Корректировщики - Светлана Прокопчик

— Знаешь, я ведь только сегодня поняла, откуда мне Алина знакома. Я ее еще когда впервые у лифта встретила, поразилась: думаю, знакомы, а откуда — непонятно. Сейчас поняла.

— И откуда? — машинально спросил Моравлин.

— Это действительно та авария. Да-да, я вспомнила. Алина присматривала за Ильей, когда мы приехали, я помню, она еще сказала: “Илья, посмотри, не твоя мама?” Потом сказала, что он очень на меня похож, потому она сразу поняла.

— Значит, как минимум второе предсказание… — Встал, вернулся на кухню, сел напротив Оли: — И часто у тебя так?

— Что?

— Предсказания.

Она пожала плечами. Надо же, удивился Моравлин, похоже, что она совершенно не волнуется из-за своей паранормальности.

— Когда как. После той аварии два года ничего не было. Даже грибы искать разучилась. У меня ж все с грибов началось. Я их очень люблю, и все время хотела знать, где они вырастут. Иногда угадывала. Искать научилась. А потом все остальное узнавать стала. Иногда во сне вижу, иногда просто знаю, вот, как сейчас. Только мне никто не верит, что я это могу. Даже мама.

— Что ж, она разве не видит? — спросил Моравлин.

Оля потянулась за печеньем:

— Не знаю. Даже если прямо на ее глазах все сбывается, она никогда не говорит, что я это предсказала. А можно водички? — посмотрела на Лиду.

— Ты всегда хочешь пить после предсказаний? — уточнил Моравлин.

Она моргнула, глядя на него из-за края стакана. Допила, пояснила:

— После той аварии выпила так много воды, что заболела. В больнице две недели пролежала. У меня еще такую красивую болезнь нашли — “психоэнергетическое истощение”.

Моравлин молча встал, достал с полки флакон с фристалом. С сомнением посмотрел на девочку. Ему после прогнозов хватало двух таблеток, но у него не тот дар. Высыпал три штуки. Налил стакан до краев, бросил туда сразу зашипевшие таблетки. Протянул Оле:

— Пей.

Ирка посмотрела на соседку с суеверным уважением. Она плохо представляла себе, чем занимается ее отец, но знала, что чем-то загадочным и судьбоносным. Признаком его особенности служили эти самые таблетки — довольно простое средство профилактики психоэнергетического истощения. И теперь отец давал те же самые таблетки соседке.

Моравлин принес из своего домашнего кабинета запечатанный флакон. Двести таблеток. Надолго ли ей хватит? Поставил перед Олей:

— Держи. После предсказаний — две или три таблетки на литр воды. Обязательно. Если будет кружиться голова — еще две таблетки. Пока не почувствуешь себя совершенно здоровой и отдохнувшей. Действуют они сразу. Можно не растворять, так глотать, но воду пить — обязательно. Поняла?

Оля торопливо кивнула.

— И не вздумай не пить. От этой красивой болезни, между прочим, очень некрасиво помирают, — строго и внушительно, стараясь напугать, сказал он.

Оля испугалась. Вот и хорошо.

Вечером, когда девочки отправились спать, Лида спросила:

— Что у нее?

— Дельфийский дар. Она оракул. Оля, по существу, больше корректировщик, чем человек. Дельфийцы — удивительный народ. Они Поле воспринимают напрямую. Не знаю уж, как — ушами или кожей — но они его слышат. Слышат вещи, людей, растения, животных, землю. Обыкновенно сильнейшие телепаты. Был у нас в Службе один дельфиец. Рассказывал, что, когда ему лгут, он обычно корчится от боли. Как будто кожу содрали и прижигают нервные окончания. Будущее просто знал. В виде готовой уверенности, законченного знания, появляющегося ниоткуда. — Немного помолчал. — При таком даре даже инициация возможна, как у корректировщиков. Правда, летальный исход маловероятен. Но, пока у Оли не кончатся таблетки, ей ничего не грозит.

— Ты скажешь Алине?

Подумав, Моравлин ответил:

— Нет. — Помолчал. — Не смогу. Просто не смогу.

Уснул он только под утро. Старался не вертеться, чтоб не разбудить жену. Лежал и думал, что вот и отступил он от своих принципов. Первый раз в жизни солгал жене. Но эта правда была такой, что он готов был лгать не только жене и всему миру. Он готов был лгать себе.

04 октября 2082 года, воскресенье

Московье

Фил с трудом разлепил отекшие веки. Видел он весьма нечетко. Мутная картинка сказала человеческим голосом:

— Выпейте, Филипп Борисович.

