Свет в океане - М. Стедман

Иногда бриз приносил воспоминания о поцелуе Изабель: нежности ее кожи и податливости тела. И он думал о том времени, когда все это казалось невозможным. Сам факт ее существования действовал на него очищающе. А мысли уносили обратно в темное прошлое, наполненное кровавым месивом из тел и вывернутых конечностей. Найти в этом смысл — задача не из легких. Присутствовать при смерти и не оказаться раздавленным под ее тяжестью. Почему он до сих пор жив, непонятно и не поддавалось объяснению. И вдруг Том заметил, что по щекам текут слезы. Он плакал по тем, кого рядом поглотила смерть, а к нему интереса не проявила. Он плакал по тем, кого лишил жизни сам.

На маяке надо отчитываться за каждый прожитый день. В журнал записывались все события, и это подтверждало, что жизнь продолжается. Со временем призраки прошлого постепенно растворились в чистом воздухе уединенного острова, и Том отваживался перенестись мыслями в будущее, чего не мог себе позволить долгие годы. И в этом будущем была Изабель, такая неунывающая, искренняя и жадная до жизни. Он направился в сарай, а в ушах звучали слова капитана Хэзлака. Том нашел корень эвкалипта и отнес в мастерскую.

Янус 15 марта 1921 года

Дорогая Изабель!

Надеюсь, у тебя все хорошо. У меня тоже все в порядке. Мне здесь нравится. Наверное, это странно, но так оно и есть. Тишина мне очень по душе. В Янусе есть что-то волшебное. Таких мест я никогда раньше не встречал.

Жаль, что ты не можешь увидеть, какие красивые здесь закаты и восходы. А звезды! На небе ночью становится от них так тесно, что оно начинает напоминать циферблат, на котором по кругу ходят созвездия. И знать, что они обязательно появятся, очень успокаивает, особенно если день выдался трудным и что-то не ладится. Во Франции мне это тоже помогало. Глядя на звезды, гораздо легче расставить все по своим местам, ведь они окружали Землю еще до появления на ней людей.

Они продолжают светить, что бы ни случилось. Мне кажется, что маяк — это осколок одной из звезд, упавший на землю. Он тоже светит, несмотря ни на что. Летом, зимой, в шторм и хорошую погоду. Люди могут на него положиться.

Ну, довольно болтать попусту. Посылаю тебе с письмом маленькую шкатулку, которую вырезал для тебя. Надеюсь, ты найдешь ей применение. В ней можно хранить украшения, заколки, вообще всякую мелочь.

Наверное, сейчас ты уже изменила мнение о том, что мы тогда обсуждали, и я хочу сказать, что все в порядке. Ты чудесная девушка, и я с удовольствием вспоминаю время, которое мы провели вместе.

Катер приходит завтра, и я передам шкатулку с Ральфом.

Янус 15 июня 1921 года

Дорогая Изабель!

Пишу второпях, поскольку ребята уже готовы отплыть. Ральф передал мне твое письмо. Спасибо, что прислала мне весточку. Рад, что шкатулка тебе понравилась.

Отдельное спасибо за фотографию. Ты на ней очень красивая, только не такая отчаянная, как в жизни. Я знаю, куда ее поставлю — на самом верху, у излучателя, чтобы ты могла смотреть в окно.

Нет, твой вопрос мне совсем не кажется странным. На войне я знал парней, которые успевали жениться за три дня увольнительной в Англии, а потом возвращались на фронт. Большинство из них думали, что долго все равно не проживут, наверное, их подруги тоже. Если повезет, я надеюсь протянуть дольше, так что подумай хорошенько и все взвесь. Я готов рискнуть, если ты согласишься. Я могу попросить внеочередной отпуск в конце декабря, так что у тебя будет время принять решение. Если ты передумаешь, я пойму. А если нет, обещаю, что всегда буду о тебе заботиться и очень постараюсь стать хорошим мужем.

С наилучшими пожеланиями,

Следующие шесть месяцев тянулись долго. Раньше ждать было нечего, и Том привык к мерному течению дней, сменявших один другой. Теперь была назначена дата свадьбы. Нужно было испросить разрешение на внеочередной отпуск и все подготовить. Каждый день он находил что-нибудь, требовавшее внимания: окно на кухне плохо закрывалось, кран был слишком тугим для женских рук. Что тут может понадобиться Изабель? С последним катером он заказал две банки краски, чтобы обновить стены, зеркало для туалетного столика, новые полотенца и скатерти, ноты для дряхлого пианино — сам он к нему не притрагивался, но знал, что Изабель любила играть. Поразмыслив, он добавил к списку новые простыни, две новые подушки и стеганое одеяло на гагачьем пуху.

