину единожды в год – во время проливных дождей, в середине весенних месяцев. Затем вода в них начинала цвести и становилась пригодна лишь для полива кукурузных полей, что расстилались прямо за Северным храмом и полем для игры в мяч.

Сейчас же кукурузное поле племени было мертво. Утыканное сухими стволами побегов, едва выросших чуть выше колен и выгоревших под палящим солнцем, не успев выпустить даже молочные початки, оно наводило ужас на все племя.

Последнее приношение Вак Балама совершил четыре полных луны назад. Боги хотели крови только в полнолуние. Сегодня была как раз полная луна, и боги требовали новой крови. На это указывали и три звезды Трех Священных Воинов, что становились в одну линию с другой, самой яркой звездой, немигающей и прекрасной, – звездой Царицы Воды. А солнце бога Чаака останавливалось и застывало под этим знаком на несколько часов без движения, прежде чем опустить мир в царство тьмы и вернуться назад следующим утром. Это случалось только раз в год, 21 декабря. До этой священной даты оставался уинал – двадцать дней.

Однако странное обстоятельство, случившееся со Священным сенотом Чичен-Ицы шесть полных уиналов назад, определило совершенно иной ход жертвенного обряда.

Сеноты, ранее заполнявшиеся холодной ключевой водой глубиной в несколько десятков метров, имевшие хитрые выходы через множество подземных пещер в соленое Карибское море, вдруг совсем обмелели и даже пересохли. Кроме того что в них сбрасывали жертв, трупы которых вода всегда моментально уносила в подземные реки, а стекающие в море колодцы были единственным источником пресной питьевой воды.

Тела шести девочек, принесенных в жертву в последний раз, вода почему-то никуда не унесла. Они так и остались лежать в небольших, мелеющих на глазах озерцах как красивые раззолоченные куклы. Когда же сбросили в колодец ведра на длинных веревках, сплетенных из коры деревьев, воду из этих последних источников пить уже было нельзя. Кривясь от запаха, один из жителей сделал несколько робких глотков, его тут же стошнило, а на следующий день он стал одним из первых мертвецов, вынесенных горожанами за пределы города и заваленных камнями. Так город остался совсем без воды. Дождей не было шесть уиналов – столько же, сколько не приносились в жертву богам счастливицы, которые, как думали в племени, через смерть попадают в Храм Счастья.

Теперь, когда уже весь город тихо роптал, ежедневно вынося трупы родных и близких за городскую стену, жрец решил, что время пришло и ждать больше нельзя.

Глава 12

21°10’30»N

86’53’45»W

Мексика, полуостров Юкатан.

14 декабря 1971 года

Поездка в Мексику, о которой упомянула Далма в разговоре с мужем, случилась чуть более года назад, под Рождество. Надо сказать, Далма сильно настаивала, чтобы на святой праздник вся семья была дома в Буэнос-Айресе. «Обязательно! Иначе, вещи отца будут стоять в чемоданах перед дверью!»

Старший Диего работал в то время в небольшой строительной компании, которая нанимала на временные работы множество сезонных рабочих, часто совсем неграмотных и неквалифицированных. Их отправляли на подготовку участков к строительству, вывоз деревьев и мусора, установку ограждений, чистку будущих пляжей или в качестве охраны. Диего работал на компанию вот уже полные двенадцать лет, имел хорошие навыки в строительстве, укладке кирпичных стен, отделке внутренних помещений и даже научился читать чертежи. А самое главное, он знал английский и мог объясняться на этом языке. Главный управляющий компанией уже доверял Диего руководство бригадой в несколько более-менее профессиональных строителей и парой десятков разнорабочих. Зарплата повысилась, и Далма теперь меньше пилила главу семьи за мизерные доходы.

А в мае 1971 года компания была привлечена американским строительным гигантом «Рок энд Стилл инкорпорэйшн» для закладки сети курортов на Канкуне – стремительно развивающемся мексиканском побережье полуострова Юкатан. Контракт оказывался выгодным обеим сторонам. Американцы получали относительно недорого более-менее профессиональную рабочую силу, не тратясь на обучение местного населения. Диего же впервые получил такой выгодный – по аргентинским меркам – международный договор. В его обязанности входила, помимо прочего, доставка бригады строителей в Мексику, на Канкун, и размещение их на территории. Там они должны были подготовить участок для строительства отеля «Каракол», который когда-нибудь войдет в американскую сеть «Стэйнбридж». Итак, пять когда-то ярко-желтых – в прошлом калифорнийских школьных – автобусов, под завязку набитых строителями, двинулись по направлению к Мексике. Их сопровождал «Фольксваген-Караван» 1964 года выпуска, расписанный яркими экзотическими цветами, листьями марихуаны и пальцами в жесте «виктори». Диего приобрел это средство передвижения за три сотни долларов (плюс две бутылки хорошего домашнего вина от тетки Амии) у молодой пары из США, решившей навсегда остаться в таком славном уголке мира, как Аргентина.