Фил почувствовал, как в ладонь ткнулось что-то цилиндрическое, комнатной температуры. Поднес ко рту. Оказалось, стакан. Судя по вкусу, что-то слабоалкогольное. Зрение вернулось, а муть в голове сменилась тупой объемной болью. Что ж, его предупреждали о последствиях тестирования. Без насильственных методов глубинные ритмы головного мозга не снять.

— Как вы себя чувствуете?

Пожилой врач, выглядевший как сошедший с картинки профессор двадцатого века, заботливо склонился над Филом, заглядывая в зрачки.

— Спасибо, лучше, — пробормотал он.

Врач отодвинулся, позволив увидеть сидевшего спиной к окну отца. Борис Дойчатура выглядел невозмутимым, но Фил, знавший своего отца очень хорошо, понимал, что тот изводится от нетерпения.

— Что скажете, Никита Степанович? — спросил Дойчатура.

Врач поколдовал со своей техникой. Повернулся, поправил очки. Выпрямился, сложив руки на тощем животе, пожевал губами:

— Для начала я хотел бы предупредить, что эти данные — предварительные. Иногда они слегка изменяются после инициации. И далеко не всегда удается реализовать весь заложенный потенциал. Даже, я бы сказал, крайне редко удается.

— Ближе к делу, — перебил нетерпеливый Дойчатура.

— Хорошо. Потенциально у Филиппа Борисовича выявлены каппа-омега ритмы, свидетельствующие о способности воздействовать на Поле в антирежиме. В режиме разрушения информационных потоков, если вам нужно точное определение. Потенциально, опять-таки, сила этого воздействия может доходить до четвертой ступени. — Врач снял очки, протер их мягкой тряпочкой, опять водрузил на нос. — Должен предупредить, это очень серьезно. Для сравнения… Скажем, воздействие четвертой ступени вызывает в Поле такое же потрясение, какое бы вызвал на Земле, скажем, взрыв мегатонного ядерного заряда. Разумеется, потрясения Поля мы не видим. Разумеется, там совершенно иные категории. Информационное воздействие может проявиться и через несколько столетий — да-да, бывало и такое. Одно из воздействий Христа “всплыло” в одиннадцатом веке и вызвало экспансию европейцев на Ближний Восток, так называемые Крестовые походы.

— И я тоже так могу? — удивился Фил.

— У Христа была не четвертая ступень, а минимум седьмая. Кроме того, он все-таки реал-тайм корректировщик, а не антикорректор, — почему-то обиделся врач. — А сказал я это специально для того, чтобы вы поняли: способности к корректировке — это не шутки. Не детские игрушки. И любое ваше действие может вызвать далеко идущие последствия. Опытные корректировщики в Поле выходят тогда и только тогда, когда это жизненно необходимо. Никто не правит Поле каждый день, повинуясь мимолетной прихоти.

— Да я не собираюсь, — пробормотал несколько озадаченный Фил. — Просто хотел узнать, что мне дают мои возможности.

— Хорошо, я вам скажу. Ваши возможности накладывают на вас колоссальную ответственность и некоторые ограничения по роду деятельности. Есть некоторые аспекты, которые вам по причине особенностей вашей нервной системы окажутся просто недоступны.

— Какие? — насторожился Дойчатура. — Мой сын ведет активную общественную работу…

— Это — пожалуйста. Ему будут недоступны все области человеческой деятельности, связанные с творчеством и созиданием. Создать, вероятнее всего, он не сможет ничего. И если у вас есть планы, связанные с созданием чего-либо нового, советую поискать в пару вашему сыну человека с противоположными способностями и отсутствием честолюбия.

— Реал-тайм корректировщика? — абсолютно серьезно уточнил Дойчатура.

Врач засмеялся:

— Ну, на это рассчитывать не стоит! Во-первых, они вообще рождаются крайне редко. Во-вторых, их быстро берет под крыло Служба у нас, и аналогичные организации за рубежом. Переманить не удается. И, в-третьих, реал-тайм корректировщики обыкновенно более, чем просто честолюбивы. Не зря же в народе их зовут “рутами”[3]. В основной своей массе это Правители — с большой буквы. И чем выше ступень, тем сильней у них проявляется склонность властвовать. Надо отметить, у них это получается. Возможно, вам стоит попытаться найти пост-корректировщика и договориться со Службой, чтобы они отпустили его к вам. В любом случае, блокировать вашего сына обычный человек сможет вряд ли.

— Это как — блокировать? — нахмурился Дойчатура.

— Обыкновенно. Перехватывать разряд, не позволяя ему достичь чувствительных зон Поля, и выводить корректировщика из Поля насильно.

— А какое они имеют право?