Когда наконец прибыл катер, чтобы отвезти Тома на материк, на пристани показался Невилл Уитниш, которому предстояло его подменить.

— Все в порядке?

— Надеюсь, — ответил Том.

После короткой инспекции Уитниш одобрительно заметил:

— Ты умеешь обращаться с маяком. Отдаю должное.

— Спасибо, — поблагодарил Том, искренне тронутый похвалой.

— Готов, парень? — спросил Ральф перед самым отплытием.

— Одному Богу известно, — отозвался Том.

— Золотые слова! — Ральф бросил взгляд на горизонт. — Отплываем, мой друг, чтобы доставить капитана Шербурна, кавалера боевых наград, к даме его сердца.

Для Ральфа катер был таким же живым существом, как маяк — для Уитниша, причем существом родным. «Удивительно, что может вызывать любовь мужчин», — подумал Том и перевел взгляд на башню. Когда он увидит ее в следующий раз, его жизнь кардинально изменится. Ему вдруг стало не по себе. Полюбит ли Изабель остров так, как он? Сумеет ли она понять его мир?

Глава 7

— Смотри. Поскольку мы находимся намного выше уровня моря, видны сначала отблески света, а не сам луч маяка, который еще за горизонтом и скрыт за выпуклой поверхностью воды.

Том стоял позади Изабель на верхней галерее маяка: он обнимал жену, положив подбородок ей на плечо. Январское солнце играло золотыми бликами на ее темных волосах. Шел 1922 год, и это был их второй день пребывания на Янусе. Сразу после свадьбы они съездили на несколько дней в Перт, а потом отправились на остров.

— Как будто заглядываешь в будущее! — отозвалась Изабель. — Можно предупредить корабль об опасности еще до того, как она появится.

— Чем выше маяк и больше линзы, тем дальше он светит. Этот маяк один из самых мощных.

— Я никогда в жизни еще не забиралась так высоко! Как будто научилась летать! — сказала она и еще раз обошла башню по кругу. — А как, ты сказал, называются вспышки? Там было такое особое слово…

— Характер. У каждого прибрежного маяка свой характер. На нашем — четыре вспышки на каждое двадцать первое вращение. Поэтому по вспышкам на протяжении пяти секунд каждое судно узнает, что это Янус, а не Лювин, не Брейкси или еще какое место.

— А откуда же они могут знать?

— На каждом судне есть список маяков, которые лежат по их курсу. Для любого шкипера время — деньги. И они постоянно подвержены искушению срезать угол мыса, чтобы скорее разгрузить судно и взять на борт новый груз. К тому же чем меньше судно находится в море, тем больше экономия на жалованье морякам. Маяки стоят, чтобы предостеречь шкиперов от безрассудства и остудить горячие головы.

Через стекло Изабель видела тяжелые черные ставни световой камеры.

— А это зачем? — поинтересовалась она.

— Для защиты! Линзам все равно, какой яркости свет усиливать. Если они способны превратить маленький огонек в ослепительную вспышку, представь, что случится, если днем, когда они не вращаются, начнут усиливать солнечный свет! На расстоянии десяти миль — еще ладно, а вот если десяти дюймов — совсем другое дело! Поэтому надо принимать меры предосторожности, в том числе и для собственной безопасности. Без этих ставней я бы там днем изжарился заживо. Пошли, покажу, как все устроено.

Они вошли в световую камеру, и за ними гулко хлопнула железная дверь.

— Это линзы первого порядка, очень яркие.

Изабель зачарованно разглядывала переливающуюся радугу отраженных призмами лучей.

— Как же красиво!

— Толстое стекло в середине — это линза с рефлектором. На этом маяке четыре линзы, но их количество на разных маяках может отличаться. Источник света должен точно соответствовать высоте линз, чтобы те собрали свет в пучок.

— А эти круги из стекла вокруг линзы с рефлектором? — Линзу опоясывали стеклянные треугольники, похожие на кольца мишени.

— Первые восемь преломляют лучи, чтобы те уходили не на луну или вниз, где от них никакой пользы, а в море. Они как бы направляют лучи за угол. А вот кольца сверху и снизу металлического стрежня — видишь? Их четырнадцать, и по мере удаления от центра они становятся толще. Так вот, они отражают свет обратно, так что он собирается в один пучок, а не рассеивается в разных направлениях.